Читать интересную книгу Стихия боли - Иван Стрельцов

Денис поерзал на койке, поудобнее устраиваясь, ротного оружейника не перебивал, а когда тот закончил, с мученическим выражением лица держась за голову, слабым голосом спросил:

— Спасти страждущего сможешь?

— Естественно, — Ку-Клукс-Клан обнажил крепкие зубы. — В таком состоянии только «купчик» и поможет.

Ротный оружейник практически все болезни лечил «купцом», крепко заваренным черным чаем. Все зависело от самой болезни — например, при гриппе в крутую заварку добавлялся кагор, при бронхите — спирт и смалец (топленый свиной жир), и так далее…

С классического перепоя «купец» прописывался с сахаром или медом, главное, чтобы горячий и много.

— А где Шувалов? — выпив две литровых кружки густого и черного, как мазут, напитка, спросил собравшихся Денис.

— Так замполит поехал к союзникам делиться боевым опытом, — с саркастической усмешкой сообщил Николай Иволгин. — Поехал в отдельный полк специального назначения армии Китая обмениваться знаниями.

— И что, позвали только его одного? — удивился Давыдов, страдальчески морщась и прихлебывая мелкими глотками крутой кипяток.

— Нет, — покачал головой старлей, — звали всех, но поехал один Самурай. Он же у нас один такой собиратель боевых искусств Дальнего Востока.

— Да он вообще на этой теме «крышей» поехал, — неожиданно вставил Журило, одновременно указательным пальцем повертев у виска, пояснив свою мысль: — Как-то в выходной прихожу я к нашему замполиту в гости. Ну чего, думаю, не попить нам пивка, тем более он мне обещал записи лучших боксерских боев супертяжей. Прихожу к Шувалову, а он, извините за выражение, сидит посреди комнаты в исподнем, то бишь кимоно, и, макая гусиным пером в гуашь, что-то крапает… На мой вопрос, что это за порнография, совершенно не смутившись, отвечает мне: это… — Генка на мгновение задумался, потом тяжело вздохнул: — То ли танки, то ли хайки, короче, самурайские вирши. То, что он накрапал, я имел счастье услышать, а услышав, пришел к выводу, что, даже не принадлежа к роду японской аристократии, могу написать и покруче…

— И что, написал? — с трудом сдержал смех прапорщик Парамонов.

— А то, — гордо подбоченился Журило.

— Хотелось бы услышать этот шедевр, — серьезно произнес Давыдов, отставив кружку с недопитым «купчиком».

— Просим, просим! — на манер смольных институток зааплодировал Иволгин, его тут же поддержал старшина Костя Колесник. Все это выглядело немного гротескно, но, к его чести, Гена Журило не сробел, а только важно качнул головой и снисходительно произнес:

— Сами напросились.

Мы, семь крутых самураев,В дальний поход собрались.Чтобы своими устами вкуситьПодвига ратного славы.Каждый из нас был отчаян,Храбр и непоколебим.Дальний поход наш струилсяРыжей змеей к горбу Фудзиямы.Звездная ночь покрываломСмежила нам сонные веки.Серый туман опустился наЗеркало озера лесного.Жирные рыбы, плескаясь,Дразнят орла в вышине.Ветер своими перстами ласковоГладит нежный ковыль.С рыком из чащи леснойВыскочил тигр матерый.Напившись озерной воды, легИ когтистою лапой мясо из зубов вычищает.Тигр сыт.И мы обоссались…

— Для первого раза очень даже неплохо, — хлопнув несколько раз в ладони, сказал стоявший в дверях капитан Шувалов. — Все-таки, Генка, несмотря на любовь к пиву, случайным связям и прочим излишествам, твой мозг вполне способен к воспроизведению серьезных вещей.

Журило, смутившись, промолчал, все-таки не особо красивым получилось его «выступление». Зато пришедший в себя ротный молчать не стал.

— Ну и как, Самурай, у тебя прошел обмен опытом?

— Замечательно. — Олег сдержанно улыбнулся. — Я взял лучших бойцов роты. Ну мы, конечно, показали почти все, что умели и знали… А потом, смотрю, получается, что это не обмен опытом, а ненавязчивое потрошение. Тогда говорю им откровенно: «Друзья вы мои желтолицые, а что же вы умеете?» А они, оказывается, в русском языке ни бум-бум. Если им рассказывать, то все нормально. А если спрашивать, выходит «моя твоя не понимает». Пришлось гастроли сворачивать.

