Он ладошку мою нащупал и на плоть свою положил. Гладкая, нежная, мягкая кожа.... Но стоит сжать немного, и сила, твердость чувствуется... А если... Если так же, как он тогда, в бане со мной... Можно ли женщине так делать? Спросить его об этом? Нет, пусть остановит лучше, если плохо это.
Сдвинулась по телу его ниже, между ног раскинутых устраиваясь. Косу на спину откинула, нагнулась и поцеловала бархатную влажную кожу на самом кончике. Богдан дернулся и застонал. Что? Нельзя так? Подняла голову и в лицо его посмотрела.
- Богдан?
- Еще, Ясна, еще...
Ах, ему же нравится это! Стала, внизу сжимая, целовать по всей длине, а потом, осмелившись, втянула в рот, языком сверху поглаживая. Наградой мне был мучительный длинный стон... Руки Богдана в волосы мои вцепились, тело дугой выгнулось. Но я, поняв, что так отзывается он на ласку мою, продолжала свои движения, пока он не стал отстранять меня.
- Нет, милая, все... С тобой хочу...
Как на земле под ним оказалась, не поняла. Да только и помнила, как руки вверх поднимала, чтобы платье мое он стащить мог. На одежду нашу уложил меня и руками дрожащими все тело огладил.
- Какая ты... красивая! Нет краше тебя на земле...
И губы его на теле моем - а от них искрами по телу всему жар разливается... А рука его вниз скользит, чтобы, ноги мои раздвинув, осторожно, медленно, погладить, притронуться там, где уже горячо и влажно. И тело мое на каждое прикосновение его рук и губ само отзывается: выгинается, движется.
- Богдан, иди ко мне... Быстрее...
Не пришлось просить его больше - накрыл меня, спрятал от мира всего. И вот уже плоть его горячая осторожно по моим складочкам скользит... А мне мало этого, мне он весь нужен. Руку между телами нашими просунула, обхватила его и сама направила. Со стоном он в меня погрузился и, лбом ко лбу моему прислонившись, двигаться стал.
- Муж мой... люблю тебя.... больше жизни... люблю...
Шептала, спину гладила, ягодицы сжимала, чтобы глубже... сильнее... чтобы мой весь, без остатка...
- Ясна... моя...
29 глава
***
Безумие... просто безумие какое-то! Без сил упал на нее, придавливая к земле. Тут же где-то рядом Неждан лежит связанный! А что, если проснулся он? А Ясна, что она обо мне думать будет? Что муж ее - животное какое-то? Накинулся на нее... Но ведь она мне отвечала!
- Ясна, я обидел тебя?
- А я тебя?
- Ты-то чем меня обидеть могла? Это я, как зверь какой-то на тебя накинулся!
- Вот глупый, так я ж тебя первая поцеловала!
- Я шел к ней? Да? Ты поэтому? Чтобы удержать? Мне казалось, что на месте стою.
- Богдан, я голоса слышу - нас ищут! Давай одеваться быстрее!
Когда я неловко платье на нее натягивал, посмеивалась она тихонько, но когда стал свой сапог в траве искать - хохотала, рот ладошкой закрывая.
- Знаешь что, Богдан, это шутиха тебя заколдовала, поэтому ты на меня и накинулся.
- Нет, Ясна, это ты меня заколдовала. Не надо на какую-то там ... вину свою перекладывать! Ее я в первый раз видел!
Мне тоже почему-то весело было и, как-то, спокойно на душе... и в теле. Она рассмеялась пуще прежнего:
- А меня? Вчера днем только и увидел! И не помнишь совсем!
- Кое-что, похоже, все-таки помню...
- Что?
Замерла, интересно ей знать, что именно так глубоко в памяти моей засело, чего и Мира не смогла стереть.
- Помню, что и год назад мне с тобой так же хорошо было, как сегодня.
Взволнованные голоса приближались. Но, не дожидаясь их, я, отыскав в траве все также крепко спящего Неждана, с помощью Ясны взвалил его себе на плечо и пошел в сторону дороги. Видел впереди огоньки, слышал, как дружинники между собой переговариваются. Но ярче всего чувствовал всем телом, всей душой своей каждое движение, каждый звук, Ясной издаваемый. И отзывался на них. Ничего не хотел более, чем поскорее в Муром вернуться, поселить ее в доме своем и каждый день видеть, каждую ночь целовать вот так, как только что целовал!
