Полковник Есикава стоял на виду артиллеристов своего полка, всё было готово, и он поднял высоко над головой саблю, привлекая внимание.
— Первая батарея! Осколочно-фугасными огонь! Вторая батарея, осветительными огонь!
Повинуясь его приказам, восемь орудий его полка разорвали вечернюю тишину выстрелами. С минутной задержкой полковник услышал слева от себя еще четыре залпа, это открыла огонь артиллерия третьего полка, которому были приданы батареи оставшегося в Лос-Анджелесе первого
* * *
Хосе Марии Морелосу повезло, его палатку накрыло одной из первых, но самого команданте в тот момент там не было. Он как раз отдавал распоряжение провести поиск, чтобы найти и обезвредить орудие обстреливающее лагерь. То, что до него семь с лишним километров никому даже в голову прийти не могло. Поэтому он и уцелел в тот момент, когда прямо в центре лагеря разверзся ад.
Двадцать орудий с интервалом в две минуты сеяли смерть в лагере мексиканской армии. Гремели взрывы, а небо то и дело освещалось всполохами осветительных снарядов и сигналами с дирижаблей.
Всего час и мексиканская армия прекратила своё существование как организованная сила. Наиболее дисциплинированные части, такие как вальядолидская революционная дивизия смогли начать отступление, а вот остальные просто побежали, бросая оружие.
— Команданте, что делать? — буквально прокричал Морелосу контуженный Морено, — Я не понимаю что происходит!
— Это вы меня спрашиваете что делать? Это вы не понимаете, что происходит? — Морелос был в ярости, — Мы сейчас в роли английской эскадры у Сан-Франциско, нас безнаказанно избивают, и мы ничего не можем сделать. Вот что происходит. А вы говорили, что это байки!
Морелос хотел еще что-то добавить, но очередной близкий разрыв прервал его, к тому же разговаривать было уже не с кем, осколком Морено снесло половину черепа.
Хосе Мария уже и забыл когда в последний раз молился, пожалуй, это было еще до революции, но сейчас он помимо собственной воли шептал одну молитву за другой. Так страшно ему не было никогда в жизни.
* * *
— Прекратить огонь, — скомандовал де Карраско, — противник бежит, не к чему устраивать бессмысленную бойню. Мы военные, а не убийцы, — затем он обратился к Аракчееву и остальным русским.
— Вот, господа. Именно это мы с мистером Гамильтоном и планировали устроить англичанам в прошлом году под Монтерреем. Тогда у нас, правда не было дирижаблей, но артиллерийский огонь можно корректировать и с воздушного шара.
— Вы думаете, что мексиканская армия уничтожен? — спросил де Карраско подполковник Рылеев, лихой кавалерист и один из офицеров Аракчеева.
— Доклады разведчиков с дирижаблей говорят что да, как организованная сила неприятель уничтожен. Но мы будем уверены в этом только утром. Всё-таки сейчас ночь и точной информации у нас пока нет. Если хотите, подполковник, вы можете отправиться в поиск с нашими егерями.
— Господин генерал? — подполковник вопросительно посмотрел на Аракчеева.
— Да, конечно, Александр Николаевич, — Рылеев щёлкнул каблуками и вышел из штабной палатки.
— Мне интересно будет узнать из первых рук как выглядел разгром лагеря мексиканцев, — сказал Аракчеев де Карраско, — когда приземлится Пегас Три?
На этом дирижабле вместе с его командой находился полковник Емельянов, который вызвался добровольцем, чтобы воочию увидеть результаты стрельбы.
— Ночные полёты у нас вообще запрещены, и тем более запрещено садится в условиях недостаточной освещенности. Пегас Три приземлится утром.
— Понятно, что вы планируете делать дальше?
— Это будет зависеть от результатов разведки. Скорее всего, мы организуем преследование противника силами драгунских полков и егерей.
— А достаточно ли сил для преследования? У вас же чуть более тысячи кавалеристов.
