— Безжалостный подонок, — вздохнул певец, но пропел снова.
Ровена обхватила себя руками. Господи, как хорошо! Хорошо чувствовать себя занятой любимым делом, это то, к чему она всегда стремилась. Хорошо, что Джо и остальные ребята стали ее друзьями, Барбара Линкольн ушла из компании звукозаписи и стала их менеджером. Ровена искала для ребят агента, хорошего бухгалтера, расписывала тур и выполняла работу целого отдела, занимающегося артистами и репертуаром, — следила за рынком. Она заботилась обо всех своих программах, но лишь «Атомик» не давал ей покоя даже ночью.
— Ну вот, теперь то, что надо, — сказал Кребс, — можешь переходить к следующей — «как хорошо увидеть тебя снова».
— Но ведь это только вторая строчка, — застонал Джо, но с удовольствием.
Майкл посмотрел на Ровену и подмигнул.
В черном свитере и черных джинсах, он выглядел потрясающе. Ровена подумала: Майклу вообще следует жить в черном. Этот цвет подчеркивал его глаза, в нем он совершенно неотразим.
Ей нравилось быть рядом с ним.
Все началось в Нью-Йорке, четыре месяца назад, когда он приехал к ней в отель и предложил показать город.
Сначала отказал, а потом дал потрясающий шанс, застав ее врасплох. Он посадил ее в один из своих чудовищных черных лимузинов и покатал по городу. Быть рядом с Кребсом — человеком, на которого Ровена молилась столько лет! С которым она не мечтала даже поговорить. А он вез ее на ужин в ресторан «Русский чай», заказывал клубнику с шампанским. А после они поехали на концерт «Аэросмит» на Мэдисон-Сквер-Гарденз и там прошли к самой сцене.
Все держались с Майклом, как с королем. У Ровены просто кружилась голова.
Кребс был очень сдержан, очень собран, что ей так нравилось в мужчинах. Она встречала красивых парней, но такого — никогда. Он решил, что Ровена Гордон представляет для него интерес, и вел себя безупречно. На шоу «Аэросмит» представил ее стольким магнатам индустрии звукозаписи, что они у нее слились в одну общую улыбку. Ровена, по словам Кребса, «самая светлая надежда «Мьюзика», «восходящая звезда», «невероятно талантливая». Кребс абсолютно всем говорил, что именно Ровена сумела убедить его выступить режиссером ее группы за так. Бесплатно.
Президенты компаний выстроились в очередь — пожать ей руку. Некоторые с ходу предложили двойную зарплату.
Но ошеломленная Ровена качала головой и улыбалась.
— А почему ты не соглашаешься? — спросил Кребс.
— Я обязана Джошу, — просто ответила Ровена, а Майкл пристально посмотрел на нее, на длинные, чисто вымытые волосы, блестевшие в ярком свете, и подумал: как здорово, что она оказалась на его пути.
— Да, конечно, — сказал он, — и не забывай этого.
В машине, по дороге в отель, он потребовал, чтобы Ровена рассказала ему все о себе.
— Я хочу знать все. И ты должна мне рассказать. Ты просто обязана, потому что я свозил тебя на «Аэросмит».
— И только-то? Майкл, так вы же будете режиссером моей группы.
Кребс покачал головой и ответил ей улыбкой, от которой у нее растаяли даже кости.
— За это ты мне ничего не должна, дорогая. Я получу свои пять процентов от продажи альбома. Я свое возьму.
И Ровена поверила.
Лимузин остановился возле отеля, Майкл галантно поцеловал ей руку. Ровену чуть не трясло.
Утром, приехав в аэропорт Кеннеди, она обнаружила, что Кребс позаботился, чтобы ее перевели в первый класс.
Она возвращалась как из сказки. Оберман хотя и желал такого результата, но на самом деле едва ли мог поверить в удачу Ровены. Он сразу назначил ее старшим менеджером и повысил зарплату. А тем временем «Атомик масс», ошарашенная возможностью работать с Майклом Кребсом, переехала в Лондон, где Ровена взяла на себя заботу об их жизни и делах. Барбара стала их менеджером, после чего все они еще больше сблизились.
У двух молодых женщин — Ровены и Барбары — было много общего. Но на фоне проблем Барбары проблемы Ровены — чепуха. Подруге пришлось преодолевать гораздо больше препятствий. Она была очень спокойная, здравомыслящая, с амбициями, ее никогда не интересовали слухи о секретаршах, кто с кем спит, выиграла ли «Манчестер юнайтед» или какая другая лига. Из-за этого ее стали называть холодной сукой, чванливой стервой, и никто не понимал, что такого Джошуа Оберман увидел в мисс Линкольн. За спиной, а иногда и в лицо, ей кидали: «Черная»; считали, что ее наняли лишь для того, чтобы доказать отсутствие расовой дискриминации.
Ровена понимала, в чем дело. Барбара когтями пробивала себе дорогу: изучила юриспруденцию в Лондонском университете, получила степень магистра экономики управления, вечерами специализировалась по теме «Закон и право в шоу-бизнесе». Преподаватели давали о ней блестящие отзывы, ее статьи публиковались в известных юридических журналах, и все равно Барбара вынуждена была страдать от унижения, поскольку снова и снова компании; в которые она пыталась наняться и где доходила до последнего собеседования, не брали на работу.
«Слишком квалифицированна», «нет опыта». И никогда не говорили правду.
Сперва Барбара подумала, она сходит с ума. Может, она себя не так подает? Но когда ей удалось разыскать список сотрудников в седьмой по счету фирме, ответ подтвердил ее наихудшие подозрения.
Ни одного черного!
Не то что один, или два, или немного. Просто никого.
Но она не хотела сдаваться. Она пыталась и пыталась, билась в разные двери, делала все, что только могла придумать. Наконец написала длинное письмо Джошуа Оберману, президенту «Мьюзика», и пометила: лично.
Оберман встретился с ней.
И тут же нанял.
Ровена слышала эту историю от самого Джоша по дороге из «Редфорд-Портерхауза». И на следующий день она пригласила Барбару на ленч — и в благодарность за то, что та помогла заставить Обермана послушать пленку, и чтобы удовлетворить свое любопытство.
Они стали лучшими подругами. Барбара была первая женщина, с которой сблизилась Ровена после Топаз Росси.
О которой она никогда не думала.
Которую она похоронила в глубинах сознания.
Сейчас, твердо сказала себе Ровена, она совсем другой человек. Она полностью преодолела социальный снобизм и никогда не предаст подругу.
Барбара с наслаждением наблюдала, как Ровена привыкала к собственным деньгам, деньгам, которые сама заработала — впервые в жизни. Барбара помогла ей снять квартиру в Холланд-парк, закупать продукты в «Маркс и Спенсер» и — что еще важнее — одежду. С тех пор как отец лишил Ровену финансовой поддержки, она почти забыла, как это делается.