По рекомендации Громова командир бригады выделил Ивану Евграфовичу пять истребителей и три тяжелых бомбардировщика для немецкой делегации, прибывшей своим транспортом, в район Великих Лук на переговоры о нейтралитете. Переговоры быстро завершились разделением сфер влияния в Польше между СССР и Германией. Риббентроп, Геббельс и Геринг, каждый со своей свитой, разместились в предоставленных им бомбовозах и полетели, сопровождаемые эскортом из пяти истребителей, в Москву для подписания договора о дружбе.
Возвращались через день.
Пересев на свои самолеты, немецкая делегация вылетела в Пруссию под прикрытием все той же пятерки истребителей до границы на реке Неман, где их встретили истребители Люфтваффе. Покачав крыльями в традиционном приветствии, Федоров развернул свой головной истребитель на восток. Когда расходились встречным курсом в противоположные стороны, командир немецкой эскадрильи повернул голову в сторону Ивана и поприветствовал его рукой, как это делают шоферы междугородних машин, встречаясь с коллегами на дорогах.
Иван, внимательно наблюдая за летящим навстречу истребителем и выполняя традиционное покачивание, опоздал с приветствием рукой не потому, что это было в данной обстановке неожиданно или опасно, а потому, что на него смотрел пилот с одним глазом. На другом мелькнула то ли черная заплатка, то ли щегольский пластырь под морского пирата, то ли чудесная блямба, полученная в драке и затянувшая глазное яблоко иссиня-черным пятном. Поди разберись теперь, когда поезд ушел. Что теперь махать кулаками после драки? Может быть, это бабочка угодила в масляное пятно на стекле кабины и сфокусировалась прямо в глаз. И не такое бывает.
Почетная миссия сопровождения высоких гостей из Германии завершилась для майора Федорова присвоением очередного звания и назначением на должность командира авиаполка.
В связи с тем, что осенние переговоры с Финляндией о безопасности границ, как и весенние, зашли в тупик, а великодержавные амбиции обеих стран возросли до неминуемого взрыва, произошла некоторая подвижка в расположении боевой авиации. Полк пока лишь на бумаге, его надо еще сколотить: найти подходящее местечко поближе к Ленинграду, с прицелом на Карельский перешеек, оборудовать аэродром.
Командующий военно-воздушными силами северо-западного направления Пухин предоставил в распоряжение свежеиспеченного командира полка несколько самолетов, роту саперов и полную свободу действий на благо отчизны. Однако… Триумфальное шествие Красной Армии по восточной Польше и присоединение Западной Украины и Белоруссии к советским социалистическим республикам пагубно отразилось на мышлении и тактическом соображении многих командиров. Разгром бутафорского авангарда немецких войск под Белостоком тактически еще сильнее понизил боеспособность советских войск накануне предполагаемого столкновения с финнами. Эпидемия шапкозакидательства поразила всех, начиная от маршалов и кончая последним тыловиком, отпускающим «буденовки» и противогазы солдатам. Демисезонная экипировка, отсутствие устойчивой связи между частями и подразделениями, оторванность от штабов и тылов, помноженные на жестокие морозы и упрямое следование высшим командованием первоначально заданным направлениям привело к тяжелым трагическим потерям в живой силе и технике.
Авиация в этой страшной бойне выглядела намного предпочтительнее пехоты. Но что она могла сделать в зимние, сплошь нелетные дни?
Работы по строительству бараков, ангаров, взлетного поля по существу только начались, а спешно назначенному командиру резервного авиаполка, сколоченному тоже на скорую руку, приказали прикрывать бомбовозы, гвоздившие сильно укрепленную линию Маннергейма в начавшейся «странной войне».
Потом ему приходилось сбрасывать продукты окруженным воинам восьмой армии севернее Ладоги. Из-за постоянного отсутствия командира на месте строительство базы застопорилось и неукомплектованный полк буквально повис в воздухе. Тогда по приказу командующего авиацией Карело-финского фронта Пухина Федоров посадил остатки летного состава полка в самолет и полетел в Мурманск на помощь Борису Сафонову, дабы пополнить поредевшие ряды боевых летчиков на Крайнем Севере.
И в таком бешеном ритме воздушной акробатики пролетели четыре самых впечатлительных и поучительных года, начиная с Испании и кончая Карело-финской войной.
Постоянно передвигаясь из одной горячей точки в другую, разрываясь между двумя основными видами профессии: летчика-испытателя на птичьих правах и военного пилота без права выбора места службы и специальности по призванию, неизменно оказываясь временно привязанным, прикомандированным к чужому начальству, нередко — к иностранному двору под вымышленным именем, Иван Евграфович по своему легкомыслию, да и по воспитанию недооценивал канцелярские дела, никогда не радел ни о боевом счете лично одержанных над врагом побед, ни о продвижении по службе, ни тем более о наградах и материальном благополучии. Кстати, последние сыпались на него как из рога изобилия помимо его воли и желания. Единственное, чем он дорожил и что удерживало его на высочайшем нравственном и профессиональном уровне, вопреки бесшабашности и гордыне, так это жажда выделиться геройским поступком, желание совершить что-нибудь необычное, сопоставимое с мужеством Громова, перелетевшего через Северный полюс в Америку. Жажда подвига.
Эта затаенная с детства мечта заставляла его всегда быть собранным, готовым физически и морально к преодолению любых трудностей на пути к заветной цели. Ради этого он берег себя, не разменивался на мелочи, не добивался, как некоторые, тех же наград, постов, званий; непрестанно совершенствовал свои пилотажные навыки, учился быть выдержанным в бою, не поддаваться панике в самом опасном положении. Учился быть героем.
Глава 6
Баш на баш (формула вождя)
После завершения карело-финского побоища военные события на западе развивались столь стремительно, что Федоров не мог уследить за ними, чтобы самому определиться и выбрать то единственное место службы, которое бы удовлетворяло его профессиональные потребности летать. Не хотелось ему расставаться с военной службой, располагающей большим набором средств самовыражения. В то же время близость к столице, точнее — к корифеям воздухоплавания, к делу Чкалова, Громова, Байдукова, тянула к интереснейшей работе летчика-испытателя. Да и в Министерстве иностранных дел он зарекомендовал себя как надежный, коммуникабельный и обходительный специалист по исполнению поручений на высочайшем державном уровне. Высокий, красивый, стройный, с мягкими благородными чертами лица, он был востребован там, где главенствующая роль отводилась не столько уму, сколько привлекательному виду, умению быть аккуратным, не ударить лицом в грязь перед высокопоставленными людьми. И он блестяще справлялся с этой представительской миссией как за рубежом, так и в околокремлевском пространстве. Все это как-то удовлетворяло перспективного пилота с нерастраченными задатками Икаруса двадцатого века.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});