Читать интересную книгу Мертвые сраму не имут - Игорь Болгарин

– Пароход нужен. Врангель не хочет нас выпускать, и французы, те тоже говорять, шо у их нету денег нанять пароход. Брешуть, конечно: весь наш рассейский флот задарма до своих рук прибрали, а нас всего-то через Черное море переправить – денег нету.

– И много вас?

– Трудно сказать. Около тыщи, энто те, про которых мы знаем. А еще в Галлиполи, в Катладже, та й до острова Лемнос тоже, надо думать, большевицки листовки долетели. Много чи мало нас? Я так думаю, шо почти половина тех, хто с Врангелем пошел, уже раскаялись и до дому рвутся. Так шо желаючих много будет, в один пароход усех не затрамбуешь, – выложил свою арифметику Дзюндзя, после чего вдруг жалобным, почти нищенским голосом добавил: – Вы уж, вашее превосходительство, поспособствуйте нам. Неохота в чужих краях без пользы пропадать.

– Я понял вашу просьбу, – сказал Нансен. – Кое-какие хорошие новости у меня для вас есть. Но я пока не хотел бы их разглашать. Надеюсь, уже в ближайшее время вы их узнаете. Но для этого я еще должен побывать в Париже, кое-что согласовать с французским правительством.

И все четверо разочарованно вздохнули.

– Так получается, шо ничого хорошего вы нам сейчас не скажете? – спросил Дзюндзя.

– Пока не скажу. Но сегодня вечером я уезжаю. Завтра вечером – в Париже. Послезавтра к вечеру я сообщу вам все, до чего сумел договориться. Послезавтра в такое же время приходите сюда, и, надеюсь, мой заместитель господин Колен сообщит вам хорошие новости.

– Через три дня? – спросил Дзюндзя.

– Потерпите, – попросил Нансен.

– А ну, ежели Врангель рогами упрется? – спросил Дзюндзя. – Он… энто… с фанаберией.

– Ничего. И с Врангелем все как-нибудь уладим, – пообещал Нансен. – Так что потерпите. Всего три дня. Дольше ждали.

– Мы то ще можем, а у большости других уже все терпение кончилось. Они даже предлагали до Салтана сходить, впасть йому в ноги. Може, смилуется, выдиле нам один пароход. Нам бы токо через Черное море.

– Не надо к Султану, я только вчера встречался с ним. Он связан какими-то обязательствами с французами, а какими-то – с Врангелем. Вряд ли он пойдет вам навстречу, это будет означать, что он нарушил нейтралитет. А он поклялся его не нарушать. Так-то! – строго сказал Нансен. – И вообще, не суетитесь. Можете все мои планы и договоренности разрушить, а сами вы, поверьте, ничего не добьетесь. И что тогда?

– Тогда?.. – не сразу ответил Дзюндзя. – Тогда, пеши. Через Болгарию, Польшу. Мы и энто прикинули. Токо уже ни посеять, ни собрать врожай не сумеем. Голод будет.

– Голод хоть так, хоть иначе все равно будет, – сказал Нансен. – Ни двадцать, ни сто тысяч возвращенцев страну уже не спасут. Нужно в корне перестраивать всю ветхую, заскорузлую экономику вашей страны. Иначе, действительно, пропадете. От голода, или конкурирующие страны задавят.

– За год-два экономику не перестроишь, – возразил Нансену бородатый шахтер. – Но помереть с голода за два года можно.

– Тут вы правы. Для этого, в частности, и создана Лига Наций. Будем по возможности помогать голодающим странам.

– И России? – спросил бородач.

– Безусловно. И России.

– Ваши бы слова до Бога дошли, – вздохнул шахтер.

– У нас с вами один Бог. Православный. Авось услышит? – сказал Нансен и, резко обернувшись, торопливо побежал по лестнице к себе на второй этаж.

Затем к делегатам обратился Колен:

– Давайте закончить наш разговор. У господина Нансена еще много дел. А до поезда совсем мало времени, – сказал он. – Встретимся через три дня, в это же время. Надеюсь, господин Нансен обрадует вас хорошими вестями.

Они вышли на улицу. Остановились возле вывески у забора. Постояли, помолчали.

– И куда теперь? – спросил шахтер.

– Куда, куда! До наших, – сердито ответил Дзюндзя. – Оны ж там нас ждуть.

Они ждали.

– Ну, шо? – спросили из толпы.

– Пообещали. Через три дня усе до подробностев скажуть.

– Ну, а если Врангель не согласится? Чи французы? – выкрикнули из толпы давно наболевшее, которое уже обсуждали делегаты с Нансеном.

