Тоника пробовала первой — ухватила летучку за петли, подняла над головой, побежала… И Гнилень каким-то чутьём сразу и ясно понял — не получится. Не полетит, не оторвутся ноги от земли. Какая-то тяжесть в её беге… или… не тяжесть — связь с землёю, близость к ней, женственность.
И тут водяник ошибся. Тоника тихонько вскрикнула, поджала ноги — и скользила, скользила на усиливавшемся ветре.
Гнилень елё отвёл взгляд. Увидел Тони — какими отчаянными глазами смотрел тот на сестру. Потом встретил взгляд человечины-Одоринуса — так он, кажется, представлялся. Одоринус изменился. Глаза пронзительные, тёмные. Усмехнулся краем рта. И водяной как будто уловил его мысль: Тонике помогли…
Тони взял летучку, точно она была бабочкой. Большущей бабочкой, готовой вспорхнуть, рвущейся в небо — и надо было её удержать и не повредить хрупкие крылья.
Чуть оттолкнулся — заскользила под ногами трава. Свалилась одна сандалия, Тони смешно дёрнул ногой и сбросил вторую. Метёлки травы щекочут пятки — Гнилень так отчётливо себе представил. Тони не поднимался высоко, словно щекочущие прикосновения травы были необходимы ему для полёта так же, как ветер.
— Возможно, ваш мальчик сможет летать дольше и лучше, чем другие, — тихо проговорил Одоринус. — Мы учим этому детей в школе ветряных магов, в Лисипке. Подумайте об этом, господин. Но не затягивайте с решением, у него не так много времени, может быть, год. Потом… он перестанет летать, и никто не в силах будет это отменить.
* * *
Задули холодные ветра. Мы ушли в полдень, не взяли с собой ни еды, ни питья. Нимо услышал попутный ветер, схватил куртку, сказал, чтобы я тоже взял.
Мы стояли лицом к Свистящему перевалу. Понятно, Нимо что-то задумал. Ветер подталкивал в спины, солнце горячило плечи. Нимо взял меня за руку, прыгнул. Я не успел сообразить, что он делает — уступы и трещины замелькали под нами, понеслись мимо, бежать к вершине оказалось так легко, что я с тревогой подумал: что случится за перевалом — ветер нас просто швырнёт в небо! А мы… мы даже не взяли летучки!
Я крепче вцепился в ладонь Нимо. Перевал распахнул под нами чашу Диких лесов — бесконечные восточные склоны. Яркая зелень и пятна теней от облаков. Я невольно сжался, подогнул ноги, чувствуя, как тяжелею от страха. Обругал себя, но бесполезно. И тут увидел глаза Нимо — он поднырнул под меня и летел лицом вверх. Теперь Нимо взял меня за обе руки — и на миг я испугался ещё сильнее, ведь Нимо не видит, куда летит!
Ветер — мои глаза! — Он это прошептал, или я за него подумал, не знаю. Ветер прижал нас друг к другу, нос Нимо ткнулся мне в щёку, и стало смешно. И не страшно. Я вдруг понял, что даже если забудемся и налетим на скалы — мы не разобьёмся. Ветер отшвырнёт нас, как упругие мячики…
— А куда?..
— К ведьмам, — шепнул Нимо в самое ухо. Я вздрогнул и посмотрел Нимо в глаза. Он шутит? Сколько можно меня удивлять?! Кажется, у Нимо это будет получаться бесконечно.
Я и не понял, испугался или нет. Про ведьм я слышал только страшилки-сказки, но никто не видел ведьм взаправду. Никто из тех, кто рассказывал все эти истории.
— Ты знаешь ведьм?
Нимо долго молчал. Было так странно, что глаза его близко-близко. Видит он сейчас меня? В зрачках Нимо ослепительными точками отражалось солнце. В какой-то миг я потерялся в узорах серого и голубого — как будто к искорке-солнцу по синему небу всё летели и летели сизые облака — и падали в чёрную бесконечность зрачка.
И вдруг Нимо мигнул, показал мне язык и… исчез.
— Тебе уже не страшно. — Он всё ещё держал меня за руку, но летел рядом, а подо мною трепетал только ветер.
— Только не бросай меня совсем!
Он мотнул лохматой головой, чему-то улыбнулся.
— Когда-то, очень давно… я знал одну ведьму. Это было в самый первый год после Волны. Она была как будто обыкновенная девчонка. Я… дружил с ней. Что она ведьма, я узнал потом. Когда она… ушла. Мне было очень плохо тогда, в тот год, мы всё потеряли, и наступила первая в моей жизни зима, и я не мог летать… Совсем-совсем не мог, Аль!
Я будто почувствовал холод, поднявшийся из памяти Нимо. Так захотелось его обнять… Даже ветер словно стал холоднее.
— Значит, ведьмы могут быть обыкновенными девчонками?
— Да. На время. Это жутковатые вещи… Троготт мне рассказал… потом. Ведьмы иногда поглощают людей. Но эти люди не исчезают совсем. Они словно живут в памяти ведьм, а иногда случается — выходят наружу, и тогда ведьма становится другой — она полностью превращается в того человека…
Я представил Нимо рядом с жутким существом из сказок, питавшимся душами людей… Бр-р-р!
— Не бойся, ведьма не проглотит человека, если тот понимает, что происходит, и не хочет делиться душой. Обычно ведьмы подбирают отчаявшихся, обездоленных — и дарят им избавление от страданий, и забвение, и долгую-долгую жизнь.
— Это они так говорят? — засомневался я.
— Нет. Я не встречался с ними после того, как… Ивенн ушла. Но я читал записки магов, Охотников — были такие; правда, очень давно и не много. Орден Охотников создал один могущественный колдун этой страны лет пятьсот назад. Ведьма взяла у него внука. Через много лет этот же колдун нашёл ведьму и выяснил, что всё случилось не так, как он думал, потому что мальчик убежал из-за отчима, не веря, что кто-нибудь его защитит. Правда, колдун узнал правду поздно — Серебряной Иглой, оружием, которое он создал, уже убили многих ведьм, и те расторгли древний договор с королями. Колдун убедился в своей ошибке и распустил Орден, а сам то ли замуровал себя в башне, то ли ушёл куда-то. Но его книга осталась, она до сих пор считается самым достоверным рассказом о природе ведьм.
Мы опустились на берег маленького лесного озера, почти идеально круглого, с полоской белого песка вдоль воды. Я подумал: чистое и тёмное, оно должно быть бездонным, этот глаз сказочного лесного великана, которым он смотрит в небо. Наверно, глаз иногда закрывается, когда великан засыпает — а озеро исчезает.
Нимо стоял на берегу, поворачивался то к лесу, то к воде, весь — натянутая струна, я не мог понять, что он делает — слушает, пробует запахи или всё-таки пытается что-то высмотреть, что-то притаившееся в лесной полутьме, в глубине озера.
— Ты видишь?
— Немного. Как через неровно закопчённое стекло. Небо тусклое, деревья почти не различаю, зато вода так светится…
— Мы уже прилетели? Это здесь?
— Да. Это их озеро. Их тут нет, но они чувствуют…
— Ты знаешь?
— Кажется, что знаю. У Ивенн были картины… Она любила придумывать сказки про них. На одной — это озеро. Сейчас понятно, что на самом деле это были не сказки. Может, отголоски знаний ведьм просочились в её память случайно, или Ивенн чувствовала, кто она такая — и хотела таким вот способом передать мне тайны…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});