Широкое распространение в тюрьмах, специальных лагерных пунктах получило направление «воров» на работы, связанные с очисткой выгребных ям, ремонтом охранных сооружений, помещений штрафных изоляторов, что оказывало еще большее расшатывающее воздействие на стройность их рядов.
В результате отдельные «блатари», понимая бесперспективность продолжения выбранной ими линии поведения в новых условиях, по собственной инициативе, а нередко под влиянием оперативных работников, направляли письма, заявления администрации УЛИТУ МВД СССР с просьбой, чтобы их не считали больше «ворами». Письменно отрекались от блатной жизни. «Ломка» – так называли описанные методы «авторитеты» уголовной среды. Впоследствии тех представителей криминального сообщества, которые дали подписку, «воры» обозвали «прошляками» или «лопнувшими». Такие обращения, подписки использовались работниками ИТУ для развенчания «авторитетов». Часть обращений помещалось в специальные сборники для чтения осужденным во всех учреждениях. Вновь отошедших «воров» администрация привлекала к публичному осуждению преступного образа жизни. Они выступали на страницах многотиражных газет, радио, собраниях. В качестве иллюстрации приведем обращение двух бывших «воров в законе» к другим осужденным, опубликованное в газете «Уральский лесоруб» Ивдельского УЛИТУ: «Посмотрите внимательно на человека, защищавшего воровские традиции. Всю жизнь он отдал тюрьме и преступлениям. Он потерял человеческий облик. Его страсти – это водка, карты и разврат. У него есть только одна забота о собственном благополучии, одно только жадное волчье стремление – удовлетворить собственные прихоти за счет своих товарищей. Поэтому мы говорим: не верьте больше так называемым “паханам”. Одумайтесь пока не поздно».
Администрация мест лишения свободы старалась создать атмосферу недоверия к различным «авторитетам» уголовной среды. В ИТУ систематически проводились открытые судебные заседания, где на конкретных фактах избиений, грабежей, вымогательств, совершаемых «ворами» и «суками», раскрывалась их подлинная сущность. Примечательно, что нередко свидетелями на этих заседаниях выступали сами заключенные. Данное обстоятельство красноречиво свидетельствовало о том, что основная масса лиц, лишенных свободы, уже не только не поддерживала «авторитетов» преступного мира, но и не боялась их.
Более того, сами заключенные стали объединяться, чтобы бороться с враждующими группировками. Формировались советы актива, массовые секции, товарищеские суды. Их представители ходатайствовали перед работниками ИТУ о немедленных переводах «авторитетов» в тюремные отделения тюрьмы: «Мы хотим честно работать, чтобы быстрее вернуться к семьям»[199]. Иными словами, криминальным «авторитетам» и распространению их нравов противодействовали не только работники ИТУ, но и сами осужденные.
Таким образом, в местах заключения создавались дополнительные условия, исключающие соблюдение ворами-рецидивистами уголовных традиций и обычаев. Остальные участники группировок, уже не опасаясь мести со стороны изолированных привычных правонарушителей, сначала робко, а затем смелее начали порывать с преступным миром. В свою очередь, администрацией подразделений снова предпринимались конкретные шаги по совместному размещению лиц, примыкавших ранее к разным группировкам. В мае 1957 г. на лагерных пунктах строгого режима «Чунь-Чем», «Сарьянка», «Восточный» соединение прошло без каких-либо эксцессов. «Сучья война», перенесясь в тюрьмы и тюремные отделения, приняла локальный характер.
Параллельно серьезное внимание в исправительно-трудовых лагерях в конце 50-х гг. стали уделять и вопросам трудового и бытового устройства заключенных, отказавшихся соблюдать «законы» преступного мира. Надо признать, что это очень важный шаг, поскольку многие «авторитеты», ранее входившие в группировки и продолжительное время находившиеся в местах лишения свободы, теряли веру в то, что после освобождения они будут обеспечены работой, жильем, а то и просто боялись преследований за отступничество со стороны «воров», находящихся на свободе. Решая эти задачи, администрация ИТУ устанавливала связи с родственниками лиц, отбывающих наказания, руководителями предприятий и строек народного хозяйства, работниками правоохранительных органов на местах. Это многих убеждало, что в государстве произошли большие изменения, и общество не отвергает их. Выходы заключенных из криминального сообщества приобрели массовый характер.
