— Да, — кивнул шаман. — У меня будут новые гости. И если поведут себя правильно, придется пропустить.
— Новерд поможет, — сухо добавил нищий. — Скроет следы.
— Это место имеет мало общего с Древнолесьем, — улыбнулся Остролист. — Настоящий Новерд находится совсем рядом. А здесь Логебор, страна Теней. Отзвуки давно прошедшего и еще не сбывшегося…
— Плевать! — фыркнул бродяга. — Для сумасшедшего в самый раз.
— Порой неизвестно, кто больше безумен: отдельный человек или мир вокруг него, — загадочно обронил шаман.
Тихий мелодичный звон перекрыл жужжание шмелей и мух. Порыв ветра взъерошил волосы путников, сыпанул сухими травинками и пылью. На дальней стороне поляны возникла эфемерная рябь. Такое случается в жаркую погоду, когда парует земля. Но здесь эффект оказался чрезмерно явным, нарочитым. Силуэты деревьев растворились в белесой мгле. Сразу восстановились, обрели четкость. Но рябь осталась. Почти незримая пленка, дымка длиной в пяток шагов… Послушник почувствовал жар в солнечном сплетении. Схватился за живот, застонал. Потом кое-как подавил боль, с изумлением взглянул на пелену. И понял — зрительный обман. За мглой пустота, неизвестность и стужа бездны.
— Ступайте, — пророкотал Остролист. Поднялся с бревна, степенно отряхнул одежду и пригладил бороду. — Вы попадете именно туда, куда нужно…
Ирн заколебался, переступил с ноги на ногу. Хотелось спросить еще что-нибудь. Но в мозгу образовалась пустота, а душу поразили благоговение и смутная догадка. Шаман не тот, за кого себя выдает. Перед ними существо выше и мудрее любого человека. И, возможно, бога, но такое кажется кощунством… Бродяга решил за двоих. Сказал хозяину короткое «благодарю», подхватил Птица под руку и без колебаний потащил к деревьям. Послушник очнулся, резко обернулся и спросил:
— Кто вы?…
— Тень, как и остальное вокруг, — спокойно ответил шаман.
— Но почему… ваши соплеменники иные? — заикаясь, произнес Птиц.
— Просто устали, растратили силы, — тихо сказал Остролист. — Я еще держусь.
— Вы столько знаете о мире, богах, магии, — поспешно пробормотал послушник и запнулся. — Или, может…
Остролист уловил интонацию, качнул головой. Морщины на лбу углубились, кожа на щеках обвисла. Да и сам шаман словно стал ниже ростом, согнулся под незримым грузом. Солнечный свет потускнел. Поляна утратила очарование, выцвела и потемнела. Между стволами взвихрились облачка мрака, туманные клубы. Откуда-то сверху упали снежинки, закружились в затейливом танце. Чудовищная тишина колпаком накрыла избушку и дуб, растворила биение живых сердец. Черное полотнище заволокло взор Ирна. Но снизу брызнули алые искры, соткали привычные очертания.
— Нет, — отрывисто сказал шаман. Голос получился глухим, хрипловатым. — Я не знаю, кто сотворил мир.
— Но откуда схема? — в отчаянии воскликнул Птиц.
— Война и безысходность заставили искать оружие, — ответил Остролист, медленно опустив голову. — Светлорож-денные грозили истребить нас поголовно. Потому пришлось думать… Я нашел путь. И лишь через годы понял, что отыскал два. Но было слишком поздно, пришлось расплачиваться за содеянное…
Послушник до крови закусил губу. Как вспышка в ночи, пришло воспоминание, имя. Прошелестело в мозгу, пощекотало нервы. Птиц ахнул догадке, задохнулся от невероятной и страшной мысли.
— Терн! — хрипло произнес парень. — Вам знакомо имя?…
— Мой племянник, — эхом отозвался шаман. — Один из тех, кто принял первый путь. И отверг второй, когда узнал, что придется умереть… Уходите. Я не смогу долго держать тоннель. Уходите же!..
Лицо Остролиста скривилось, глаза утонули в тени. Тело побледнело и истончилось, стало полупрозрачным. Земля начала подрагивать, обратилась туманом. Издалека долетел раскат грома, деревья покачнулись. По пальцам шамана пробежали яркие синеватые искры. Сыпанули вниз, снова обратили мглу в почву. Но стало понятно — хозяин держится из последних сил.
Птиц застыл, не в силах разорвать покров онемения. Изумление, страх, мистический ужас и сотни противоречивых мыслей заполнили душу. Но нищий крепко ухватил Ирна за плечо. Развернул, задал направление. Парень буквально влетел в эфемерную занавесь. Ощутил чудовищный холод, закричал от боли. Случайно оглянулся и поперхнулся воплем…
Поляна осталась где-то в невообразимой дали. Тусклое окошко, проблеск света в вечной ночи. Могучие деревья, покосившаяся изба… А из зарослей с обнаженным мечом в руке бежал Вард де Гирео. Доспехи измяты и исцарапаны, лицо густо покрыто кровью и ссадинами. Глаза люто сверкали, рот оскален. Позади посланника иерархов из-под сени леса выбегали воины, бледной тенью парил Безликий. Слышались далекий смутный говор, удары, топот. Но с каждой секундой звуки становились тише, отдалялись. Поляна подернулась серой рябью. Превратилась в махонькое пятнышко, затем в точку. Тьма окутала послушника и нищего, качнула в невидимых ладонях. Возник гул, студеный ветер ударил по беглецам. И за мгновением абсолютного мрака последовала белая вспышка…
Парень рухнул в глубокий сугроб. Вскрикнул от неожиданности, забарахтался как утопающий щенок. С изумлением огляделся, ошеломленно захрипел. Над головой серая пелена облаков. Вокруг заснеженные поля и холмы. Ветер гонял ледяную пыль, словно пес, бегал по просторам. Посвистывал, порой завывал, сбивал сосульки с кустов. Слева темная полоска леса, за спиной тоже. А далеко впереди виднелась высокая городская стена. Из-за каменных зубцов выглядывали крыши башен, высоких домов, шпили и флагштоки.
— Выбрались! — воскликнул нищий. Упал в сугроб, взбил снежную пыль и безумно захохотал. — Королевство Морленд, сердце Аримиона!..
Глава 5
Над землями графства Геранг медленно занимался рассвет. Бледные солнечные лучи пробивались сквозь плотную пелену облаков. Серость властвовала повсюду: в покрытых инеем лесах, на обширных заснеженных полях и высоких холмах. Ветер гонял ледяную пыль. Завывал, как зверь, с яростью налетал на сугробы. Порой затихал, исчезал. И тогда мир показывался в своем суровом великолепии. Темное пятно на вершине ближайшего холма становилось большим замком, смазанная извилистая лента — широким торговым трактом.
Обычно в зимнюю пору жители городов и сел путешествовать не рисковали. Слишком велик был шанс потерять коня или погибнуть самому. И только в самые погожие деньки на дороге возникало движение. Торговцы спешили перевезти товар, селяне отправлялись за припасами. Появлялись гонцы, бродячие проповедники, наряды стражи. Жизнь кипела и бурлила. Тракт наполнялся разноголосым говором, скрипом тележных колес и полозьев саней. Мелькали раскрасневшиеся на морозе лица, разнообразная одежда… Но сегодня власть зимы оказалась чересчур сильна. В мире должны властвовать ветер и трескучий мороз. Однако кое-кто так не считал…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});