двадцать четвертая
Доблестный Доблестный
В жизни Изумруд случались плохие моменты. Особенно — в последние две недели, но этот, казалось, был самым худшим. Она лежала лицом вниз, в грязи и пыли, которые щипали глаза и щекотали ноздри, от чего девушке постоянно хотелось чихать. Став свидетельницей заговора, она пребывала в ужасной опасности. Тело Изумруд уже сводило судорогой, но любая попытка улечься поудобнее сопровождалась протестующими скрипами ветхого строения. Обычного дыхания, казалось, было достаточно, чтобы расшатать галерею, посылая вниз, через прогнившие доски, дождь из грязи. Теперь же она столкнулась с ужасами самого заклинания. Четыре года настраиваясь на самые тонкие изменения в элементах, она нашла, что допрос на дыбе — детская игра по сравнению с тем, что развернулось перед ней сейчас.
Когда адепты начали свои заклинания, женщина осторожно подняла голову, чтобы осмотреться. Она не могла видеть Барсука, но знала, что он стоит прямо под ней, а потому едва не умерла от испуга, когда юноша закричал. В зале было полдюжины вооруженных мужчин, да еще и дюжина магов, мужчин и женщин. Варт был лишь беспомощной кучкой тряпья в центре октограма. А значит, для битвы осталась только она. Очень скверный расклад!
Варт был повернут к ней, но лицо его было не различить под капюшоном рясы. Она не могла придумать, как освободить его и передать меч. И даже если бы все удалось, шансов для мальчика не было. Вспыхнул свет... Что?
А затем снова.
Видимо, кроме Изумруд никто и ничего не заметил — все остальные были заняты заклинанием. Она же смотрела вниз под другим углом. Еще раз! Она поняла. Варт тайком перерезал свои путы, а свет, что она заметила, отражался от лезвия ножа. Как он схватил этот нож? Это могло произойти лишь в те несколько минут, что прошли между тем, как Изумруд оставила его в камере и стражники явились по его душу. Его рапира была слишком широка для вентиляции, но нож или кинжал прошли бы довольно легко.
Кто же? Это мог быть только Мервин со своими людьми, и никто другой. Они уже здесь! Возможно, не все, а лишь пара разведчиков. Она не знала, как им удалось миновать барьер из заклинаний, но кто, как не лесники, был способен на такое? Остальные уже в пути. Помощь пришла!
К тому времени, как Изумруд закончила обдумывать сложившуюся ситуацию, элементы стали отвечать на призыв магов. Образовавшаяся связь с духами изгнала из головы все иные мысли. Оуэн и его сообщники разрывали ткань мироздания. Диссонансы били по её чувствам, ослепляли, оглушали, заставляли задыхаться. Маг исказил все восемь элементов, нарушая все принципы равновесия и гармонии, но основными составляющими здесь были любовь и пламя, как и говорили сестры при дворе. Любовь была частью всех людских взаимоотношений, и принудить одного стать точной копией второго значило установить самые близкие из возможных отношений. Огонь значил свет, то есть зрение. Ведь нужно было изменить внешний вид человека. Воздушные элементы могли заставить объект казаться королем, вода отражала бы его... как-то так. В качестве примера колдовского искусства творимое здесь было шедевром. Равно как и злом.
Девушке казалось, что её скручивали, избивали железными прутьями, душили, жгли и замораживали. Все одновременно. Ей хотелось орать, умолять их остановиться, но она не должна была пошевелить и пальцем. Она никогда не слышала о таком долгом, сложном заклинании. Одно представление заняло бы пару часов. Но, как и все заклинания, его необходимо было прочесть идеально, и трижды один из магов делал ошибку. Каждый раз Приор сыпал проклятьями и приказывал начать с начала.
Где же лесники? Почему они не поспешат?
К тому времени, как пытка Изумруд закончилась, тусклый свет за окнами сказал о приближающемся рассвете. Даже колдуны, казалось, приветствовали отдых, судя по молчанию, воцарившемуся в зале. И в этой блаженной тиши она услышала птиц, заводящих свою утреннюю песнь.
Борясь с головокружением и тошнотой, она осмелилась поднять голову и оглядеться. Варт пропал. Его место занял гораздо более крупный мужчина, и потому черная ряса, свободно висевшая на нем, теперь натянулась, облегая массивную спину. Тихие радостный восклицания магов подтвердили, что заклинание сработало.
— Великолепно, братья и сестры! — крикнул Приор, охрипший от долгого пения. — Гриффидд, иди и приведи Эйлера вместе с остальными. Пускай засвидетельствует этот исторический момент правосудия. Собирайтесь, все вы. Смотрите же на казнь тирана!
Взяв огромный двуручный меч, он направился к беспомощному заключенному. Остальные также придвинулись вплотную. Охранник Гриффидд пошел к двери.
Почему лесники ничего не предпринимают? Очень осторожно, стараясь не потревожить галерею, Изумруд вытащила из ножен меч Варта. Если хоть кто-то не сделает что-нибудь, чтобы спасти юношу, ей придется смотреть, как он умирает. Но что же делать? Все, что она могла придумать, это швырнуть ему рапиру. Мысли о том, чтобы метнуть её, словно копье, пронзая Оуэна насквозь, были лишь несбыточными мечтами. Она не может просто спрыгнуть вниз и убить пятерых мужчин, ни разу в жизни не дравшись на мечах. Большинство адептов также были вооружены. Мервин и его люди опоздали. Варту крышка, как только Оуэну надоест злорадствовать. Он ткнул кончиком лезвия страшного меча прямо перед носом пленника. Положив руки на широкую рукоять, Приор поглядел вниз, наслаждаясь видом своей жертвы.
***
Несмотря на жалкое положение, Доблестный не сидел сложа руки, пока колдуны творили свою магию. Дар Барсука вдохнул в него новую жизнь или, по крайней мере, надежду продлить его жизнь текущую. Было чудесно осознать, что он не ошибся, доверившись другу! Какие бы причины не заставили Барсука отправиться в Зев Смейли вместо того, чтобы вернуться в Буран — в конце концов он оказался хорошим парнем. Его тихий шепот об удобном моменте, говорил о том, что придет спасение. Немного подумав, Доблестный вспомнил некоторые намеки на то, что не все обитатели Зева входили в круг заговорщиков. Значит, Барсук организовал восстание. Когда придет время, он подаст своим людям знак и они свергнут безумного Оуэна.
Время шло не быстро. Покуда маги выпевали свое заклинание, Доблестный тайком резал свои путы, оставив нетронутыми несколько нитей, дабы веревки выглядели правдоподобно. Спустя некоторое время, он ощутил головокружение. Руки и ноги начали подергиваться. Он решил, что это просто судороги, пока ставшая тесной одежда не предупредила его о том, что магия начала свои изменения. Он рос! Он мечтал об этом многие годы. Но не таким образом! Юноша чувствовал, как его живот разбухает, словно набиваемый чем-то мешок.
Когда пение прекратилось, в элементарий проникли первые