она подобралась достаточно близко, бледный свет опалил и её, но боль была терпимой. Она прыгнула, как кошка, приземлившись на спину единорога и вонзив свои замерзшие бестелесные руки в плоть священного животного. Единорог дернулся и закричал.
Подняв скимитар, ведьма повернулась к своему союзнику. Но прежде чем она успела ударить или наложить заклинание на тень, прямо позади нее в воздухе появился чертенок размером с ястреба, с трепещущими крыльями, как у летучей мыши, заостренными ушами и пастью, полной игольчатых клыков. Он хлестнул хвостом и жалом на его конце по затылку хатран.
Жало, казалось, не пронзило ее шерстяной капюшон, но она развернулась, чтобы защитить себя от парящего дьявола, и предоставила единорогу заботиться о себе самому.
Тень несколько раз ударила священного зверя так быстро, как только могла, но животное просто исчезло из—под нападавшего.
Тень пролилась на землю, как вода. Единорог снова появился в поле зрения сбоку и мгновенно прыгнул, направив на врага сияющий рог.
Тень отлетела в сторону, и удар прошел мимо. Единорог развернулся, встал на дыбы и ударил её передними копытами. Один удар толкнул её руку, и она почувствовала шок от боли.
Вспышка темно—красного, как—то грязного пламени брызнула на бок единорога. Животное закричало и пошатнулось, падая на четвереньки. Пока оно пыталось восстановить равновесие, в бой вмешалась другая нежить и ударила его по голове боевым молотом. Брызнула кровь и захрустела кость. Единорог рухнул и лежал неподвижно. Туман серебристого свечения, окружавший его и хатран, потускнел.
Убийца животного представлял собой ходячий труп с тремя бесплотными черепами на плечах вместо одного. Судя по его кольчуге, выцветшему, истлевшему, но богато вышитому сюртуку и явной силе, он почти наверняка был капитаном отряда налетчиков.
Когда единорог был убит, предводитель нежити повернулся к хатран, но напрасно. Женщина упала под натиском жалящих ударов нескольких бесов. В следующий момент бледное свечение полностью исчезло, погаснув вместе с ее жизнью.
Лидер отряда огляделся, и в глазницах среднего черепа забурлила тьма. Павшие миньоны существа зашевелились, когда вливание силы восстановило раны, нанесенные им единорогом и ведьмой.
Вожак свистнул и поднял руку в массивной перчатке, напоминающей перчатку сокольника. Рыча и бормоча окровавленными ртами, бесы поднялись с трупа хатран и полетели к своему хозяину. Когда каждый приблизился к перчатке, он исчезал.
Затем трехголовое существо повернулось, чтобы посмотреть на тень.
— Ты не один из моих, — сказал средний череп. — Но ты можешь быть им. Ты можешь присоединиться к нам.
Но тень знала, что это не так, потому что ее воля не принадлежала ей. Она была связанной со своим хозяином, который сделал её для одной конкретной цели, и пришло время ее выполнить.
Тень забрала всю свою силу и направила ее на свою конечную цель. При этом она погибла, а на её месте появился Дай Шан.
Ну, не совсем, подумал шу, отвесив трехголовой нежити глубокий и вежливый поклон. Она все еще была тенью, или, может быть, в тот момент её было более уместно называть отражением. В любом случае, она перестанет существовать, когда магия, создавшая её, иссякнет. Однако до тех пор она могла думать и говорить, как сам Дай Шан, поэтому точно знала, что ей было нужно.
— Насколько я понимаю, — сказал предводитель менее сердечным тоном, чем раньше, — вы повелитель тени, которая только что пожертвовала собой, чтобы дать вам возможность появиться передо мной.
— Да, — сказал Дай Шан, стараясь не рисковать, реагируя на запах разложения и сожженного единорога, загрязняющий холодный ночной воздух. — Я создал и командовал ей. Я Дай Шан из Дома Шан в Телфлэмме, если эти имена что—нибудь значат для такого почтенного мага, которого я вижу перед собой.
— Это преступление для любого из живых — пытаться контролировать нежить. — сказал вожак.
Дай Шан изогнул бровь.
— Даже ту, которая никогда бы не существовала, если бы живой человек не создал его из клочка самого себя? – спросил он. — Я не уверен, что это неоспоримо рационально или неоспоримо справедливо. Тем не менее, я смиренно извиняюсь за то, что непреднамеренно оскорбил ваши обычаи.
— Это не «обычай». Это закон.
— Как скажете. — сказал Дай Шан. Здесь действительно было холодно, и шу приказал себе не дрожать. Мало того, что это опозорит его, но это может привести к тому, что существо с тремя головами вообразит, что он боится, а это, в свою очередь, может вызвать агрессию.
— Но, к сожалению, уже слишком поздно применять какой—либо закон в интересах тени, — продолжил Дай Шан. — Как проницательно вы заметили, её уже невозможно вернуть, и человек, который её создал и направлял, для вас недосягаем. В таком случае, не будет ли более продуктивным, если вы и его доверенное лицо обсудите вопросы, представляющие взаимный интерес, до того, как я тоже исчезну?
Вожак нежити хмыкнул, или, возможно, это был единственный скупой приступ смеха.
— Что тебе нужно, Дай Шан из дома Шан в Телфлэмме? — сказал он.
— Начнем с имени доблестного лидера, если вы сочтете нужным почтить меня им. — ответил шу.
— Сокольничий подойдет. Что еще вы хотите?
— Грифоны.
Нежить заколебалась.
— Я не знаю, что вы имеете в виду. — сказал он.
— Тогда, пожалуйста, позвольте мне просветить вас. — сказал Дай Шан. Он рассказал нежити о пойманных зверях, Йельбруне, и объявленном ею соревновании.
Когда он закончил, Сокольничий сказал:
— Это звучит так, как будто вы — или призрак, который был здесь до вас — должен был сражаться на стороне единорога.
— Только если бы я думал, что мои агенты и я могли бы внести значительный вклад в победу хатран, — ответил Дай Шан, — но что, если я сомневаюсь, что такая победа вообще возможна? Что, если я думаю, что у вас, восставших наров и дуртан, больше шансов победить? Тогда было бы разумно присоединиться к вам. Это, конечно, если вы готовы расстаться с грифонами, чтобы компенсировать мне помощь, которую я окажу вам.
Сокольничий потрогал бесплотную челюсть среднего черепа и сказал:
— Если бы я был этой Йельбруной, я вполне мог бы послать агента — или его «доверенное лицо» — сделать такое предложение в надежде, что какая—нибудь доверчивая душа согласится и расскажет важную информацию. Особенно, если не было реального риска для самого агента.
Про себя Дай Шан признавал проницательность Сокольничего. Это действительно была одна из уловок в