Словно пробка из бутылки, я выскочил в первые ряды. Вовремя, в сторону отошёл священник в длинной рясе, а на его место вышел пёстро одетый глашатай со свитком в руке. По левую руку от них стоял огромный деревянный… ну, думаю, это стол. Он был наклонён так, что бы толпа могла ясно видеть расположившуюся на ней обнажённую девушку, совсем ещё молодую. Что-то внутри меня ёкнуло. Девушка были прибита к плахе огромными гвоздями, по одному на каждое запястье и ступни. Картину дополнял ошейник, удерживающий её шею. Я не мог пошевелиться, только стоял и, словно пришибленный, смотрел на её испещрённое шрамами и рубцами тело. Левый глаз заплыл, а копна светлых волос была разбросана в разные стороны. Девушка рыдала, и её грудь мелко тряслась от всхлипов. Она было попытался вырваться, но гвозди держали крепко. Из ран начала сочиться кровь, и девушка застонала от боли. Да что здесь твориться? Я бросил взгляд на толпу, и мне стало не по себе. Все они: женщины, мужчины, старики, и даже дети; смотрели на помост с каким-то кровожадным и звериным ожиданием. Словно волки, почуявшие отставшего от стада раненого оленя.
— Именем Его Преосвященства и Короля Наэльского, повелеваю. За грехи перед Святой Церковью и Господом нашим, за еретичество.
Мир моргнул перед моими глазами, и я увидел совсем ещё юную девушку, которая стоя на коленях, молилась, прося Господа спасти её любимого отца.
— За совращение честного люда.
Белокурая Аллана, улыбаясь, разносила выпивку гогочущим мужикам.
— За использование богомерзкой чёрной магии.
Всё та же девушка, только теперь она склонилась над маленьким ребёнком, лежащим на топчане. Ребёнок тяжело дышал, и то и дело кашлял, пока девушка не размешала какие-то травы в тарелочке, а потом дала своеобразный отвар ребёнку. Не прошло и нескольких минут, как дитя перестало колотить, а дыхание выровнялось. Девушка улыбнулась рыдающему от счастья отцу ребёнка.
— Сим повелеваю: ведьму приговорить к смерти, через линчевание.
Глашатай свернул бумагу и, коротко кивнув монахам, отошёл в сторонку. Двое церковников, стоящих по обе стороны от стола, разом взмахнули руками и всхлипы затихли. Девушка перестала дрожать, но её глаза стали расширяться от первобытного ужаса. Толпа взорвалась радостными криками и проклятиями в сторону богомерзкой ведьмы.
Да что они делают? Она же всего лишь помогала людям.
У лестницы, ведущей на плаху, началась небольшая свалка, но очень скоро по ступенькам поднялся широкоплечий бородатый мужчина, в кожаном потёртом фартуке. Я узнал его, он был отцом ребёнка, которого вылечила эта девушка. На его лице было ликование, а глаза пылали жаждой крови.
Остановись. Она же вылечила твоё дитя от недуга.
Широкими шагами кузнец, а это был именно он, подошёл к столу и обратил свой взор к священнику. Тот коротко кивнул, и на лице мужчины отразился почти детский восторг. Он схватил короткий ножичек, который я сначала принял за элемент декора. Даже отсюда я мог видеть, что нож невероятно ржавый от времени и пролитой им кровью. А ещё он был тупым, потому что такой слой ржавчины не способствует остроте лезвия.
Что ты делаешь? Остановись!
Кузнец подошёл к столу, и лишь раз взглянул в глаза девушке. Но её взгляд, полный мольбы и страха, никак не подействовал на него. Схватив одной рукой её за грудь, он начал работать этим ржавым куском металла.
Нет. Нет. Нет!
Девушка изогнулась дугой. Она начала биться, пытаясь отодвинуться подальше от мучителя, но гвозди и ошейник держали крепко. Меня начала колотить. Не отрывая взгляда, я смотрел, как ржавый ножик с каждым мгновение отрывал, иначе это не назовёшь, всё больше плоти от её миниатюрной груди.
Стой! Нет!!
Я почувствовал невероятное отвращение и боль. Я словно попал на её место. Отвращение и страх липкой субстанцией текло сквозь её тело, забираясь в каждый закоулок, который только мог найти. Боль. Страх. И ненависть. Ненависть к людям, которые предали её, хотя она всего лишь хотела помочь. Ненависть к церкви, с её законами. Ненависть к Богу, который отвернулся от неё, когда её отец лежал в предсмертной агонии. Она решила помогать людям сама, потому как Бог бессилен. И теперь она лежала здесь, чувствую грубую хватку тяжёлой руки кузнеца, чьего сына она спасла когда-то, и ржавый метал, неровно отрезающий её плоть. Девушка изогнулась дугой и дико закричала. Ей было так противно и больно, что она была готова умереть прямо сейчас, лишь бы больше не чувствовать всего этого. Она попала в Ад на земле.
