Необычная логика, я впечатлена. Но что-то в этом есть. Со злонамеренным претором, героем Прорывов, царапающим по ночам камни в парке, мы бы не справились. Поэтому — считаем его невиновным, пусть «лидер вне подозрений, потому что а ну его такого подозревать» и думает что в академии происходит.
Я зевнула.
— Устала? — Райден тут же обнял за плечи.
— Немного.
— Тебе надо отдохнуть как следует, поесть и выспаться. А я пока к претору.
На подходе к корпусам мы разбежались с независимым видом, даже не кивнув друг другу. Из окна нас уже могли заметить, ни к чему лишние риски. Я собрала майку узлом, чтобы скрыть ее размер, и проскочила к себе, проматывая в памяти события дня. Пока в целой академии я могла положиться только на одного человека, Райдена, с которым нашли камень. К моей грусти, даже близнецам Вега и Аделаиде я не могла рассказать о произошедшем, поделиться. Разрушение защитного периметра ГАСа не та тема, которой можно было рисковать, положившись на интуицию.
Остаток дня прошел спокойно. Читала, тренировала начертание круга. На ужине встретилась с Моникой, которая обняла меня неожиданно. Тихо, без аханий и вопросов.
И все было замечательно, пока прямо перед сном, натягивая ночную сорочку, я не спросила:
— Вега, что с тобой не так? Откуда странная молчаливость?
— Да что-то настроения нет.
Некоторое время она возилась в кровати. Потом свесила ногу и покачала ей, внимательно глядя, как взлетает и опускается ступня. Изучила ногти на руках. Почесала худой живот и даже нашла на нем какой-то крайне подозрительный прыщик, от которого немедля избавилась.
Я терпеливо пережидала демонстрацию душевных мук и, наконец, услышала:
— Сегодня сказали, что неинициированных осталось всего двое и в нас начали сомневаться. Стелла, я — днище. Не то, что ты — серьезная и целеустремленная. Брат говорит, что вечером перед поступлением ты тоже без активации была. Я даже не спрашиваю, подруга, все понимаю. В отличие от меня ты не испугалась, сцепила зубы и сделала все, чтобы стать Стражем. Все. Только вперед. Так же как сегодня начистила морду Уго. Ты — настоящая. А я как маленькая себя веду — «страшно», «это неправильно» …бе-бе-бе. В общем, я все пересмотрела и осознала. И больше не стану трусить.
— Это ты к чему? — осторожно спросила я, изумленно поднимая голову с подушки.
— Договорюсь завтра о третьем С, — подчеркнуто беспечно сообщила сумасшедшая Вега, — с кем-нибудь из надежных. Камачо или Борном. Оба сильные, точно опытные и не болтуны. Хотя, пожалуй, лучше с Камачо. Помнишь, как он перед вторым тестом Сантане отвечал про Секс-инициацию? Зуб даю, знал, о чем говорит.
— Третья С? — пискнула я. — Жесткий секс с девственником?
— Девственницей, — поправила меня Моника. — Девственник сам пусть себя тавоськает. А вот со мной что-то надо делать. Только Мартину не говори, ладно? Попрошу Камачо подойти ответственно и прям максимально жестко, чтоб прямо все заслонки у меня повылетали. В смысле, убрались преграды для пси-энергии. Стелла, не кривись, пожалуйста. Я знаю, что он тебе не нравится, но я же не замуж. Так, потрахаюсь немного для карьеры.
Она зевнула и пробормотала.
— Хорошо, что я тебе сказала, а то прямо измучилась вся. Теперь давать спать. Завтра будет тот еще денек… Веселый.
— Угу, — судорожно обдумывая ситуацию, поддакнула я. — Не то слово. Обхохочешься..
Глава 21
Через пару минут она уже счастливо сопела в подушку, полностью отключившись от дневных проблем и забот. А я, с мгновенно прояснившимся разумом, осталась бодрствовать в одиночестве, хватая воздух и оторопело хлопая глазами.
Кто-кто ее инициирует? У кого точно есть опыт? Не знаю, как это произошло, но за короткий срок испытательного отбора я привыкла думать о Камачо как о некой не то, что собственности, куда мне, но, по крайней мере, о неприкосновенной личности, на которую соседки не покушаются.
