Старая миссис Берн, мать безрассудного Джо, была одним из самых энергичных разведчиков разбойничьей шайки. Она обнаружила констеблей, скрывавшихся в хижине Шерритта, и поспешила уведомить разбойников об измене их бывшего союзника. После этого один из сообщников Дана Келла и Берна хитростью выманил ночью Шерритта из его хижины, и его застрелили, хотя в нескольких шагах стояли отряженные для охраны Шерритта четыре констебля. Это убийство вызвало в колонии сильное возбуждение; ему предшествовал ряд других преступлений, как, например, захват разбойниками Юроа — городка, находящегося менее чем в ста милях от Мельбурна. Там они обобрали дочиста местный банк, расположенный рядом с полицейским участком.
Нужно отметить, что самое совершенство келлиевского шпионажа в конце концов привело к гибели Келли, ибо донесения шпионов толкнули разбойников на одно из самых необычных и опрометчивых в истории уголовщины покушений.
Братьям Келли стало известно, что против них будет выслан весь наличный состав полиции и что в Бичуэрт, по соседству с которым (как власти узнали от своих шпионов) скрывались разбойники, будет отправлен экстренный поезд. Поезд предполагалось отправить в воскресенье, когда обычное движение прекращалось; и разбойники решили устроить крушение этого поезда, взорвав рельсы близ Гленрауана.
Таким образом, констебли, сыщики и «черные следопыты» были бы ликвидированы сразу и одним ударом. Те же, кому удалось бы уцелеть, были бы пристрелены, как только выбрались бы из-под обломков поезда. После этого Келли предполагал ограбить Беналлу и соседние городки до того, как власти собрали бы новый отряд полиции, забрать добычу и покинуть край.
Таким отчаянным ходом разбойники надеялись терроризировать всю Австралию. План был поистине наполеоновский, если учесть, что его придумали и должны были выполнить всего четверо бандитов; но счастье уже отвернулось от них; и их последние кровавые замыслы вызвали роковой для них отпор. На гленрауан-скую общину они напали в субботу вечером, захватили ее тюрьму, куда затащили всех жителей этой округи.
В числе этих узников оказался серьезный и умный человек, местный учитель Керноу, у которого были свои представления о секретной службе. Он втерся в доверие к разбойникам, проводившим целые часы в увеселениях вместе со своими пленниками, пьянствовавшими игравшими в карты, чтобы убить время до полуночи, когда полицейский поезд должен был дойти до Гле-нрауана и потерпеть крушение. Как раз в полночь Керноу уговорил одного из Келли отпустить его и тотчас же поспешил раздобыть фонарь и красный плащ.
Поезд опаздывал на два часа, и Керноу удалось выставить свой сигнал об опасности несколько впереди длинного отрезка исковерканного пути, на котором разбойники в это утро заставили двух железнодорожных рабочих разобрать рельсы.
Полицейский поезд и следовавший за ним другой, с подкреплениями, были вовремя остановлены. В последовавшей затем «битве у Гленрауана» вооруженные разбойники, несмотря на неравенство сил, четыре часа выдерживали осаду. Но битва могла иметь лишь один исход. Берн, говорят, был убит в самом начале сражения. Дан Келли и Харт покончили самоубийством. Не участвовавшие в схватке узники бежали из гостиницы; а Нед Келли, хотя и тяжело раненый, чуть не удрал на верховой лошади. Когда его нагнали, он понял, что ему пришел конец; на помост виселицы он взошел с бесспорным мужеством и видимым раскаянием.
(Р. Роуан. Очерки секретной службы. — М., 1946)
ЧЕЛОВЕК-САТАНА
Это дело было в 1870 году.
Ранним утром 25 ноября городовой Анцев, обходя Семеновский плац, нашел посреди плаца труп неизвестного мужчины, лежавший на снегу вниз лицом. Руки несчастного были вытянуты вдоль туловища. Городовой немедленно сообщил в квартал о страшной находке. При осмотре трупа врачом и местною полицией было обнаружено, что на шее покойного находится так называемая «мертвая петля», туго затянутая.
Эта петля была сделана из крепкой бечевки. В кармане была найдена колода засаленных карт и несколько иголок. При более тщательном осмотре трупа на среднем пальце правой руки покойного были обнаружены уколы, по-видимому, от иголки.
На основании этих данных заключили, что удушение принадлежит к цеху портных или обойщиков. Однако это предположение не подтвердилось, оказалось ошибочным: вызванные полицией портные и обойщики со всего Петрограда не признали покойного за знакомую личность.
