— Смотреть на что?
Глаза Коннора темнеют. Он направляется к Антуану с убийственным взглядом.
— Сделай это, — шепчу я, и Антуан берет Коннора за плечи.
— Успокойся и слушай.
Коннор немедленно замирает. Его глаза стекленеют, становятся расфокусированными.
Джереми нежно берет меня за руку. — Он прав, Харпер, — тихо говорит он. — Тебе не обязательно смотреть.
— Да, я знаю, — шепчу я, уставившись на своего брата. — Я должна смотреть.
Лицо Антуана темное и застывшее. — Вы с Эйвери обкурились, повеселились, — говорит он Коннору. — Ты показал ей потайную лестницу, и она частично обрушилась на вас обоих. Сейчас вы чувствуете себя немного глупо, потому что знаете, что в подвале нет ничего интересного и что лестница опасна, поэтому после сегодняшнего дня ты закроешь лестницу и никогда больше не откроешь книжный шкаф, не подойдёшь к нему и не упомянешь об этом никому, никогда. Мы с Джереми случайно проделали дыру в туннель, но мы починим это сегодня, и тебе не придется беспокоиться об этом. Ты никогда больше не подумаешь о том, чтобы сунуться в какой-нибудь из туннелей.
Он смотрит на меня через плечо Коннора. Когда его глаза медленно скользят по моему разорванному платью и окровавленной коже, последний намек на огонь в них исчезает, и грифельная тень возвращается, мрачная и неприступная. — Ты никогда не слышал об изумруде Мариньи.
Он обращается к Коннору, но эти слова для меня, и они разбивают мне сердце. — Кольцо на руке твоей сестры — семейная реликвия, которую она носит в честь своей матери.
Он смотрит на меня через плечо Коннора, на тихие слезы, катящиеся по моим щекам. Мрачная тень застывает в строгих, холодных линиях. — Ты не будешь узнавать обо мне так или иначе, — говорит он категорично. — Иногда ты заглядываешь к Джереми в дом у озера. Вы знаете меня только как родственника, который иногда заезжает, возможно, раз в несколько лет, не чаще.
Я чувствую, как Джереми напрягается рядом со мной. — Нет, — бормочет он, уставившись на Антуана. — Не делай этого.
Но безжалостный голос Антуана продолжает безжалостно терзать мое существо, разрывая меня на части так же сильно, как и то, как он стирает память Коннора. — Ты меня почти совсем не помнишь, — тихо говорит он. — И после сегодняшнего вечера тебе больше никогда не придется меня видеть.
Глава 26
Исчезнувший
Привет, Тесса.
Уже смеркается, прошла неделя с той ночи в туннелях, и я пишу это, лежа на своей большой кровати с балдахином. Электричество подключили, но я все еще пользуюсь своими гирляндами. Они делают мою спалю волшебной. Мне нужно напоминать себе, что магия существует.
Внизу, за пристанью, течет густая река. Каждый раз, когда я смотрю на неё, я почти ожидаю увидеть, как он выпрыгивает из своей лодки, как в тот первый день, когда мы встретились.
Но Антуана больше нет.
Он не попрощался. В последний раз я видела его, когда он заставил Коннора забыть все, что произошло. Должно быть, он сделал то же самое с Эйвери, потому что, когда я увидела ее в школе, она пробормотала что-то о том, как она надеется, что Коннор не подумает о ней плохо, но ничего не сказала об открытии странной железной двери с помощью магии. Это не та вещь, которую кто-то просто забывает от печений с травкой.
Джереми сказал мне, что Антуан уехал в Оклахому, где живут потомки натчезов. Он отправился на поиски чего-нибудь, что могло бы помочь нам убедиться, что связка остается закрытой. Я больше ничего не услышала от Джереми с того разговора, на следующий день после моей свадьбы. Коннор упомянул, что поехал в дом у озера, чтобы проведать его, но никто не открыл дверь. Я знаю, что Джереми винит меня в уходе Антуана. Из-за меня он потерял единственную настоящую семью, которая у него была, в то время как я сохранила свою. Я скучаю по Джереми почти так же сильно, как по Антуану. Без него не с кем вспоминать. Некому заверить меня, что мне просто не приснился сам Антуан. И все, что произошло после того, как я встретила его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Единственными напоминаниями о месте Антуана в моей жизни являются кольцо на моей левой руке и свидетельство о браке, которое я нашла под подушкой на следующее утро после того, что должно было быть нашей первой брачной ночью. Я знаю, что он, должно быть, положил его туда, пока я спал. Думаю, мне снился он, смотрящий на меня сверху вниз своими яркими и сияющими глазами, какими они были, когда он смотрел на меня в церкви. Я проснулась со слезами на щеках, и мою кожу все еще покалывало от воспоминаний о его прикосновении, и когда я нашла свидетельство, я перечитывала его снова и снова, как будто запечатление слов в моем сознании могло вернуть его и сделать все это снова реальным.
С тех пор — ничего.
Я знаю, почему он это сделал. И часть меня знает, что это было правильно. Коннор счастливее, чем я когда-либо его знала, он работает каждую свободную минуту над особняком, настолько полон идей и волнения, что даже улыбается, когда Эйвери приходит — что она часто делает. Та часть меня, которая понимает его решение, думает обо всех причинах, по которым это правильно для нас обоих. Логические причины, такие как тот факт, что три столетия — это невозможная разница в возрасте по любым стандартам, и что разрушение древнего проклятия вряд ли является основой для долгосрочных отношений. Или что сама концепция «пока смерть не разлучит нас» совершенно нелепа, когда один из нас, как сказал сам Антуан, уже мертв.
Но в такие вечера, как этот, когда я закрываю глаза, я чувствую аромат летних магнолий и кедра. Я вижу, как солнечный свет превращает его глаза в расплавленное золото, когда мы стояли в церкви. Я помню, каково это — быть прижатой к нему так близко, что мы слиты воедино. Я помню, что я чувствовала, когда он пил из меня, как будто я падала в него, туда, где существовали только он и я, и ничто больше не могло причинить нам вреда. Я думаю о первом дне нашей встречи и о том, как он убрал мои волосы с лица. Затем я позволяю воспоминаниям быстро и густо обволакивать меня и стараюсь не чувствовать себя обманутой при мысли о том, что у меня осталось всего несколько воспоминаний о мужчине, который будет жить, чтобы превратить их в вечность.
Внизу я слышу, как Касс и Эйвери вываливаются из машины Касс. Они пришли на ужин. Коннор жарит стейки на веранде, и я слышу его сухое поддразнивание и хихиканье Эйвери, звон бутылок. Я кручу кольцо с изумрудом и чувствую призрачное прикосновение Антуана, когда он надевает его мне на палец.
Если я закрою глаза, то смогу увидеть его, прислонившегося к своему старому бирюзовому шевроле, его глаза похожи на штормовое море.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Всегда.
Занавеска на окне колышется от порыва ветра, и далеко внизу, на пристани, на мгновение мне кажется, что я вижу высокую худощавую фигуру, и мое сердце подпрыгивает. Но когда я оглядываюсь назад, все исчезает, просто игра света.
Я не знаю, что ты думаешь обо всем этом, Тесса. Все, что я знаю, это то, что теперь я буду писать тебе гораздо больше.