Она беспокойно задвигалась на стуле.
– Это было… не совсем мое желание уйти от нее, – промолвила Оливия. – Боюсь, один из знакомых леди Риптон проявлял ко мне неподобающий интерес.
Марвик обдумал ее слова.
– Джентльмен? – спросил он.
Оливия поморщилась.
– Если вы предпочитаете употреблять это слово в таком широком понимании, ваша светлость, я буду вынуждена согласиться с вами.
Герцог едва смог сдержать улыбку. Она так старательно следила за своей дикцией, что это больше подошло бы гувернантке, а не служанке.
Подумав об этом, Марвик заметил:
– Похоже, ваши знания достигли совершенства, учитывая ваш молодой возраст.
Оливия посмотрела на него с осторожностью. Ее очки – это преступление против природы. Они искажают очертания ее глаз и придают ей озлобленный, странноватый вид.
– Благодарю вас, ваша светлость.
Человек, видевший ее без этих очков, нипочем не узнал бы ее в них. А если бы и узнал, то должен был бы поздравить себя с тем, что ему постоянно приходится сдерживать желание сорвать их с ее лица. Потому что они омерзительны.
Аластер откашлялся.
– Полагаю, знание итальянского языка обычно не входит в перечень знаний и умений горничных, – промолвил герцог.
На ее белой коже стали отчетливее выделяться веснушки.
– Я не…
Она не понимала, откуда он узнал про итальянский. А Марвик ощутил внезапное злорадное удовлетворение. Как приятно хоть раз загнать ее в угол.
– Вы говорите сами с собой, – перебил он ее. – И с хозяйственными книгами. Как глупо, синьора.
– О! – Быстро заморгав, Оливия опустила глаза на колени и прикусила нижнюю губу.
Марвик подумал о том, что множество женщин прикусывают губу, когда нервничают, но он не мог вспомнить, что замечал это прежде. Разумеется, большая часть женщин не одарены такой пухлой нижней губой цвета розы. Возможно, в этом дело. Рот Оливии требует внимания.
– Итак, миссис Джонсон? – Лучше бы ей послать его к черту и уйти вместе со своей губой.
Когда Оливия подняла глаза, каждая черточка ее лица говорила о нежелании в чем-то признаваться.
– Думаю… Я воспитана не для того, чтобы прислуживать, ваша светлость. Многими из своих странностей я обязана воспитанию.
Похоже, теперь начинает что-то проясняться. Она могла бы с легкостью сказать, что родилась в Италии, и в этих словах была доля правды.
– Как это?
– Моя семья была… скромной, но я бы сказала, жили мы хорошо.
– Объясните, что вы имеете в виду. – Герцог дивился, слушая себя самого. Теперь он просит экономку рассказать о ее семье.
Она пересела с места на место.
– Разумеется, я получила образование.
– В какой-то школе?
– Нет, – покачала головой Оливия. – У меня были преподаватели.
– А-а… – Как-то это не очень вяжется со скромностью. – Что еще?
Она слегка нахмурилась.
– Вы интересуетесь моим образованием? Обычная программа: по утрам история, риторика, математика. Рисование и уроки игры на фортепьяно – вечером. – По ее лицу пробежала улыбка. – Иногда игра в шахматы.
– Стало быть, вы получили хорошее образование.
Оливия снова улыбнулась, только ее улыбка была очень слабой.
– Само собой, моя нынешняя работа не такая, какой она была прежде.
Марвик обвел ее взглядом – эти слова произвели на него впечатление, потому что это было первое правдивое признание. Он ведь предполагал это, верно? Ее произношение, манера поведения, изысканность – все это было довольно странным для прислуги.
Выходит, его интуиция еще не совсем иссякла.
– И что же случилось? – спросил он. – Как вышло, что вы стали прислуживать?
Оливия пожала плечами.
– Ничего необычного… Я… – Она сделала глубокий вдох. – Я осиротела. Не было денег, еды. И я была вынуждена взяться за работу.
Герцог нахмурился.
– Взяться за работу? Вы хотите сказать, что были вынуждены содержать себя?
Ее улыбка была слабой и невеселой.
– Как видите, – промолвила Оливия.
Герцог видел перед собой девушку чуть старше двадцати лет, и она кратко рассказывала ему, как, выброшенная из буржуазного спокойствия, оказалась в нужде. Потому что, без сомнения, лишь отчаянная нужда может заставить ухоженного, любимого ребенка, которому нанимали учителей и покупали пианино, пойти работать прислугой.
В самом деле, такие истории не всегда заканчиваются тем, что несчастный сирота умудряется взяться хоть за какое-то дело. Единственная нравоучительная история, которая пришла Марвику на ум, была история имевшей жилье девушки, которая повстречала какого-то молодого щеголя, превратившего ее в содержанку. Конечно, времена меняются, но мир по-прежнему предоставляет мало возможностей хорошо воспитанным девушкам, вынужденным работать.
Герцог решил проявить немного скепсиса.
– А что же ваши родные? Они должны были позаботиться о вас!
– У меня была небольшая семья.
– Но кто-то же наверняка был! – Он сам не имел возможности наслаждаться общением с многочисленными родными, но даже у него был брат – Майкл.
Оливия встретилась с герцогом глазами. Наступило долгое молчание.
– Нет, – наконец промолвила она. – Никого у меня не было.
Герцог почувствовал, что ее ответ причинил ему боль. Что за странная реакция? Хотя на мгновение ему действительно показалось, что это он – неоперившийся юнец, а она превосходит его по опыту.
Это огорчило его. Он заговорил резче:
– И сколько же вам было лет, когда вы остались в одиночестве?
– Восемнадцать, ваша светлость, – с готовностью ответила Оливия. – Почти.
Почти?
– Вы хотите сказать, семнадцать?
Похоже, его тон смутил ее. Он демонстрировал ей герцогский гнев. Правда, Марвик и сам не понимал, на что сердится. Но он сердился.
– Да, – медленно произнесла она. – Полагаю, что так оно и было.
Семнадцать!
– И у вас не было никаких – даже семейных – связей, которые помогли бы вам? И как же тогда вы нашли свою первую работу?
– Есть такая вещь, как регистр прислуги, ваша светлость. – В ее голосе послышалась сухая усмешка, обращенная, без сомнения, на него. – Надо внести небольшую плату для того, чтобы узнать, в каких домах требуется прислуга.
– Да, разумеется. – Само собой, он знал о подобных вещах. – Но почему вы решили, что вам следует наняться служанкой?
Оливия пожала плечами.
– Говорят, с ковром может справиться кто угодно.
Она нарочно притворялась бестолковой. Множество молодых леди поискали бы что-то иное, чем мытье полов.
– Но у вас же есть образование, – заметил герцог. – Вы могли бы стать компаньонкой или гувернанткой.
Воодушевление Оливии погасло, оставив на ее лице лишь циничное выражение.