…Когда в дверь зазвонили снова, она решила не отзываться. Черт побери, ну что за напасть! Она продержалась пять минут, потом пошла открывать — этот придурок переполошит всех соседей, что же с ним делать?
В дверях стоял огромный розовый плюшевый медведь. С бантом.
В лапах медведь держал открытку, на которой сложив лапки стояла толстая мышь (или хомяк?), глядя на Машу преданными круглыми глазами. Чуть ниже было написано: «Каждую секунду каждой минуты, каждого часа, каждого дня, каждой недели, каждого месяца, каждого года…»
Когда девушка развернула открытку, то обнаружила короткое завершение этой многообещающей фразы: «Думаю о тебе.»
И можно ли было злиться на это?
Наверное, можно, но Маша не злилась.
И даже решила не прогонять его в следующий раз и пойти с ним в кабак. Почему бы и нет?.. Только вот пойти в кабак не в чем.
На следующий день с утра Маша отправилась по магазинам, надо присмотреть себе что-то по настоящему классное, что-то сногсшибательное…
Она не решилась ехать в новой «Ауди», решила для разнообразия прокатиться на метро. Конечно, это было не очень удобно, но и у общественного транспорта есть свои преимущества — по крайней мере, можно сесть, закрыть глаза и думать только о приятном.
О новом платье.
О бандите Паше, который — в сущности — довольно симпатичный. Главное — сильный и надежный.
О том, что раз уж о ее прежних выходках никто не узнал, то и об этой не узнают… Да! Она сделает это! Черт возьми, кому она хранит верность?! Есть ли кто-то в этом мире, кому она должна хранить верность?!
По всему выходило, что такого человека не было…
Стены медленно ушли вниз, слегка замедляя скорость поезд выехал из тоннеля, и тут же часы на машиной руке пронзительно запищали свою вечную веселую мелодию из пяти нот…
Маша едва не закричала.
Она с ужасом посмотрела на проносящийся за окном поезда пейзаж.
«Зачем я это делаю, — мелькнула мысль, — все равно ведь не буду стрелять, лучше уж и не смотреть…»
Не такая уж она идиотка, чтобы стрелять в такой ситуации!
Разумеется, по закону подлости, оэрлог появился как раз перед ее глазами, его не пришлось высматривать, поджидать — он был тут, огромный, наглый, плыл по небу почти вслед за поездом… Немного забирал вправо… Розовые искорки нежно переливались на темно-сером фоне закрытого тучами неба.
Маша закрыла глаза и открыла снова. Может быть привиделось? Нет, летит. Этот розовый контур, эти тоненькие едва заметные искорки не перепутаешь ни с чем… Вот ведь зараза! И как тут стрелять в него, при таком количестве народа?
Но отпустить!.. Оэрлог сжирает за сутки не меньше двадцати человек, как раз сейчас он на охоте… Маша тихо застонала, чем привлекла внимание пожилого лысоватого мужчины, что сидел рядом с нею.
Кажется, тот что-то спросил у нее.
На принятие решения несколько долей секунды, нельзя упустить оэрлога! Нельзя!
Мгновение, и Маша у дверей. Только бы не выпустить его из виду, не потерять… Поезд идет прямо, а эта тварь может уйти в сторону, и девушка уже не обращает внимания на то, что отпихнув кого-то от окна она привлекла внимание всего вагона, и пассажиры смотрят на нее осуждающе, но пока еще не знают, как реагировать.
Они не успеют придумать. Все произойдет гораздо быстрее.
Глупые и несчастные, им бы бросаться на пол и закрывать голову руками, но они не знают, как защищаются оэрлоги, они ничего не знают!
… Надо же какое неудобное положение… через стекло… и поезд трясет… Сколько там поправка на преломление света?..
«Эх, люди, люди, — думала Маша, прицеливаясь, — если бы вы знали что будет со всем этим поездом, если я промахнусь. Если бы вы знали, вы вышибали бы стекла голыми руками и выбрасывались бы на ходу, под колеса встречного, куда угодно! Очень злобное животное оэрлог…»
Маша упала на колено и протянула руку по направлению к цели. Какая же все-таки поправка на преломление света в стекле?..
Ну, Господи, благослови! Она сжала ладонь.