В темноте чуть не столкнулся с Волком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Богдан? Мы вас потеряли совсем. Думали, что шутиха утащила!
- Нет, все в порядке. Все живы.
- А с ним что?
- Спит.
Уложил свою ношу рядом с братом его. Ждан уже в себя пришел, озирался вокруг испуганно.
- Чего меня связали-то? Совсем обезумели?
- Лежи, Ждан, лежи спокойно. Сейчас определим, что ты в себя пришел и отпустим!
- Да я-то пришел! А вы? Меня? И брата моего? Что случилось-то?
Стали ему наперебой рассказывать, как они с Нежданом на зов шутихи откликнулись. Как брат его на лошади в болото поскакал. О лошади вспомнили, да она к тому времени сама на дорогу вышла. Тут Милорад вернулся.
- Что вы отстали? Я уже полстепи проехал - гляжу, нет вас из леса? Давайте, чуть-чуть осталось и отдохнуть можно будет!
Ждана развязали, Неждана уложили на повозку с Ярополком рядом. Прежде чем в путь отправляться, к Ясне подошел.
- Тебе отдохнуть нужно. Укладывайся рядом с малышкой. Укрою вас.
Она спорить не стала - вымоталась совсем. Легла рядом с дочкой, обняла ее. Невольно залюбовался картиной этой - мои, мои девочки! Семья моя! Укрыл их одеялом, радуясь, что в темноте не видно ничего, погладил жену по щеке. А она, глаз не открывая, голову повернула и ладонь мою поцеловала. И как будто не было ничего на поляне - все также огнем тело загорелось! Что же за власть у нее надо мной?
Скоро, действительно, как и сказал Милорад, из лесу выехали. Недолго по степи ехали, да на место своей же прежней стоянки попали. Там и остановились. Ночь уже к концу подходила, но несколько часов отдыха были необходимы и людям и животным. Дозорных расставил, сам тоже часок поспать решил, чтобы на зорьке утренней по своему обыкновению, сменить одного из них. И ведь мог бы с дружинниками рядом на земле улечься - как всегда это раньше делал! Но нет, ноги сами меня к Ясне несли! С краю за спиной ее примостился, обнял за талию, так чтобы пальцами детской спинки касаться и мгновенно в сон провалился, чувствуя такое умиротворение, которое только тогда бывает, когда из дальней дороги, наконец, домой возвращаешься. Вот и я вернулся...
***
Повозка быстро неслась по ровной дороге. Вдалеке уже был виден Муром - можно было не опасаться нападения половцев! Да и Милорад сказал, что врагов нигде поблизости не видно. Чувствовалось, что он своим любимым делом занят. Радостно, весело на Любаву поглядывал! Да, и судя, по одобрительном словам Богдана, хорошо у него это получалось. Бабушка ко мне в повозку пересела, потому что Ярополк утром очнулся и потребовал вожжи отдать ему. Неждан тоже в себя пришел, правда, ничего о ночи не помнил. И хоть, над ним подсмеивались все, кому ни лень, сидел верхом хмурый и задумчивый, ни с кем не заговаривая. Ладушка позавтракав, на руках моих лежала и цветы, которые молодой дружинник Святослав для нее нарвал, перебирала своими пальчиками.
- Бабушка, ошиблась ты! Богдан-то на зов шутихи откликнулся! Еле остановила его. Не любит меня, значит.
- Вот глупая ты! Да никто ж наверняка не знает, на кого подействует ее зов, а на кого нет! Это побасенки только, что тот, кто любит, не пойдет к ней. Ты на другое смотри.
- На что же?
- Ночью-то с тобой рядом на повозку лег, обнимал, волосы твои поправлял, когда спала ты. И на дочку таким ласковым взглядом смотрит! Любит он вас. Может, сам этого еще не понимает, но любит.
Тут Любава к нам с бабушкой на повозку попросилась. Села рядышком. Вижу, что мучает ее что-то, волнуется, переживает.
- Что, Любава, за родителей переживаешь? Не надо, не плачь, ничего не известно еще. Чего зря слезы-то лить? Вдруг и спаслись они? Может, тоже в Муром придут?
- Не только об этом я, Ясна.
- А что еще?
- Страшно мне, как меня семья Милорада встретит? Они его на первой жене против воли женили. Вдруг не такую, как я, другую для него снова присмотрели?