— Полагаю, что в том же самом, в каком были утром, — сказал Маршал, снова расхохотавшись.
— Извините меня, но ваше веселое настроение крайне неуместно, мистер Маршал. Сегодня утром мы еще не приняли на себя публичных обязательств, а теперь мы связали себя обещаниями. С вашей стороны было просто безумием допустить это, имея в кармане письмо с известием о том, что все наше предприятие обречено на провал.
— Вот-вот, я так и думал, что вы это скажете.
Но, во-первых, мой доброжелатель Никто Безымянный вместе с его письмом может оказаться сплошной выдумкой. А, главное, мне надоела вся эта канитель, когда люди ничего не делают, а лишь принимают смелые решения за рюмкой вина и к утру благополучно о них забывают. В настоящий момент правительство не располагает ни войсками, ни боеприпасами; пройдет несколько недель, и у него будет и то и другое. В настоящий момент страна горит возмущением против правительства; пройдет несколько недель, и этот первый пыл превратится в рождественский мороз: его погасит людской эгоизм, равнодушие и страх — они начинают проявляться уже сейчас. Поэтому я решил рискнуть и сделал так, чтобы вы зашли так же далеко, как и я сам. Окунуться нам всем не мешало, но мы увязли в болоте и теперь волей-неволей вынуждены будем выбираться из него.
— Вы ошибаетесь в отношении одного из нас, мистер Маршал, — сказал сэр Фредерик Лэнгли.
Дернув за звонок, он велел вошедшему слуге передать его собственным людям, чтобы те седлали лошадей.
— Вы не должны уезжать, сэр Фредерик, — сказал Эллисло, — нам необходимо провести смотр наших сил.
— Я уеду сегодня же, мистер Вир, — заявил сэр Фредерик, — и уже из дому сообщу вам о своих дальнейших намерениях.
— Да, да, — воскликнул Маршал, — и одновременно пошлете конный отряд из Карлайла с приказом нас арестовать. Послушайте, сэр Фредерик, я со своей стороны не допущу, чтобы меня оставляли в беде или тем более предали. Если вы и уедете из замка Эллисло сегодня, то только перешагнув через мой труп.
— Стыдитесь, Маршал, — сказал мистер Вир, — не делайте поспешных выводов. Вы не правильно истолковали намерения нашего друга. Я уверен, что сэр Фредерик просто пошутил: он слишком благородный человек, чтобы помышлять о выходе из наших рядов. Впрочем, он все равно не смог бы это сделать, памятуя об имеющихся у нас неоспоримых доказательствах его поддержки наших планов и его активного содействия в их осуществлении. Кроме того, он не может не отдавать себе отчета в том, что в правительстве с готовностью прислушаются к первой вести о готовящемся мятеже, и если встанет вопрос о том, кто сможет донести первым, то мы легко можем опередить его на несколько часов.
— Говорите «я», а не «мы», коли речь зашла о первенстве в соревновании на предательство. Что касается меня, то моя лошадь не будет участвовать в скачках на такой приз, — заявил Маршал, а затем пробормотал сквозь зубы:
— Вот и положись на таких компаньонов, когда на карту поставлена жизнь.
— Не пытайтесь меня запугать. Я поступлю так, как считаю нужным, — сказал сэр Фредерик, — и прежде всего уеду из Эллисло. Какой мне смысл держать слово перед человеком (здесь он глянул на Вира), который не сдержал своего слова передо мной.
— Но в чем же, — спросил Эллисло, делая знак рукой своему неугомонному родичу, чтобы тот молчал, — в чем обманул я ваши надежды?
— В сугубо личном и чрезвычайно щекотливом вопросе: вы изволили пренебречь предполагавшимся союзом между мною и вашей дочерью, между тем как отлично знали, что он должен явиться залогом нашего совместного политического выступления. Это похищение и возвращение мисс Вир, холодный прием, который я от нее получаю, извинения, которыми вы стараетесь загладить дело, — все это, по-моему, лишь уловки с вашей стороны. С их помощью вы хотите удержать в своих руках владения, принадлежащие ей по праву, а тем временем использовать меня в качестве послушного орудия в вашей безрассудной авантюре, все время подогревая во мне надежду обещаниями, которых вы отнюдь не собираетесь выполнять.
— Сэр Фредерик, заверяю вас именем всего, что для меня свято…
— Я не стану слушать ваши заверения. Довольно водить меня за нос, — отвечал сэр Фредерик.
— Вы же прекрасно понимаете, что если покинете нас, — сказал Эллисло, — то неизбежно погибнете сами и погубите нас. Наше единственное спасение в том, чтобы держаться вместе.
— Предоставьте мне самому заботиться о своем спасении, — возразил дворянин. — Даже если то, что вы говорите, правда, я предпочту погибнуть, но не позволю больше дурачить себя.
— Неужели ничто, никакие гарантии не смогут убедить вас в моей искренности? — с тревогой спросил Эллисло; — Еще утром я отвергнул бы ваши несправедливые подозрения, сочтя их за оскорбление, но в нашем теперешнем положении…
— Вы чувствуете, что вынуждены быть искренним, — закончил его мысль сэр Фредерик. — Если вы хотите, чтобы я поверил этому, есть только один путь убедить меня — пусть ваша дочь обвенчается со мной сегодня же вечером.
— Так скоро? Невозможно! — отвечал Вир. — Подумайте о том, что она только что пережила, о подготовляемом нами выступлении…
— Я не стану ничего слушать, кроме ее согласия на брак, данного перед алтарем. У вас в замке есть часовни, среди гостей находится доктор Хобблер. Сегодня вечером вы докажете верность своему слову, и мы снова вместе, душой и телом. Если же вы откажете мне сейчас, в момент, когда согласиться всецело в ваших интересах, — как смогу я доверять вам завтра, когда целиком свяжу свою судьбу с вашими планами и отступать будет уже поздно?
— Должен ли я понимать дело так, что, стань вы моим зятем сегодня вечером, наша дружба возобновится?
— Самым крепким, самым нерушимым образом, — отвечал сэр Фредерик.
— В таком случае, — сказал Вир, — хотя то, что вы просите, несвоевременно, нетактично и несправедливо по отношению ко мне, тем не менее, сэр Фредерик, дайте мне вашу руку — моя дочь будет вашей женой.
— Сегодня вечером?
— Именно, сегодня вечером, — отвечал Эллисло, — до того, как часы пробьют полночь.
— С ее согласия, надеюсь, — вмешался Маршал, — ибо предупреждаю вас обоих, джентльмены, что я не намерен наблюдать сложа руки, как совершают насилие над моей хорошенькой родственницей.
— Черт бы побрал этого дерзкого юнца, — пробормотал Эллисло про себя и затем вслух добавил:
— С ее согласия? Да за кого вы меня принимаете, Маршал, что считаете нужным вмешиваться, дабы защитить дочь от ее собственного отца? Поверь, она не имеет ничего против сэра Фредерика Лэнгли.