Но ему повезло уже вечером. Он забрел в какой-то двор, где слышалось блеяние коз и уже знакомое рычание верблюдов. Побродив вокруг и не услышав сердитого оклика, Арлинг осторожно приблизился к животным. Интуиция не подвела. Двор оказался загоном для скота, оборудованным поилкой, в которой еще оставалось вода. Бесцеремонно растолкав коз и стараясь не думать о том, что делает, Регарди припал к пахнущей навозом жидкости и принялся жадно пить. Вода из корыта показалась нектаром, и он решил не отходить далеко от загона, надеясь, что вечером удастся перехватить у коз что-нибудь из еды. Но его планы были безжалостно расстроены пастухом, который, не задумываясь, вышвырнул его на улицу, объяснив, что от порки Арлинга спасла только его слепота – бить убогих большой грех.
Впрочем, в тот вечер удача улыбнулась Регарди еще раз. Почувствовав сильный запах спелых, почти перезрелых фруктов, он пошел в его сторону, пока не поскользнулся на куче гниющих плодов. Некоторые показались ему вполне пригодными для еды. Мякоть была мучнистой и сладкой – он набил ей рот, решив, что если она ядовита, то это будет знак богов о том, что дорога к Магде открыта. Неподалеку росло дерево с шершавым стволом, под которым Арлинг и устроился на ночь. Жадно глотая расползающиеся в пальцах плоды, он чувствовал себя почти счастливым. Если бы еще найти где-нибудь одеяло, чтобы укрыться от наступающей прохлады, можно было спокойно жить под открытым небом.
Мысль о том, что ему придется провести на улицах незнакомого города остаток жизни, неожиданно взволновала. Он даже подскочил, но ветер тут же пробрался под рубашку, холодя тело, и Арлинг поспешил скорчиться, чтобы сохранить остатки тепла. Бездействовать было нельзя – новая идея согрела не хуже тулупа, но развиваться дальше не желала. А что если купить себе место в караване, идущем в Самрию? Украсть или заработать деньги у него вряд ли получится, но еще оставалась милостыня. Опыт пребывания в Балидете показал, что он выглядит достаточно жалко. Главное, оказаться в Самрии, а там он уже сумеет добраться до «Черной Розы». Абир не сможет отказать ему. Если же ни дяди, ни корабля в порту не будет... Что ж, какая разница, где просить милостыню – в Балидете или Самрии?
План был хрупок, как морская раковина, иссушенная солнцем и ветром, но он придавал сил. Арлинг не знал, сколько стоило место в караване и как быстро удастся насобирать денег, но решил трудиться с завтрашнего дня. Правда, оставался один нерешенный вопрос – научиться просить милостыню.
Утро он встретил с разбитым лицом и без сапог. Оказалось, что у места под шершавым деревом был хозяин, а куча с гнилыми фруктами – его ужином.
– Ах ты, пес шелудивый! На чужое добро позарился! А ну, пшел вон, на этой улице только один слепой, и это я!
Нищий был крепок и бил метко – как зрячий. Ошибку Арлинг допустил тогда, когда извлек из-за пояса кинжал Бардарона. Клинок мнимый слепой у него отобрал, а за попытку сопротивления повалил на землю и принялся бить ногами.
Как ему удалось удрать, Регарди не помнил. Кажется, появились другие нищие, которых привлек блеск кинжала и хорошие сапоги. Урок был получен – у бродяг бить себе подобного грехом не считалось.
Придя в себя в какой-то канаве, Арлинг запаниковал, что не слышал шум фонтана, но успокоившись, сумел различить журчание воды. Нужно найти местечко поближе, решил он, ощупывая свое избитое тело, в котором, к счастью, ничего не было сломано. Только сейчас Регарди понял, откуда раздавалась вонь, которая преследовала его везде. Зловоние исходило от него самого. Размышляя о том, сколько у него было шансов подцепить пустынную лихорадку или холеру, Арлинг врезался в кусты с мягкой листвой, которые внезапно очутились на пути. Постояв некоторое время в ожидании «хозяина» места, он с наслаждением растянулся в прохладной тени. Побитое тело ныло, но больнее было от потери клинка Бардарона. Он и не догадывался, что подарок был ему дорог.
Солнце припекало, воздух нагрелся даже в убежище под кустами, а пить хотелось так сильно, что Арлинг всерьез задумался о том, как отыскать дорогу к фонтану.
– Чай! Кому чай!
Проклятые торговцы. Их крики слышались с самого утра, раздражая не меньше, чем горячий воздух, в котором не было и намека на прохладу. С трудом собрав расплывающиеся мысли, Арлинг решил действовать, так как ждать дальше не было смысла. Место, где он сидел, было трудно назвать людным, но начинать можно было и отсюда. Порой шаги прохожих раздавались совсем рядом.
Сев на колени и расстелив перед собой головной платок для сбора денег, Арлинг вытянул руку, открыл рот и задумался. Полагалось что-то говорить, но язык словно окостенел, не желая произносить слов, которые он слышал раньше от других нищих.
Это легко, убеждал себя Регарди, надо просто повторять: «Люди добрые, помогите, кто, чем сможете, я слепой, света с детства не вижу, киньте монетку».
Когда ему в ладонь опустился прохладный кружок меди, Арлинг подумал, что от жары у него начались галлюцинации, потому что произнести мысли вслух он еще не успел.
– Речь готовишь? – послышался знакомый голос. – Если решил просить денег, то одной протянутой руки мало, нужно постараться. Песенку там придумать, или интонацию нужную подобрать.
И без тебя знаю, зло подумал Арлинг, гадая, какого черта здесь появился иман, но вслух сказал.
– Благодарю вас, добрый господин. Даст вам бог счастья!
– Уже лучше, – рассмеялся мистик. – Почти искренне. Спрячь монету подальше – это султан. Для нищего целое состояние. На твоем месте, я бы купил мыльного песка и хорошенько помылся. Если от тебя будет вонять так же сильно, как сейчас, ни одна купчиха и близко не подойдет. А они – твоя клиентура, замужних женщин разжалобить легче.
– Ваша щедрость не знает границ, – выдавил из себя Регарди. – А совет очень кстати. Непременно приму ванну сегодня вечером.
Шутка не удалась, потому что все тело вдруг дико зачесалось, и он с трудом заставил себя сдержаться. И хотя падать ниже было некуда, становиться объектом насмешек он не собирался. Разговор с кучеяром лучшего всего было закончить. Прямо сейчас.
– Ты нашел гостиницу? – спросил иман, и его голос послышался на одном уровне с лицом Регарди. Кучеяр присел на корточки и внимательно его разглядывал.
– О, да, знаменитое кучеярское гостеприимство превзошло все мои ожидания, – не удержавшись от сарказма, произнес Арлинг. – Но, увы, пришлось от него отказаться. Решил остановиться на улице.
Ему было непонятно внимание имана, а все, чему он не мог найти объяснения, его раздражало. Что двигало этим кучеяром? Любопытство? Жалость? О, да – жалость. Вчера она спасла ему жизнь, но сегодня собиралась убить – медленно и мучительно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});