Читать интересную книгу Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 4 - Вальтер Скотт

   Но даже сейчас, когда твой неуравновешенный и чудаковатый родственник с таким опозданием объявил о своих намерениях, я отнюдь не собираюсь перечить его воле, хотя он прочит тебе в мужья Эрнсклифа — человека, казалось бы, менее всего ему угодного, если принять во внимание одно трагическое происшествие в прошлом. Я охотно дам свое согласие на этот брак, при условии, что все бумаги, касающиеся твоего обеспечения будут составлены совершенно ясно и определенно, дабы моя дочь была избавлена от унизительного зависимого положения и тех внезапных и беспричинных материальных ограничений, от которых я так страдал в свое время. Думаю, что о сэре Фредерике Лэнгли ты больше не услышишь. Едва ли он станет претендовать на руку девушки без приданого. Итак, дорогая Изабелла, я уповаю на мудрость провидения и на твое собственное благоразумие и умоляю тебя, не теряя времени, воспользоваться щедротами, которых твой капризный родственник лишил меня с тем, чтобы осыпать ими тебя.

   Мистер Рэтклиф упомянул о намерении сэра Эдуарда выплачивать мне ежегодно довольно большую сумму, на которую я мог бы жить за границей, но моя гордость не позволяет мне принять от него этот дар. Я сказал ему, что у меня есть любимая дочь, которая, живя сама в достатке, не позволит мне нуждаться. Я счел нужным сообщить ему без обиняков, что если он пожелает увеличить твою долю, эти деньги, конечно, пойдут на содержание твоего родного отца. Я охотно закреплю за тобой замок и имение Эллисло — это докажет мою родительскую любовь к тебе и заботу о твоем благосостоянии. Годовые проценты от суммы долга, обременяющего поместье, несколько превысят доход от самого поместья, несмотря на то, что назначенная мною арендная плата за земли достаточно велика. Однако все долговые расписки находятся в руках мистера Рэтклифа, а он, являясь поверенным твоего родственника, будет сговорчивым кредитором. Кстати, должен тебе сказать, что хотя у меня есть основания жаловаться на отношение мистера Рэтклифа лично ко мне, я все же считаю его порядочным и честным человеком, которому ты можешь смело довериться во всех делах, не говоря уже о том, что заслужить его доброе мнение — это верный путь к сердцу твоего родственника.

   Передай от меня привет Марши. Надеюсь, у него не будет неприятностей в связи с недавними событиями. Напишу тебе более подробно с континента. Засим, остаюсь твоим любящим отцом.

                                     Ричард Вир.

   Это письмо содержит те немногие факты, которые проливают свет, на неясные места в начале нашего повествования. По мнению Хобби, — возможно, его разделяет большинство наших читателей, — у отшельника с Маклстоунской пустоши разум был какой-то тусклый, сумеречный: он-де сам ясно не представлял, чего он хочет, да и не способен был добиваться своей цели простым и прямым путем. По выражению Хобби, пытаться понять его поведение было бы столь же бесполезно, как искать прямой путь через поле, на котором сотни окольных тропинок и ни одной проезжей дороги.

   Внимательно прочитав письмо, Изабелла прежде всего спросила об отце. Ей сообщили, что после продолжительной беседы с мистером Рэтклифом он рано утром уехал из замка и был теперь на пути к ближайшему портовому городу, из которого намеревался отплыть на континент.

   —   А где сэр Эдуард Моули?

   Никто не видел карлика с момента происшедшей накануне знаменательной сцены.

   —      Нехорошо, ежели что случилось с Элши, — говорил Хобби Элиот, — пусть меня снова ограбят, только бы его не тронули!

   Он тотчас же отправился к хижине, где его встретила лишь коза; она громко блеяла, так как время дойки давно прошло. Отшельника нигде не было видно; дверь была непривычно распахнута, огонь в очаге потух, но внутри самой хижины ничего не изменилось с тех пор, как ее посетила Изабелла. Было совершенно ясно, что карлик покинул эти места, воспользовавшись, по-видимому, теми же средствами, какие накануне помогли ему добраться до Эллисло. Огорченный Хобби вернулся в замок.

   —      Неужели мы навсегда потеряли нашего мудрого Элши?

   —      Именно так, — сказал Рэтклиф, вынимая бумагу, которую он вложил Хобби в руку. — Возьмите и прочтите это, и вы убедитесь, что от знакомства с ним вы кое-что приобрели.

   Бумага оказалась дарственной, по которой «сэр Эдуард Моули, называемый также отшельником Элшендером, передавал в полную собственность Хэлберту, или Хобби, Элиоту и Грейс Армстронг значительную сумму, взятую Элиотом у него взаймы».

   Но радость Хобби была омрачена грустью, и по его обветренным щекам катились слезы.

