Я кивнула. Из давно прослушанного курса лекций по ботанике вспомнилось, что ивовая кора содержит салициловую кислоту — активную составную часть аспирина.
— Но разве ивовая кора не увеличивает опасность кровотечения? — спросила я.
— Да. Это бывает, — согласилась мистрисс Фиц. — Поэтому мы к ней добавляем горсть порошка из корня Святого Иоанна да еще уксус. Кровотечение и останавливается. Только корень надо собирать в полнолуние и приготовить как следует, по всем правилам.
Джейми все так же послушно набрал в рот вяжущий раствор; слезы навернулись ему на глаза от острого запаха ароматического уксуса.
Пиявки к этому времени насосались, разбухли по меньшей мере в четыре раза. Темная морщинистая кожа растянулась и заблестела, они напоминали округлые полированные камешки. Одна из пиявок вдруг отвалилась и упала прямо к моим ногам. Мистрисс Фиц проворно подняла ее, удивительно легко наклонившись при своей комплекции, и положила обратно в плошку. Деликатно уцепив вторую за голову возле самого рта, она потянула легонько — и голова пиявки сразу отлепилась.
— Вы не должны тянуть чересчур сильно, — сказала мистрисс Фиц. — Они, знаете, иногда лопаются.
Меня передернуло при одной мысли о подобном исходе.
— Но если она уже насосалась, — продолжала женщина, — все обходится хорошо. Отстают, а если не отстают — подождите, пока сами отвалятся.
Пиявка и вправду отстала, выпустив тоненькую струйку крови, когда до нее дотронулись. Я промокнула крохотное кровоточащее отверстие в коже кончиком полотенца, смоченного в уксусном растворе. К моему удивлению, пиявки сделали свое дело: опухоль сильно уменьшилась, и глаз даже слегка приоткрылся, хотя веко еще было опухшее, вздутое. Мистрисс Фиц осмотрела его критическим оком и пришла к выводу, что пиявки больше не нужны.
— Завтра вид у тебя — будет неважный, мальчик, — сказала она и покачала головой, — но глаз откроется — и то хорошо. Все, что тебе нужно теперь, это кусок сырого мяса на глаз, чтобы уменьшить синяк, да горячей похлебки и эля внутрь, чтобы подкрепить силы. Зайди-ка ко мне на кухню чуть погодя, я кое-что для тебя найду.
Она подняла свой поднос и минуту помолчала.
— Ты сделал доброе дело, мальчик. Лаогера — моя внучка, ты знаешь это. Благодарю тебя от ее имени и от своего. Она бы сама тебя должна поблагодарить, если бы ее научили хорошим манерам. — Она потрепала Джейми по щеке и, грузно переваливаясь, удалилась.
Я снова осмотрела Джейми: старинные медицинские средства оказались на удивление эффективными. Глаз был еще припухлый, но почти нормального цвета; из разрыва на губе уже не сочилась кровь, он побледнел, не бросался в глаза.
— Как вы себя чувствуете? — спросила я.
— Отлично, — ответил он и улыбнулся едва заметно (губа, конечно, еще очень болела). — Это всего лишь ушибы, вы сами видите. Кажется, я должен поблагодарить вас еще раз. За три дня вам пришлось трижды лечить меня. Вы, наверное, считаете меня ужасно неуклюжим.
Я дотронулась до красного пятнышка у него на подбородке.
— Не то чтобы неуклюжим, но немного безрассудным.
Едва уловимое движение у входа во дворик привлекло мое внимание — некий проблеск голубого и золотистого. Девушка по имени Лаогера отпрянула в испуге, заметив меня.
— Мне кажется, кто-то хочет поговорить с вами наедине, — сказала я. — Оставляю вас. Повязку с плеча можно снять завтра. Я вас найду.
— Да. Спасибо еще раз. — Он легонько пожал мне руку на прощанье.
Я вышла, но, проходя мимо девушки, с любопытством поглядела на нее. Вблизи она оказалась еще более хорошенькой, чем издали, — с мягкими голубыми глазами и нежно-розовой кожей. Она посмотрела на Джейми и залилась краской. Я вышла, размышляя о том, насколько альтруистичным на деле был поступок Джейми.
На следующее утро, проснувшись на заре под щебет птиц за окном и человеческие голоса в доме, я оделась и пошла по сквозным коридорам в холл. Он уже вернулся к своему обыденному состоянию трапезной, где обычно раздавали из огромных котлов овсяную кашу и лепешки, испеченные на очаге и политые темной патокой. Запах горячей пищи был такой густой, что казалось, на него можно опереться. Я себя чувствовала все еще очень неуверенно, однако горячий завтрак вдохновил меня отправиться на розыски.
Первым долгом я нашла мистрисс Фиц-Джиббонс; ее руки были погружены в тесто по самые локти — пухлые и покрытые ямочками. Я объявила, что хотела бы повидать Джейми, чтобы снять с него повязки и осмотреть огнестрельную рану, Мановением своей огромной, белой от муки десницы она поманила к себе одного из своих маленьких любимцев.
— Юный Алек, сбегай-ка и разыщи Джейми, нового объездчика лошадей. Пусть придет сюда, надо осмотреть его плечо. Мы будем на лекарственном огороде.
Указующий перст заставил мальчугана во все лопатки припустить на поиски моего пациента. Перепоручив квашню одной из служанок, мистрисс Фиц-Джиббонс вымыла руки и обратилась ко мне:
— Пока он вернется, у нас с вами есть время. Хотите взглянуть на наш лекарственный огород? Вы, мне кажется, кое-что знаете о травах и сможете в случае чего воспользоваться нашими запасами.
Плантация лекарственных растений оказалась поистине бесценным вместилищем целебных и ароматических трав; она была разбита в одном из внутренних дворов, со своим колодцем для полива, достаточно обширная, чтобы к ней проникало солнце, и вместе с тем укрытая со всех сторон от ветров: кусты розмарина ограждали ее с западной стороны, ряды высокой ромашки с юга, амарант, или, проще, лисохвост обозначал северную границу, а с востока огород примыкал к стене замка, преграждавшей дорогу господствующим в этой местности ветрам. Я разглядела и узнала острые кончики поздних крокусов, мягкие листья французского щавеля, торчащие из хорошо удобренной черной земли. Мистрисс Фиц показала мне, где растет наперстянка, а где — портулак и буквица, а также еще много трав, которые были мне до сих пор неведомы.
Поздняя весна — время сеять и сажать. Мистрисс Фиц принесла с собой в продетой на руку корзине головки чеснока. Корзинку она передала мне, а вместе с корзинкой — лопаточку для посадок. По-видимому, мне предстоит пробыть в замке достаточно долго; пока Колам найдет мне должное место, мистрисс Фиц всегда была рада предложить дело свободным от работы рукам.
— Вот, моя дорогая. Посадите их, пожалуйста, с южной стороны, между чабрецом и наперстянкой.
Она показала мне, как надо разделять головки чеснока на отдельные зубчики, , чтобы не повредить плотную оболочку, а потом — как их сажать. Это оказалось несложно: сунуть зубчик в землю тупым кончиком вниз и присыпать сверху на полтора дюйма. Она поднялась на ноги и отряхнула от пыли свои обширные юбки.