Я смотрю на него, пока он не отводит взгляд, смирение темнеет в его глазах. — Отпусти меня, Коннор.
Он качает головой, его губы сжаты, но он делает, как я прошу. Я падаю на землю.
В туннеле темно и тихо. В воздухе витает слабый запах обугленного, потухшего огня. — Антуан?
Я жду, пока мои глаза привыкнут к свету. — Где ты?
В воздухе царит тишина. Я ничего не слышу. Я поворачиваюсь в сторону подвала и, спотыкаясь, иду по узкому проходу. Он совершенно черный. Я отскакиваю от скал с обеих сторон, с ужасом осознавая, что издаю достаточно шума, чтобы предупредить любого хищника, скрывающегося в темноте. Я была так уверена, что Антуан закрыл другую дверь, но теперь я сомневаюсь в том, что я видела. Конечно, если бы он был в туннелях, он бы услышал, как я зову его.
Вонь обуглившегося становится сильнее. Я приближаюсь к подвалу. Воздух вокруг меня, как в могиле. Я чувствую, как подвал приближается, как мрачный холод тянется ко мне, и страх сжимает мою грудь. Моя нога ударяется обо что-то, и я падаю. Я слышу стон боли и наклоняюсь. — Антуан? — шепчу я. — Это ты?
— Харпер.
Его рука обвивается вокруг моего лица. — Я думал, что сплю. Тебе не следует быть здесь.
Его голос охрип от боли.
— Мы просверлили бетон насквозь. Я забираю тебя отсюда.
Я наклоняюсь и кладу его руку себе на плечо. — Тут недалеко.
— Нет.
Он отказывается вставать. — Ты должна оставить меня здесь.
— Что?
Я присаживаюсь перед ним на корточки, пытаясь заглянуть ему в глаза, но темнота настолько непроницаема, что я не могу их разглядеть.
— Я должен был умереть здесь.
Его рука держит мое лицо. — Я хотел умереть здесь, Харпер. Мне не следовало сбегать.
— Но ты сбежал.
Я нахожу твердую плоскость его челюсти, теплую и живую под моим прикосновением. — Ты был создан с солнцем внутри тебя. Ты никогда не должен был умирать в темноте, Антуан.
— Как ты запечатала подвал?
Его большой палец гладит мою скулу.
— Футболка Эйвери.
Я улыбаюсь под его прикосновением. — Я накрутила ее себе на руку. Крови было достаточно, чтобы закрыть печать.
— Я был в ужасе, когда увидел тебя там.
— Когда ты сказал мне закрыть ее, я поняла, что ты имел в виду.
Я чувствую шершавость его щетины под своей рукой. — Джереми сказал мне, что ты был создан, выпив кровь женщины Натчез. Это означает, что ты тоже можешь активировать печать.
— Я не был уверен.
Его рука накрывает мою. — Я не знал, течёт ли во мне эта кровь или исчезла. И я не знал, поймёшь ли ты, что я имел в виду, когда сказал, что Эйвери закроет ее.
— Я тоже не была уверен.
Я неуверенно смеюсь. — Но это сработало, Антуан. Они заперты внутри.
Я утыкаюсь лицом в его руку. — Почему ты не рассказал мне настоящую историю? — шепчу я. — Почему ты позволил мне поверить, что все те ужасные вещи, в которых я тебя обвиняла, были правдой?
— Потому что это не имеет значения. Ничто из этого не меняет того, кто я есть.
Я качаю головой в его руке. — Конечно, это имеет значение. Это все меняет.
— Харпер.
Я чувствую краешек его рта на своей руке. — Эти ужасные истории, возможно, не были правдой с самого начала. Но все они были правдивы в последующие годы. Я знаю, кто я такой. Тебе тоже нужно это понять.
Его губы прижимаются к моей руке, как будто он собирается с духом, чтобы что-то сказать. — Все книги и фильмы лгут, Харпер. Мы не сияем на солнце. Мы не живем за счет животных, банков крови или других вампиров. Возможно, нам и не нужно убивать, но нам нужна человеческая кровь, чтобы выжить.
— Мы можем поговорить об этом позже. Нам нужно убираться отсюда.
— Нет.
Его голос слабый. Его голова упирается в мою руку. — Ты, — шепчет он. — Ты можешь идти.
— Мы идем вместе.
— Харпер.
Он едва слышно шепчет. — Она укусила меня. Кезия. Она почти осушила меня.
Его челюсть напрягается от моего прикосновения. — Я изголодался по крови, — выдыхает он. — Ты не в безопасности со мной. Я все равно что мертв, а тебе нужно уходить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты вампир. Ты не можешь умереть.
