С каждым новым днем товарищи пополняли список подбитых и уничтоженных самолетов противника, а попутная проблема захвата истребителя «живьем» оставалась нереализованной. И никого она сильно не волновала в полку, кроме Ивана Евграфовича, который тоже и сбивал, и поджигал врага, но это как бы не в счет.
Особенно ожесточенные бои происходили в районе сопки Баян — Цаган. Комкор Смушкевич вызвал к себе некоторых командиров авиации, действующих у озера Буир-Нур.
— Вот перед вамп карта военных действий, — развернул он рулон бумаги на пустых ящиках из-под патронов. — Фронт проходит по реке, а граница вот здесь, по сопкам Зеленая, Песчаная, отступает от правого берега на двадцать-двадцать пять километров. Под предлогом установления справедливой границы японцы захватили все правобережье. Протяженность кусочка до ста километров. Они даже вклинились на левый берег у озера, чтобы полностью взять контроль над рекой и поставить население восточной Монголии в безвыходное положение. Сами знаете: без воды — и не туды, и не сюды. А в пустыне — это голод, смерть. Заодно они решили протянуть железную дорогу на Хейлар по удобной низине вместо отрогов Большого Хингана. Отодвинуть, стало быть, границу и взять реванш за поражение у озера Хасан; еще раз проверить боеспособность Красной Армии, пришедшей на помощь дружественной державе. Ваша задача, — обратился командующий к зевающему от скуки Григорию Кравченко, — строго следить за высотой Хамар-Дабы и оберегать ее от неприятеля как зеницу ока. Ко всему прочему, при благоприятной обстановке в воздухе оказать помощь вот этому дважды секретному товарищу, получившему задание добыть и доставить японский истребитель в Москву. Так я говорю, Иван Батькович? — перевел дыхание комкор, вскидывая глаза на Федорова. — Будьте осторожны. На участке действует непостижимо коварный ас. Хорошо бы его заловить. Что не ясно?
Выдержав паузу, комкор добавил: убрать черту — Всё. По местам.
Командующий Квантунской армией марионеточного правительства Маньчжоу-Го генерал Уэдэ, безусловно, жаждал оправдать свою честь в глазах императорской свиты и во что бы то ни стало восстановить пошатнувшуюся репутацию военного наместника Маньчжурии. Для этого он стянул к Халхин-Голу крупные силы штурмовой авиации, кавалерийскую дивизию князя Дэвана, всю наличную артиллерию и пехоту, находившуюся на западе от Большого Хингана. Но и Жуков, получив полномочия чуть ли не командующего Забайкальским военным округом, бросил на Халхин-Гол мощные силы: авиацию, бронетехнику, артиллерию — все, что можно было стремительно и скрытно перебросить из глубинки на фронт, усилив фланги для окружения и уничтожения зарвавшегося неприятеля. На карту была поставлена честь не только самолюбивого комкора, но и всей Красной Армии.
Людей не жалели как с этой, так и с другой стороны. «Паны дерутся, а чубы трещат у холопов», говорят в таких случаях.
В разгар контрнаступления советско-монгольских войск японское командование уничтожило переправу через реку: отступление войск с плацдарма стало невозможным. Солдаты, обреченные на смерть, должны были держаться за землю зубами.
В воздухе тоже творилось что-то безумное. Армады самолетов, сталкиваясь друг с другом, кружились, горели и разлетались, оставляя факелы взрывов от бомб и длинные шлейфы дыма от падающих самолетов.
Командный пункт находился в броневике, врытом на вершине горы. Жуков видел, как два истребителя с изогнутыми, как у чайки, крыльями пытались отбить от общей стаи японских самолетов «самурайчика» с нарисованной молнией на фюзеляже. После немыслимо крутых свеч, виражей и петель, одна из «ласточек» загорелась и пошла на снижение в сторону наблюдательного пункта командующего авиацией. Жуков позвонил хозяину корректировочного пункта: «Что это за летчики у вас, что вдвоем не могут справиться с одним самураем!?»
— Не пойму, товарищ командующий, разберусь — тут же ответил Яков Владимирович. — На «чайках» летают только асы.
Не успел комкор чертыхнуться второй раз, как задымила и вторая «чайка», планируя прямо на сопку.
Жуков гневно выкрикнул в трубку полевого телефона:
— Ваши асы способны таранить только гору! Займитесь… — Он не договорил, увидев, как японский истребитель бросился вдогонку за дымящейся «чайкой», явно намереваясь добить ее, вогнать в оголенные выступы Хамар-Дабы и взмыть, по традиции, свечой в солнечное небо в знак победы над врагом.
Вдруг откуда ни возьмись сверху камнем на преследователя упала «ласточка». Имя это закрепилось за «чайкой» еще в Китае и перекочевало в Монголию. Японец поздно углядел пикирующий истребитель. В азарте погони не заметил, как удалился от линии фронта. Он развернулся как раз в тот момент, когда пули застучали по корпусу с огненным драконом. Но… поздно. По хвостовому оперению резанула очередь из пулемета.
От падающего самолета отделился черный комок, над которым через несколько секунд раскрылся купол парашюта. Это очень удивило всех, кто наблюдал воздушную схватку над Хамар-Дабы, потому что за последнее время ни один японец не пытался спастись на парашюте из подбитого самолета.
Поздно вечером, когда гул моторов над рекой затих, в штабной палатке командира истребительного полка открылось совещание по итогам дня.
— Сбито три бомбардировщика, пять штурмовиков и два истребителя противника, — доложил начальник штаба.
— А сколько потеряли? — осведомился Смушкевич.
— Две «чайки» и один И-15, товарищ комкор, — сообщил командир.
— Десять к трем. Неплохо. Для начала неплохо. Но общие потери выглядят почти наоборот. Завтра армия будет наращивать удары на флангах вражеской группировки. Вам тоже необходимо увеличить количество вылетов, отвоевать господство в воздухе. Отучить самураев совать свой нос в чужие пределы. Точка. Кстати, сколько пленных подобрали?
— Одного, товарищ комкор, — бодро выдал начштаба.
— Как же так? Сбили десять самолетов и только одного взяли? Остальных что? Пехота присвоила себе, или они провалились сквозь землю?
Все уткнулись носом в землю. Яков Владимирович понял неуместность вопроса по натуженному, покрасневшему лицу комэска Кравченко. Уж кто-кто, а летчики не виноваты в том, что пленных кот наплакал.
— Добже, Панове, — смягчился комкор. — Приведите мне пленного. Возможно он что-то скажет, прояснит ситуацию.
Пленный смахивал на каратиста лет под тридцать с потухшим взором бойца, не ожидающим ничего хорошего от противника. Увидев, что его допрашивает большой начальник с золотой звездой на груди, самурай сразу заявил протест против грубого обхождения с ним рядовых солдат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});