— Стрелковые полки также пойдут вперед, если у драгун возникнет проблема, то они просто подождут пехоту и артиллерию. Я уверен, что сюрпризов не будет. Разведка с воздуха просто не даст противнику ничего сделать. А сейчас, господа, предлагаю всем отдыхать. На сегодня работа закончена.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Следующим утром аэроразведка доложила, что колонна дезорганизованных мексиканцев, растянулась на несколько километров. В относительном порядке отступал только арьергард этой колонны. Видимо там были наиболее дисциплинированные части, они и прикрывали бегство.
Драгунские полки под общим руководством Игнатова рысью ушли за противником и практически сразу с Пегаса Четыре сообщили что им навстречу движется небольшой отряд мексиканцев…
— Майор Фист, по моему это парламентеры, — сказал Игнатов Джонни. Хоть они и дружили, но на службе обращались друг к другу официально.
— Я тоже так думаю, господин полковник. Вон у головного белый флаг.
— Да, да, я вижу. Поехали, узнаем чего они хотят…
Русский и американец пришпорили коней и рысью доскакали до группы мексиканцев, которые о чём-то разговаривали с драгунским лейтенантом, который командовал передовым отрядом…
— Это майор Фист, армия Калифорнийской республики, а я полковник Игнатов. С кем имею честь? — спросил Игнатов у мужчины в окровавленном грязном мундире с генеральскими эполетами.
— Команданте Хосе Мария Морелос, командующий первой республиканской армией Мексиканского королевства. С кем я могу обсудить вопрос о перемирии?
— Ни с кем, президент Гамильтон уполномочил военного министра республики, господина де Карраско вести переговоры, но это могут быть переговоры только о вашей капитуляции.
— Называйте это как хотите полковник и проводите меня и моих людей к вашему военному министру.
— Сначала вашу шпагу, генерал.
Морелос прошипел сквозь зубы что-то нечленораздельное и потащил оружие из ножен. Через секунду он бросил шпагу к копытам коня Игнатова, а затем его примеру последовали и остальные мексиканцы. Война была закончена.
* * *
Итоги этой кампании стали ошеломительными как для мексиканцев, так и для русских в штабе де Карраско.
Потери сторон были не сопоставимы. Калифорнийцы разгромили мексиканскую армию, не потеряв при этом ни одного человека, не считая тех егерей, которые погибли в горах. Мексиканцы же во время ночной бойни и последовавшего за ним отступления потеряли две тысячи человек убитыми и четыре тысячи ранеными. В плен попало больше восьми тысяч. Правда, все они были отпущены в Мексику после заключения мирного договора.
По условиям этого договора Мексиканское королевство уступало Калифорнийской республике полуостров Нижняя Калифорния и Панаму. По поводу последней президент Гамильтон дал де Карраско отдельные распоряжения.
Кроме того, Мексиканскому королевству было запрещено вступать в любые союзы враждебные Калифорнийской республике, а торговцы из Калифорнии и из союзных ей стран, получали на сорок девять лет право беспошлинной торговли на территории Мексики.
Взамен Калифорнийская республика выплачивала Мексике сто тысяч калифорнийских долларов золотом единовременно, и еще по десять тысяч в течение десяти лет.
По поводу этих денег де Карраско был не согласен с президентом Гамильтоном, но тот приказал сделать именно так:
— Поймите Родриго, мы можем уничтожить мексиканскую армию под ноль. Но не это наша цель. Нам нужен мир на южной границе. А если мы просто отнимем у мексиканцев нужные нам территории, то мира не будет. Даже если мы перед этим разгромим их армию.
— А с деньгами будет?
— Да.
— Я не понимаю, зачем платить, когда мы победим? Победитель не платит проигравшему.
— Чтобы не платить, нужно будет перенести войну на территорию Мексики, а я этого не хочу. У нас для этого не хватит сил. В полевом сражении мы уничтожим все, что противник выставит против нас, но этого не достаточно. Надо занимать города противника, размещать там гарнизоны, охранять пути снабжения и прочее.
— Понятно мистер Гамильтон, а зачем вам Панама?