Оказалось, я была не права. В памяти мгновенно всплыла эффектная Кэнди с вечеринки, довольно хозяйски поглаживающая Райдена по рукаву кителя. Опытный, значит…
Я покрутилась на кровати, повздыхала и скинула одеяло в ноги, взопрев от раздражения. Мои отношения с Райденом трудно было назвать партнерством или личным интересом. Это было не пойми что. Мы разговаривали только о возникающих странностях, помогали друг другу в тайне. Да я вообще к Камачо серьезно не относилась, почему же я сейчас так злюсь?
Он человек взрослый, пусть сам решит инициировать Монику или нет. Хмурая и расстроенная, под утро я уснула, почти мгновенно попав в марево знакомого сна.
— Ну наконец-то, — сказал мужчина моих стыдных ночей и подгреб меня поближе. Сосредоточиться, как и во всех предыдущих фантазиях не получалось, картинка постоянно расплывалась, поэтому я решительно протянула руку и начала изучать лицо и волосы незнакомца.
— Ты похож на Камачо, — заплетающимся языком сообщила я.
— Это хорошо? — спросил тот после небольшой паузы.
— Нормально, — благосклонно разрешила я. Обнаружила прямо под носом темную горошинку соска с татуированной руной-звездочкой, прямо как у Альфы в реале, и с удовольствием лизнула.
— Нормально — это так головокружительно и вдохновляюще, — пробормотал нафантазированный Райден.
* * *
— Даже не знаю, что делать, — в моем голосе слышится грусть. — Я даже целоваться с тобой скоро не смогу.
— Почему? — настороженно спросил он, а с плечика начала соскальзывать ночная сорочка, и вроде бы не без посторонней помощи.
— Тебя Моника скоро изнасилует. То есть, ты — ее, — я вздохнула, — да какая разница? Мне будет неприятно касаться тебя после этого.
На некоторое время движение ткани замерло, а у меня хрипло спросили:
— Это проверенная информация? Смею заметить, некоторая разница «кто кого изнасилует» существует. Особенно, если я «кого».
Я закинула ногу ему на бедра и погладила по плоскому животу, беззащитно подрагивающему от легких прикосновений. Мы плаваем в белесом тумане, похожем на облако, хотя внизу ощущалась вполне надежная поверхность лежанки.
— Там не все так однозначно «кто кого», учитывая упорный характер Моники, — забормотала я. — Она знает, что будет больно и плохо, но уже не отступится.
Теплая рука подлезла под задравшийся край тонкой сорочки и погладила высоко по бедру, на сгибе, где кожа особенно нежная.
— Обломится Монике, — решительно сказали мне в висок, обдавая травяным дыханием. — Я только о тебе и думаю. Маккой, я ведь совсем с ума схожу. Какая к Хаосу Моника?
В его шепот вплетаются мягкие, подкрадывающиеся ноты.
— Хочешь докажу, что со мной ни больно, ни плохо не будет? Обещаю только очень и очень хорошо. Это у меня без тебя болит, ломает все, когда днем мимо проходишь, когда не смотришь, когда с другими говоришь.
От прикосновений пальцев и щекочущих слов меня прихватило ознобом. В волосы вплелись пальцы и мягко потянули назад, запрокидывая лицо и открывая для поцелуя.
— Это только сон, — выдохнул Райден, припадая губами к губам, вливая внезапную горячую волну энергии, заставляя ахнуть от тяги, заполнившей мои вены. Я и он, как единое зациклившееся слепящее целое.
Его язык гладит, исследует и жалит, все глубже и острее. Рука отводит мое бедро в сторону и проходится по белью, вдруг коснувшись через ткань чего-то очень чувствительного и странного. Я невольно дергаюсь, ахаю, и Райден начинает скользить, изматывать, завораживать ласковыми движениями туда и обратно, заставляя задыхаться и стонать. Я не могу сказать ни слова. Я ведь тоже не знаю что делать днем, боюсь смотреть в его сторону. И чувствую, чувствую его присутствие.
Но сейчас можно. Я отдаю и беру поцелуи, открываю все свои желания, выворачиваюсь зовущим дрожащим нутром. Во сне можно не закрываться, не прятаться, плыть в облаке объятий и поцелуев.
Я глажу его плечи и выстанываю, зову Альфу. С меня сдергивают сорочку, с треском, одним движением, оставляя только в одном крохотном кусочке ткани на бедрах. Камачо как безумный целует мою шею, гладит грудь. Его ласки неостановимы, несутся валом, кружа, подминая меня, оставляя кожу горящей и дрожащей.