Дело усложнялось, являясь поистине крайне загадочным и запутанным. Не было ни малейшего следа к выяснению не только личности убийцы, но и убитого. Кто он? Как попал он на Семеновский плац? Почему у него в кармане карты и иголки? Кто убийца? Кругом, по снегу, были следы, но ведь плац — место, по которому проходят многие. В таком виде дело поступило ко мне, в сыскную полицию.
Я прежде всего призвал к себе агента и отдал ему такой приказ:
— Вы переоденетесь в соответствующий костюм, то есть как можно более рваным, и отправитесь в самые темные и грязные притоны, где ютятся темные личности, вся столичная рвань и мазура. Особенно не забывайте домов терпимости и ночлежек. И в том, и в другом местах мазурики любят «распоясываться» и, под влиянием алкоголя и разврата, рисуются своими подвигами, выбалтывая свои похождения. Внимательно всматривайтесь, а главное, вслушивайтесь. Я твердо верю, что только этим путем мы найдем ключи к разгадке таинственного преступления на Семеновском плацу.
Такие же инструкции я преподал и другим агентам сыскной полиции. Всюду, где собирались подонки столичного пролетариата, находились представители сыскной полиции.
И вот в то время, когда сыскное следствие было в полном ходу, случилось второе, однородное преступление. 12 декабря на Преображенском плацу был обнаружен труп новой жертвы с «мертвой петлей». Тот же узел из крепкой бечевки на шее, те же судорожно вытянутые вдоль туловища руки, то же страдальческое выражение лица.
Я с особым старанием приналег на дело о «мертвой петле». Вера в мой план начинала мало-помалу подкрепляться. Один из агентов мне донес, что, находясь в одном из притонов, особенно охотно посещаемых петроградскими мазуриками, он уловил слух, что какой-то Захарка рассказывает своим приятелям, будто он вместе с каким-то Ефремкой задушил и ограбил на Семеновском плацу человека.
Это была первая путеводная нить к таинственному клубку. Ухватившись за нее, я отдал вторичный приказ о розысках неведомого Захарки и неведомого Ефремки.
В ночь на 14 декабря один из наших агентов находился в грязном трактире «Пекин» на Моховой улице. Этот трактир пользовался недоброй репутацией.
Сидя за одним из столов в «Пекине», агент обратил внимание на сидящего за соседним столом субъекта. Это был парень лет тридцати, невысокого роста, плечистый, коренастый, обладающий, по-видимому, большой физической силой. В его полупьяных, небольших серых глазках светились хитрость и нахальство. Что-то бесконечно разудалое, развратно-отталкивающее легло на все его круглое лицо.
Он пил водку жадно, отвратительно, громко причмокивая, облизываясь, точно зверь, лижущий живую кровь.
Агент не сводил с него глаз. И, вдруг до его слуха донеслись слова этого парня, обращенные к упитанному буфетчику:
— А ты, мил человек, веревочку напрасно на пол бросаешь!..
— Аль тебе нужна зачем? — сонно ответил буфетчик.
— А может и мне нужна. Ха, ха, ха! — залился скверным хохотом парень. — Бечевочка, слышь, вещь пользительная... мало ли на что требуется. Из бечевочки можно петельку сделать.
И он, как-то плотоядно оскаливая хищные, белые зубы, громко затянул песенку:
Эх, бечевка, эх, бечевочка,
Петелька моя!
Ты люби, люби ворочка,
Паренька — меня.
Агент мне рассказал, что лишь только он услышал эту песню, он немедленно бросился из «Пекина», позвал полицию и, войдя снова в грязный трактир, направился к парню и арестовал его.
В первый момент парень этот, Ефремка, оказавшийся крестьянином Ефремом Егоровым, страшно изменился в лице, по-видимому, сильно струхнул. Но, по доставлении его в сыскную полицию, он оправился от испуга и совершенно развязно, почти нагло отрицал свое знакомство с Захаркай, равно, как и соучастие в убийствах. «Знать не знаю, ведать не ведаю», — повторял он на все задаваемые ему вопросы...
Нам повозиться с ним пришлось немало. Как его ни сбивали наши опытные в допросах агенты, он стоял на своем. Было очевидно, что мы имеем дело с опытным и ловким злодеем.
Сыскная полиция поняла, что такого молодца можно смутить только представлением ему явных, неоспоримых улик его отвратительного преступления.
Поэтому все усилия были употреблены к розыску таинственного Захарки.
Некоторое время все эти розыски были совершенно безрезультатны.