Я чувствую, как он улыбается под моей рукой. — Я могу исчезнуть, Харпер. Стать дремлющим. Оставь меня здесь. Я могу быть тем, кем должен был быть с самого начала — их охранником и хранителем. Я могу обеспечить твою безопасность.
— Значит, ты просто собираешься сдаться?
Я встаю. — Спустя почти три столетия, Антуан, вот как ты умрешь?
— Это мой выбор, Харпер.
Гнев бурлит во мне, как болезнь.
— Моя мама умерла от рака, Антуан. Моя сестра умерла, потому что подхватила дурацкую инфекцию. Мой отец умер еще до того, как я его узнала. Но ты просто ляжешь в туннеле и умрешь, не потому, что не можешь жить, а потому, что тебе не хочется жить.
Эти слова горьки у меня во рту.
— Если ты пьешь кровь, Антуан, ты не можешь «исчезнуть», как ты выразился, верно? Что, если я сделаю так?
Я царапаю рукой зазубренную точку в туннеле, и соленый металлический запах крови наполняет неподвижный воздух. Я начинаю уходить. — А так?
Я царапаю другую, оставляя за собой кровавый след. — Что ты теперь будешь делать, Антуан?
— Харпер.
Он хрипло произносит мое имя. — Если я прикоснусь к тебе, я осушу тебя. Неужели ты не понимаешь? Я умираю с голоду.
— Мы поклялись перед Богом, Антуан. Пока смерть не разлучит нас.
— Но смерть уже разлучила.
Он прямо за мной, так близко, что я чувствую жар его дыхание. — Я уже давно мертв, Харпер. Отпусти меня.
Я поворачиваюсь и поднимаю руку, обнажая открытый порез. — Нет.
— Уходи, Харпер. Его голос становится глубже, он теряет контроль.
— Пей.
Я подхожу ближе, чувствую его тепло рядом с собой.
— Не могу.
Я слышу последние нотки сдержанности в его голосе. — Я убью тебя.
— Нет. Не убьешь, Антуан. Я знаю, что ты этого не сделаешь.
Я делаю последний шаг вперед и слышу, как он резко вдыхает, чувствую, как он нависает надо мной, его рука едва касается моего горла, как будто он едва осмеливается прикоснуться к нему, мою кожу покалывает от странного напряжения.
— Сделай это, — говорю я.
Глава 25
Принуждение
Одна рука обнимает меня за затылок, а другая лежит у основания позвоночника. Он притягивает меня к себе, когда его зубы впиваются в мою шею, и я задыхаюсь от шока. Затем все это становится ощущением: моя голова падает в его руку, его ладонь лежит на моей пояснице, наши тела сплетаются в медленном, чувственном танце, когда все, чем я являюсь, перетекает в него. Я чувствую это, не так болезненно, как я думала, но что-то более глубокое и элементарное, моя сущность втягивается в его тело, и что-то от него перетекает в мое. Я начинаю проваливаться в нее, в теплую, гостеприимную тьму, в которой я хочу затеряться. Затем он высвобождается, запрокидывает голову, задыхаясь от усилия разорвать связь, и разворачивает меня, вонзая зубы в свое запястье и поднося его к моему рту. — Пей, — хрипло говорит он, и я, все еще захваченная его магией делаю, как он приказывает, чувствуя, как его тепло ударяет по моему телу в экзотическом, опьяняющем порыве. Это не кровь, какой я ее знаю, а что-то густое и сладкое, мрачно соблазнительное.
Он прижимает меня к себе, его рука обхватывает мое лицо, я прижимаюсь спиной к его груди, он гладит мои волосы. Я слышу, как он задыхается, когда я впитываю его. — Хватит, — говорит он тихим голосом через несколько мгновений, убирая его от моего рта. — Слишком много — плохо. Я разворачиваюсь, его кровь течет по моим венам, запечатывая порезы на моей руке и шее, врываясь в каждую клетку, заставляя мою кожу покалывать и чувства кружиться. Я протягиваю руку, и он встречает мой рот своим, постанывая, когда берет его. Его рука запуталась в моих волосах, и он дергает заколку, удерживающую ее, так что она падает на шелковое платье. Он прижимает меня к себе, обнимая, как делал, когда пил из меня, его большая теплая рука чувствуется сквозь тонкий материал. Я так потерялась в ощущениях, что прижимаюсь ближе, выгибаясь к нему, так что он издает грубый горловой звук и приподнимает меня к стене, подтягивая мою ногу и обхватывая изгиб моей спины, его другая рука вплетена в мою на холодном камне выше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})