Встав на какой-то камень, над толпой поднялся Дзюндзя:

– Мы с имы и энто обсуждали. Сказалы, шо договорятся, – и, подумав немного, он по-мужицки убедительно добавил: – Оны там усе из одного гнезда: как-то уладять. Ворон ворону глаз не выклюнет.

Это несколько успокоило толпу.

Расходились с надеждой. Договорились через три дня всем вместе собраться возле «Комиссии по репатриации «Помощь Нансена».

Глава третья

Слух о том, что всем русским, пожелавшим вернуться в Россию, окажет содействие Комиссия Лиги Наций по репатриации «Помощь Нансена», разнесся не только по Константинополю. За три дня он докатился до Галлиполи, Чаталджи и даже до дальнего острова Лемнос – до всех тех мест, где были размещены эвакуированные из Крыма солдаты и офицеры Русской армии.

Уже к полудню назначенного дня возле особняка, где размещалась Комиссия по репатриации, собралось человек триста бывших военных, среди них были и беженки-женщины, некоторые с детьми. По одежде и по слегка надменному выражению их лиц можно было понять, что еще совсем недавно они занимали довольно высокую ступень в обществе. Спасаясь от большевиков, присоединились к отступающей армии Врангеля. Но здесь, в Турции, Врангелю было не до них. Проев последние увезенные с Родины ценности, обносившись и наголодавшись, они поняли, что или, никому не нужные, они закончат свое земное существование в какой-то грязной константинопольской подворотне, или вернутся к себе домой, в Россию. Авось большевики окажутся совсем не такими кровожадными, как о них повсюду говорили и писали, и в России у них еще будут счастливые дни.

Постепенно народу возле здания комиссии становилось все больше. Приходили поодиночке и группами и тут же смешивались с основной толпой. Просто ждать неизвестно каких новостей было скучно. Солдаты и цивильные стали толкаться в многолюдье, разыскивая знакомых или земляков. Иногда находили. Счастливцев тесно обступали, слушали их сбивчивый разговор:

– Здорово, земеля. И ты до дому?

– А то куда ж еще?

– С Врангелем. Говорят, с лета собирается выступить на Советы.

– Обещал с весны.

– Что-то не заладилось. Перенес на лето.

– Пускай выступает. Только без меня.

В другом месте иной разговор:

– Лешка? Фоминых? Ты как здесь?

– Как все.

– Ты ж вроде в Галлиполи был? У Кутепова?

– Был. Насилу утек. Спасибо, наши морячки с «Херсона» подвезли.

– Что? Так просто?

– Не просто, конечно. В трюме спрятали. А другие пеши пошли. Кутепов не сразу усек, а как узнал – караулы понаставил. Сашку-артиллериста помнишь?

– Пронина?

– Ну! Тоже до дому рвался. Пеши отправился. На перешейке схватили. Теперь на «губе» сидит.

– Не повезло.

Когда солнце стало клониться к закату, Дзюндзю отправили в особняк комиссии, чтобы он выяснил, что и как. Стоит ли ждать? Можно ли надеяться?

На пороге его встретил Колен, который из окна второго этажа время от времени наблюдал, как возле здания комиссии разрастается толпа. Она уже заполнила площадку перед зданием и растягивалась вдоль дороги в сторону итальянского посольства.

– Здравствуйте, – Дзюндзя уже на правах старого знакомого поздоровался с Коленом за руку и взглядом указал на улицу: – Видали, шо творится? Прям, море!

– Очень хорошо, – согласился Колен. – Но новости пока нет.

– Как жа энто? Три дня, як обещали, уже пройшло.

– Не прошло, – возразил Колен. – Вечером – прошло, – и объяснил: – Нет связи. Ждем.

– И долго ждать?

– Там знают, – Колен указал на небо, но тут же успокоил Дзюндзю. – Но продолжайте ждать. Господин Нансен очень… как это…четкий человек.

Когда Дзюндзя вернулся с переговоров, толпа смолкла: ждала, что скажет «парламентер». Откуда-то притащили большой деревянный ящик, поставили его «на попа», помогли взобраться на него Дзюндзе.

– Шо вы хочете од меня услыхать? – спросил он у толпы. – Хороших новостей? А их пока нема. Бо нема связи.

Толпа разочарованно зашумела.

– Ну, и чого гергочете? Сказано было: вечером. А ще не вечер. Спешить некуда, подождем.

Когда стало смеркаться, раскрылась дверь, и на лестничную площадку вышли Колен и переводчик. При этом они продолжали начатый еще в помещении разговор. Наконец переводчик сделал какое-то легкое движение и оказался чуть впереди Колена. И при этом он поднял руку.

– Перестаньте гудеть! Смолкнить! – со своего ящика выкрикнул Дзюндзя.

Наступила такая тишина, что был слышен даже крик чаек, носящихся поодаль, в заливе.