   —      Странное дело, — сказал он, — но не могу я радоваться этим деньгам, раз не уверен, что бедняга, давший их мне, тоже счастлив.

   —      Сознание того, что ты устроил счастье другого человека, — заметил Рэтклиф, — тоже приносит счастье. Если бы благодеяния моего хозяина принимались так, как этот дар, все было бы совершенно иначе. Но щедрость без разбора, поощряющая жадность и рождающая мотовство, и не приносит пользы и не вызывает ответного чувства благодарности. Поступать так — значит сеять ветер, чтобы пожать бурю.

   —      Вырастить такой урожай — дело нетрудное,— сказал Хобби. — Так я, с позволения молодой госпожи, заберу принадлежащие Элши улья и поставлю их в цветнике Грейс в Хэйфуте — их там никто не тронет. Вот и за бедной козочкой тоже некому присмотреть. Пусть-ка она лучше пасется на нашем лужке возле пожарища. Собаки за один день к ней привыкнут и ни за что не тронут. Грейс будет доить ее каждое утро вместо Элши. Надо прямо сказать, хоть он не жаловал людей, но бессловесных тварей очень любил.

   Против предложения Хобби никто не возражал. Всех приятно поразила его природная чуткость, подсказавшая ему такой способ выразить свою благодарность. Он очень обрадовался, когда Рэтклиф сообщил ему, что его благодетель обязательно узнает о заботе, проявленной Хобби в отношении его любимицы.

   —      Скажите ему, — добавил Хобби, — что бабка, девицы, а пуще всего Грейс и я сам живем и не тужим, и этим мы обязаны ему. Верно, ему приятно будет об этом слышать.

   Элиот и вся его семья в Хэйфуте долгое время жили в довольстве и счастье, что было достойной наградой за его безупречную честность, доброту и храбрость.

   Препятствий к союзу Эрнсклифа и Изабеллы больше не существовало, а сумма, переведенная Рэткли-фом на Изабеллу от имени Эдуарда Моули, удовлетворила даже аппетиты корыстолюбивого Эллисло. Но мисс Вир и Рэтклиф утаили от Эрнсклифа тот факт, что у сэра Эдуарда была серьезная побудительная причина для того, чтобы осыпать молодых людей благодеяниями: таким путем он старался искупить перед Эрнсклифом свою старую вину, когда много лет тому назад во время неожиданно вспыхнувшей ссоры пролил кровь его отца. Если правда то, что, как утверждал Рэтклиф, мизантропия карлика несколько смягчилась от сознания того, что он сделал стольких людей счастливыми, воспоминание об этом несчастье было одной из основных причин того, что он упорно не желал лично наблюдать их благополучие.

   Маршал ездил на охоту, упражнялся в стрельбе и пил красное вино. Когда ему наскучила деревенская жизнь, он уехал за границу, участвовал в трех военных кампаниях, вернулся домой и женился на Люси Айлдертон.

   Шли годы, и Эрнсклиф с женой по-прежнему жили в довольстве и счастье. Честолюбие и склонность к авантюрам толкнули сэра Фредерика Лэнгли на участие в восстании 1715 года. Вместе с графом Дервентуотером и другими он попал в плен под Престоном в Ланкашире. В архиве процессов по делам государственных преступников можно и ныне найти его защитительную речь в суде и речь перед казнью.

   Мистер Вир, которому собственная дочь определила большое содержание, продолжал жить за границей, был одним из компаньонов банка Лoy во время регентства герцога Орлеанского и одно время считался необыкновенно богатым человеком. Когда этот знаменитый мыльный пузырь лопнул, он был настолько огорчен необходимостью снова ограничить себя небольшим годовым доходом (хотя видел, как многие его товарищи по несчастью буквально умирают с голоду), что его от горя разбил паралич, и через несколько недель он умер.

   Уилли Уэстбернфлет бежал от гнева Хобби Элиота, подобно тому как именитые люди спасались от преследования закона. Его патриотизм побуждал его служить родине за границей, но в то же время ему не хотелось покидать родную землю; он предпочел бы остаться в любимой Шотландии и отбирать кошельки, часы и кольца у прохожих на большой дороге. К счастью для него, первое из этих побуждений взяло верх. Он вступил в армию Марлборо и получил офицерский чин, чему способствовали его заслуги по реквизиции скота для пополнения армейских запасов продовольствия. Спустя много лет он вернулся домой с деньгами (одному богу известно, каким образом он их добыл), срыл крепость Уэстбернфлет, построил вместо нее высокий и узкий дом с трубами с обоих концов, пил бренди с соседями, которых грабил в былые дни, — умер в собственной постели, похоронен в Киркуистле, и надпись на его надгробной плите (сохранившейся и поныне) гласит, что он был по всем статьям храбрым солдатом, чутким соседом и истинным христианином.