Кузнец торжествующе поднял руку, сжимающий кусок её груди, венчающейся розоватым соском. Меня окатило волной ликования, и желания оказаться сейчас там же. Сжать в руках этот нож, повидавший на своём веку десятки таких казней, и оторвать для себе такой же сувенир.
Меня начала колотить мелкая дрожь. Это не люди. Это звери. Стадо бешеных зверей, которым чужда любовь к ближнему своему. Ярость поднималась во мне с каждым мгновением всё сильнее, пока я смотрел на извивающуюся и визжащую "ведьму", из раны которой толчками сочилась кровь. Потрясая своим трофеем, кузнец направился к лестнице. Он стал героем. Он стал первым, кто приложил руку к каре отступницы.
Я попытался дёрнуться. Хотелось схватить меч и порубить их всех. Превратить весь этот город в пыль. Заставить их пережить хотя бы крупицу боли этой бедной девчушки, но тело отказывало повиноваться, что злило меня ещё больше. По моей кожи пробежало липкое чувство отвращения, из-за близости этой толпы. Этого бездумного стада.
Двое священников вновь вскинули руки, и потоки света заставили кровь остановиться. Они поддерживали её жизнь. Нельзя, что бы она умерла слишком быстро, её нужно ещё помучаться.
" — Смотри, мой рыцарь, смотри. Это люди. Настоящие. Животные, которым чужда любовь и сострадание. Способные убивать просто так, да ещё так изощрённо. Смотри… смотри…"
И я смотрел, слушая тихий шёпот Аи. На помост поднялся новый человек. В этот раз это была дородная женщина, жена пекаря, судя по всему. Увидев её Аллана зарыдала от страха, а её кишечник, не в силах больше выдерживать всё это, выплюнул своё содержимой прямо на помост. Мой нос почувствовал мерзкий, сладковатый запах отходов, который сливался с запах крови, страха, пота и мочи. Девушка извивалась и беззвучно кричала, заливая стол реками слёз, которые перемешивались с кровью и стекали вниз на помост.
Меня трясло. Всё моё нутро сжигала ярость и отвращение. Разве имеют права такие существа жить на земли, топтать её своими грязными ногами? Слева я услышал звук рвотных порывов, повернулся и увидел Лиса, который согнулся пополам, не в силах держать завтрак в себе.
Я схватил его за ворот и потащил прочь, бесцеремонно расталкивая толпу. Мне было всё равно. Лишь бы оказаться как можно дальше от этого помоста, на котором вновь принялись резать плоть. Дородная женщина выбрала для себя кусок мяса, располагающий где-то в районе тазовой кости, и весьма расторопно принялась пилить её, под аккомпанементы толпы. Купаясь в слышимом только мне визге девушки, чью жизнь поддерживала церковная магия.
Продираясь сквозь обезумевшую толпу, которая радостными криками поддерживала нового героя, я бесцеремонно расталкивал людей. Нет — животных. Жалких, убогих животных. Которые не достойны жить. Меня даже не замечали, лишь иногда кричали в след гневные проклятья. Не в силах обогнуть какого-то парня, я с нескрываемым удовольствие двинул ему кулаком в челюсть. От сильного удара тот повалился на стоящих сзади людей, но его тут же оттолкнули мне под ноги. Хотелось продолжать бить его, пока тело этого грязного животного не превратиться в кровавую кашу, но мягкий шёпот Аи останавливал, и я пошёл дальше, прямо по нему. Пробираясь сквозь эту вязкую пучину, которая обступала меня со всех сторон. Я был готов убить их всех. Изрубить на тысячи кусков, залить их вонючей кровью эту площадь. Не оставить ни одной живой души. Убить. Уничтожить. Стереть в пыль.
Не глядя я шёл вперёд, таща за собой вяло передвигающего ногами Лиса. Толпа осталась позади, но я до сих пор слышал крики вожделения, а пред моим взором навсегда останется тело той девушки. Её милое личико, искажённое страхом, болью и отвращению. Её глаза, из которых текут слёзы. И её тело, покрытое рубцами и моментально запекающейся кровью. Иногда врезаясь во что-то, я лишь шёл вперёд, не видя ничего перед собой. Шёл, пока не услышал знакомые голоса, пробивающиеся сквозь тягучую пелену ярости.
— Смотрю, нашим мужчинам очень понравилось представление. А ты, монашка, любишь такие развлечения?
— Заткнись.
— А в чём дело, это ведь ваших рук дело.
— Замолчи.
— Зачем нужны демоны, если люди сами извращают себя и превращают свой собственный мир в Геену?
— Закрой рот, шлюха!
— Ну-ну, давай спроси у них. Как вам, ребятки, понравилось?