— Давай!
Она взобралась на камни, перепрыгнула на булыжник, из-под которого вылетала вода. Я вцепилась в край веревки, закинув ее себе на спину, упершись ногами в трещину, как до этого делал Лорен.
— Как только перережешь, беги обратно! — перекрикивала я шум воды. — Мы удержим его вдвоем!
Надеюсь, она меня услышала. Я смотрела, как она с ножиком склонилась над веревкой. Я задержала дыхание. И веревка порвалась, водопад ожил, а Лорен полетел. Он врезался в меня и начал сползать к краю. Я едва дышала после удара, меня тащило за ним, и я не могла удержать. Ноги искали зацепку. Я прижалась спиной к камню, чтобы помешать ему соскользнуть в бездну. Веревка натянулась, грозя лопнуть. Я закричала Лилль.
— Я здесь! — послышался ее голос за спиной.
— Вытаскивай меня! — крикнула я. Ее руки обхватили меня под моими руками. Я успела встать на ноги, прижаться к камню и подняться чуть выше.
— В сторону! — приказывала криком я. — Вместе! В сторону! — мы задыхались. — Водопад его не задевает?
— Нет!
Значит, дело только в его весе.
— Тащи! — кричала я. — Изо всех сил, Лилль! Тащи!
Медленно мы взбирались по камням, подтягивая веревку, что резала наши ладони. И мы вытащили Лорена. Он был без сознания и в крови, но целый.
— Что ты творишь? — зашипела я на Лорена, борясь с веревкой на его руках. — Что ты творишь?
— Он? — возмутилась Лилль. — Это ты! Это все из-за тебя!
— Дай мне нож, — твердо произнесла я. — Отдай его.
— Я сама, — ее взгляд пронзал. Она разрывала путы на запястьях Лорена и на лодыжках. Он связал себя, словно свинью, узлами и переплетениями. Повезло, что веревка не повредила ему связки. Я прикусила язык, подумав, что он пожертвовал собой с таким мастерством, а я лишь подобрала ракушку. Я злилась. Я боялась.
Лилль не старалась скрывать чувства. Она швыряла обрывки веревки в пропасть, а потом повернулась ко мне с белым лицом.
— Он мертв?
Я искала пульс на его шее, ведь запястья его были в крови, я прижалась щекой к его рту и ощутила слабое дыхание. Я радостно покачала головой.
— Но он может умереть! — рявкнула она. — Может! Посмотри на него! Он… столько крови! — она резко развернулась, но вернулась, кипя от ярости. — Это все было бессмысленно!
Я посмотрела на нее, стиснув зубы, потому что тоже злилась.
— От меня ты чего хочешь, Лилль? Бросить вам через водопад ракушку, надеясь, что вы ее поймаете? Да ее смыло бы водой!
— Кому есть дело до твоей ракушки? — прошипела она. — Она того не стоит! — она указала на мою сумку. — Привязала бы ее к веревке, мы забрали бы сумку. Ты могла пожертвовать собой, а не заставить его это сделать!
Она была права, но инстинкт Целителя не позволял мне жертвовать собой. Я ненавидела себя за это, за такую эгоистичность. Я зло сказала:
— Хватит. Нам нужна помощь. Иди за ней.
— Я? Чтобы ты предала всех нас, как поступила с ним?
— Лилль…!
Она процедила:
— Может, ты убежишь, как только я уйду. Ты свое получила. Что мешает тебе уйти?
— Убегу? — я схватила сумку, вытащила из нее ракушку и подняла в воздух. — Так забери ее! Тогда будешь уверена, что я не брошу Всадника.
Лилль замешкалась, но потянулась за амулетом. Она даже приблизиться не смогла. Вспыхнул ослепительный свет, загрохотал гром, Лилль отлетела назад, крича. Она не сразу пришла в себя, а потом разрыдалась, возмущаясь:
— Ты! Ты знала, что это случится!
Я уставилась на ракушку с потрясением. Я не знала, что именно Лорен имел в виду, когда говорил, что только Стражницы могут собирать и возвращать амулеты. В моей руке ракушка была похожа на безделушку с рынка Мерит, но она чуть не убила Лилль. Я подняла голову в ужасе.
— Прости. Я не…
— Кто ты? — она отползла от меня в слезах.
Может, так она боялась и в тот миг, когда напали на ее семью — испуганный ребенок видел жестокую реальность. Я чувствовала себя ужасно, ранив ее, так напугав ее… но мы тратили время.
— Лилль, прошу…
— Прекрати, пока ты всех нас не убила! — выпалила она, но не в ужасе, а в ярости. Я смотрела на нее, отвернувшуюся и свернувшуюся клубочком, она напомнила мне жителей Берна, слова Харкера: «жестокость людей». Тьма была в ней, там где страх и боль породили ненависть и гнев. И не было шанса все изменить, пока мы не спасем Всадника.
Я произнесла спокойнее, чем себя чувствовала:
— Лилль, беги в Форт. Нам нужна помощь, — я повернулась к Лорену и порвала рубашку на его груди и плечах. Синяки уже проступили. Запястья были в глубоких ранах. На ребрах была глубокая царапина. Я прижала к ней руки. Кровь была холодной.
— Ты хочешь, чтобы я ушла и не мешала тебе убить его.
Лилль смотрела на меня, все еще обхватывая себя руками. Она не думала, она злила меня, провоцируя ссору. Как же легко впустить жестокость, безумие. Силу Призывателей…
— Я Целитель, Лилль. Я не могу убивать вот так, — но, может, я убивала иначе. Мои руки были бесполезными. Повязки. Порвать что-то на повязки… Что угодно.
— Посмотри на него! Ты не Целитель, ты приносишь Смерть! — она бросила в меня этим словом, словно копьем. — И ты не друг! Соврала про ромашку, притворилась…
— Лилль, нет времени! Ты должна идти. Прошу!
Она стиснула зубы. Я взмолилась:
— Ты знаешь путь. И ты быстрая, помнишь? Приведи людей с носилками для Лорена. Ты можешь ему помочь и спасти.
— От тебя, — оскалилась она.
— Обещаю, Лилль. Я исцелю его! Обещаю, что не дам ему умереть!
Я говорила это не ей, а себе. Я встала и прошла туда, где стояла, когда показалась ей ужасным носителем смерти, когда она обвиняла и оскорбляла меня.
— Не. Дам. А теперь иди!
Лилль подскочила, испугавшись моей реакции, и помчалась по камням. Близились сумерки. Надеюсь, она успеет дотемна.
14
Я смотрела на влажные обрывки рубашки, на Лорена. И вся решительность покинула меня за один выдох. Рев водопада я не слышала, только свое дыхание, и камень, на котором мы были, окружило фальшивое спокойствие. В тишине ко мне вернулись воспоминания: площадь в Мерит, безжизненное тело Райфа, беспомощность. Тогда я впервые узнала, какую боль причиняет смерть, как она отличается от жизни. Тогда я была абсолютно беспомощной.
Руки лежали на коленях. Я развернула ладони и посмотрела на них.
— Не водоросли, — прошептала я. Мои руки снова были в крови, как тогда с Райфом, но теперь с Лореном. Кровь была такой же красной. — Прости, Райф, — прошептала я и посмотрела на Лорена. — Прости, Всадник, — Лилль была права. Я не мешала его смерти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});