§ 2. Лишение свободы как мера по нейтрализации уголовных традиций: за и против
Нейтрализация негативного влияния криминальной субкультуры на индивидов в обществе, в том числе и на лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы, далеко не исчерпывается мерами, описанными нами выше. Попытки бороться с этим явлением путем массового применения лишения свободы к преступникам, а также изоляции привычных правонарушителей в специальные учреждения к окончательному успеху не приводят. Пенитенциарный опыт свидетельствует, что через некоторое время появляются новые неформальные «авторитеты» и восстанавливаются прежние «порядки». Разделение людей, помещенных в замкнутое пространство, на традиционные категории следует признать процессом естественным. Отсюда можно выделить два основных направления профилактики исследуемого явления в обществе и ИУ:
– во-первых, максимально ограничить применение наказания в виде лишения свободы и тем самым исключить вхождение осужденных в орбиту субкультурных отношений;
– во-вторых, создать правовое поле, включающее в себя позитивные ценностные ориентации лиц, лишенных свободы, которое явится своеобразным противовесом системе искаженных ценностных ориентаций[200].
Исследуем первое направление деятельности правоохранительных органов.
Современная отечественная уголовно-правовая доктрина исходит из возможности не только ограничить преступные устремления человека путем его изоляции в исправительные учреждения, но и исправить его или, во всяком случае, предупредить его возможное в будущем преступное поведение. Практика же свидетельствует о постоянном росте числа преступлений, совершаемых лицами, ранее отбывавшими наказание в местах лишения свободы[201].
Лишение свободы, как отмечал Н. А. Стручков, невозможно оценивать однозначно, ибо оно имеет и позитивные, и негативные аспекты[202]. Касаясь последнего, следует четко уяснить, что самые рафинированные формы изоляции правонарушителей не отменяют субкультурных отношений. Лицо, помещенное в криминальную среду, естественно приобщается к ее неформальным нормам поведения, асоциальным традициям, обычаям, языку-жаргону и прочим атрибутам преступного мира. Кроме того, индивид теряет связи с семьей, общественными и государственными институтами.
Лишение свободы как мера наказания часто рассматривается в качестве необходимой реакции на рост преступности.
Усиление страха перед преступностью, чувства беззащитности перед ней неизбежно влекут за собой усиление мер уголовной репрессии. Все просто – «преступник должен сидеть». Но не всякое простое решение является правильным, оно может быть крайне негативным по своим последствиям.
Ужесточение наказаний не приводит к снижению уровня преступности, зато увеличение «тюремного населения» через определенный промежуток времени дает всплеск преступности. В обществе существует, по нашим наблюдениям, закономерность: чем большая часть населения проходит через места лишения свободы, тем больше становится носителей криминальной субкультуры. В свою очередь, лица, отбывшие срок заключения, составляют обширные резервы преступности. Кроме того, опасность заключается в том, что сами симптомы болезни проявляются не сразу, так как процесс приобщения людей к искаженным ориентациям занимает длительное время.
Рост числа лишенных свободы становится, по-видимому, новой глобальной проблемой. Но пока, пожалуй, только в России последствия, порожденные чрезвычайно разросшейся системой пенитенциарных учреждений имеют не гипотетический, а вполне реальный, наглядный и конкретный характер: ущерб безопасности, нравственному, физическому здоровью населения уже нанесен. Причем в таких масштабах, что, пожалуй, и преступность отступает на второй план[203].
Кроме того, необходимость тратить огромные средства на содержание более чем миллионной армии арестованных и осужденных ограничивает возможности государства по реализации тех социальных программ, которые только и способны противодействовать факторам, обуславливающим преступность.
Немало вполне обоснованных мнений о целесообразности сокращения практики применения наказаний, связанных с изоляцией индивида от общества, высказано педагогами, психологами и криминологами. Так, известный норвежский ученый Нильс Кристи утверждает: «Необходимо постоянно разъяснять, что тюрьма более провоцирует рост преступности, чем сдерживает его»[204].