Тонкий голубой луч вылетел из пластины на ее ладони, без препятствий проник сквозь стекло не причиняя ему вреда и ослепительной молнией полетел в цель…
Короткая вспышка и от рева чудовища боль пронзила голову… Людям тоже больно, они тоже кричат, но они еще не видели самого главного… Оэрлог не убит, он только ранен и сейчас последует ответный удар. Оэрлог выпустит импульс туда, откуда в него стреляли. И он попадет точно в цель. Он — животное, у него инстинкт, он никогда не забудет о поправке на изменение скорости поезда…
Маше надо было бы сейчас отскочить как можно дальше и кинуться ничком на пол, лучше всего под лавочку, но тогда из-за нее погибнет кто-то другой, кто-то из тех, кто стоит сейчас рядом и хлопает глазами, кто-то из тех, кто не давал присяги и не готов умереть.
Маша тоже не была готова умереть, но она чувствовала свою вину за то, что так подставила всех этих людей… Если уж бралась стрелять, то обязана была стрелять точно.
И она продолжала стоять. Там, где стояла. Продолжала стоять и ждать смерти, наказывая себя за ошибку, пусть чудовище сожжет ее, может быть не заденет больше никого… Перед глазами ее снова появился забинтованный мальчик… прибор над изголовьем его кровати пищал: пи… пи… пи… обозначая ритм сердца.
Оэрлог падал, медленно… Маша впервые видела как падает раненый оэрлог, доселе она всегда убивала этих тварей с одного выстрела… Пассажиры метро смотрели туда же, куда и она, теперь они тоже видели его… Они наконец-то видели то, что летает над их городом!
Ответный удар не замедлил последовать. Маша чувствовала кожей, как огненный шар летит прямо в нее.
Девушку готовили на уровне инстинктов, подсознания, и это инстинкт сработал, когда она отскочила в сторону. Она отскочила и луч летел уже не в нее, а в какую-то тетку, что стояла у нее за спиной. Прямо в центр ее груди.
Думать и принимать решения было некогда. Будь времени чуть побольше, Маша, вероятнее всего, оставила бы все как есть, упала бы на пол и шар точно не причинил бы ей никакого вреда. А что в сущности значит жизнь какого-то никчемного человеческого существа в сравнении с ее жизнью — жизнью солдата Службы Охраны Галактики, который каждый день спасает человеческих существ десятками?
Спасает… И поэтому она не может смотреть, как кто-то погибнет сейчас и не помочь… Очень глупо, но… Разве ее жизнь не посвящена тому, чтобы спасать людей от оэрлогов? Не от взорвавшихся бомб, не от наркотиков и не от пожаров — от оэрлогов!
Она вернулась на место, и тетка теперь была в безопасности…
«Эйк… — подумала Маша, — Боже, ведь я больше никогда не увижу его!»
И это была последняя ее мысль.
Удар страшной силы отшвырнул Машу к противоположной стене вагона. Сначала из-за силы удара она не почувствовала боли, но спустя несколько мгновений, когда открыла глаза… Она увидела кругом море крови… Ее собственной крови.
Искаженные физиономии людей в крови, их одежда, стены, окна… Маша и не предполагала, что в ней может быть столько крови… Она наклонила голову и от ужаса едва не потеряла сознание.
У нее не было одного бока.
Вместо него огромная кровавая дыра в обрамлении обломков костей. В один момент девушка увидела все свои внутренности.
Не нужно было иметь особых познаний в медицине, чтобы понимать, что такая рана смертельна, если бы не особая подготовка и стимуляторы, выпитые накануне после аварии и все еще действующие, Маша уже умерла бы, но пока она была еще жива… И раз она была жива, то, возможно, могла успеть позвать помощь.
От правой руки ее почти ничего не осталось, соответственно воспользоваться регенератом она не могла, но была еще одна возможность, когда-то благодаря этой возможности был спасен Ксатс…
Левая рука, кажется, более-менее цела… Маша почувствовала… Она поднимается, дотянуться бы до датчика на лбу. Пальцы дрожат, они, кажется, ищут где-то не там…
Вот и конец.
Попытка двигаться лишила ее последних сил, Маша почувствовала, как что-то тяжелое и горячее излилось из нее и она стала терять сознание… В глазах стало темно… И звуки ушли.
А потом ушла и боль, Маша оторвалась от земли и полетела в бездонный черный тоннель…
Улетать в него было приятно — немного грустно, но не более того — Маша знала, что сейчас что-то откроется перед ней, и это что-то будет прекрасным и…
Вспышка боли пронзила насквозь ее уже свободное и бестелесное существо и эта боль намного превосходила ту, что она испытывала только что, она была настолько сильной, что выдержать ее было просто невозможно. Маша вопила и билась в судорогах, глаза ее вылезали из орбит, мозг горел, словно его кинули на угли, а сознание превратилось в одну белую узкую линию, раскаленную, словно солнце.
И это было долго. Бесконечно. Целая вселенная боли, по которой она летела… летела… Вселенная белого огня.