— И поделом, — буркнул Колесник, демонстративно повернувшись к Парамонову и Журило.

Давыдов хотел вставить какую-то очередную колкость, но за спиной Шувалова неслышно выросла фигура адъютанта генерала Крутова, физиономия старлея была как будто отлита из низкосортного чугуна, пористая и угловатая.

— Командованию роты собраться в красном уголке. Майору Давыдову срочно к шефу. — Стальной тон адъютанта и его невидящие глаза ничего хорошего разведчикам не обещали…

* * *

Двухмоторный «Чинук» плавно коснулся палубы авианосца «Нимитц». День приближался к закату, лучи заходящего солнца окрасили ленивые воды Сиамского залива в сюрреалистические цвета.

Свободная от вахты смена матросов под командованием старшин совершала пробежку по палубе авианосца перед ночным отбоем.

Выбравшись из салона адмиральского вертолета, министр обороны Таиланда с интересом посмотрел по сторонам, проводил внимательным взглядом пробегавших мимо моряков. Крепкие натренированные тела в свежевыглаженной форме приводили его в неподдельный восторг. Кроме министра на авианосец прилетели высшие чиновники секретариата премьер-министра, всех этих людей пригласил на борт адмирал Нильсон.

— Прошу вас следовать за мной, — громким голосом произнес один из адъютантов адмирала и указал рукой в направлении угловатого строения корабельной надстройки.

Приватная беседа с высшими чинами государственной власти Таиланда должна была произойти в личных апартаментах командующего авиаударной группировкой. Для того чтобы туда попасть, тайцам пришлось промаршировать почти километр по различным внутренним коммуникациям авианосца. Конечно, можно было все устроить намного быстрее, спустившись на адмиральский уровень на лифте, но Ричард Нильсон приказал гостей вести своим ходом, небезосновательно посчитав, что так до туземцев лучше, а главное, быстрее дойдет та суть, которую он им намерен втемяшить.

Конференц-зал на адмиральском уровне представлял собой просторное помещение прямоугольной формы, заставленное индивидуальными столами, отдаленно напоминающими школьные парты. Обычно здесь ставились задачи командирам кораблей соединения, и каждый из них мог легко набросать в своем рабочем блокноте необходимые для себя замечания.

Оказавшись в мрачном зале, тайцы невольно были смущены, они ожидали совсем другого приема. Но, добровольно прибыв на стальную громаду «Нимитца», они тем самым так же добровольно вручили свои судьбы в руки руководителя американской морской армадой.

Едва чиновники разместились в неудобных креслах американских моряков, как в конференц-зал неслышно вошли трое стюардов в белоснежных рубашках, красных жилетках, в тон им галстуках-«бабочках». На подносах стюарды разносили различные закуски, фрукты и прохладительные напитки.

Чиновники с удовольствием принялись за угощение, особо не церемонясь, здесь, за толстыми бронированными стенами авианосца, можно было не стесняться и чувствовать себя свободными от предрассудков званых вечеров.

Стюарды, проворно обслужив гостей флота США, поспешно удалились.

— Добрый вечер, господа, — в зал стремительно вошел адмирал Нильсон. Сегодня на командующем не было ни парадного мундира с набором разноцветных орденов, ни дорогого смокинга. Флотоводец встречал тайских гостей в своей повседневной светло-кофейной форме. Разговор намечался деловой и неприятный, поэтому адмирал счел, что можно обойтись без соблюдения лишнего в данном случае официоза.

Адмирал Нильсон весь день провел в командной рубке авианосца, с высоты которой видел прибывших на корабль гостей. Кроме министра обороны все остальные были второсортными фигурами королевской политики.

Первый помощник премьер-министра, заместители министров информации и иностранных дел, главный советник министра торговли. Фигуры значительные, но не для представителя военно-морского флота Соединенных Штатов Америки, супердержавы, доминирующей в мире.

«Впрочем, чему удивляться, — минуя бесконечные коридоры внутренних коммуникаций „Нимитца“, размышлял адмирал, — если перед началом авиасалона посол США отправился в отпуск. Можно подумать, что это не „Королевский смотр“, а ярмарка где-то в канзасской глуши».

Злость захлестывала Нильсона, это походило на всеобщий заговор против него. Но богатый жизненный и служебный опыт подсказывал другое — Таиланд еще с сорок второго года, когда глава дипломатической миссии королевства в США Сени Прамот отказался передать государственному департаменту в Вашингтоне заявление своего правительства об объявлении войны США на стороне Японии, вместе с американцами организовал Движение сопротивления.