— Нет-нет! Просто на данном этапе я… просто не готова. Я боюсь что-то сделать не так, поэтому и совершаю массу глупостей. У меня, скорее всего, комплекс неуверенности сформировался.
— Послушай, Раиса, ты извини, что я так грубо отчитал тебя за соску. Но тебе всего-то и надо, что преодолеть эту самую неуверенность. А пока Настя еще здесь, ты бы присмотрелась. А?
— Нет. Я категорически отказываюсь. Боюсь, и все.
— Но ведь у тебя когда-то появятся свои дети. Что будешь делать?
— Со своими не страшно. А чужой ребенок — это очень большая ответственность.
— Да ну тебя! — резко бросил Антон и, оборвав разговор, ушел к себе.
Лютаев был поставлен в тупиковую ситуацию.
Надо было что-то решать. И единственно возможным вариантом оставалось обращение в агентство. Ведь Петр заявил, что Настя должна поберечь себя, поэтому в ближайшие дни переедет в его съемную квартиру.
Жизнь Антона обрастала все новыми и новыми проблемами. Все оказалось не так просто, как рисовалось. Его любовь к Аннушке заставляла изыскивать самые лучшие варианты ухода за ней. А получалось, что никак не получалось.
Женщины, которыми он так густо окружил себя, сами нуждались в его помощи. Тогда как ему помочь не могли. Кирилл был прав.
Антон остановился у дома, где жила Марьвановна. Обещания, которые он давал себе по поводу ежедневных прогулок с Машей по городу, оставались только обещаниями. Он отчитывал себя за это, поднимаясь на второй этаж.
Его озадаченный вид сразу бросался в глаза. Поэтому Мария Ивановна с порога спросила:
— Что-то случилось, Антон Борисович?
— Случилось чудо, Марьвановна. Настя ждет ребенка.
— Так это же прекрасно, Антоша! — обрадовалась женщина, не заметив, что вслух назвала Лютаева именем, которое позволяла себе произносить только шепотом. — Но откуда такая печаль?
— Надо искать новую няню для Аннушки.
— Да, это дело серьезное. Но что же делать? А Раиса? Может, она справится?
— Куда там! У нее руки дрожат от страха — боится что-нибудь сделать не так. И ведь что интересно. По дому все делает уверенно, со всем справляется и, заметьте, не хуже Вас. А к малышке боится подступиться.
— Ох, Антон Борисович…
Лютаев перебил ее:
— Нет уж, лучше называйте меня просто Антошей. Очень это душевно получилось. Мне было приятно, — он тепло обнял Марьвановну.
— Да ну Вас, вырвалось как-то, — засмущалась она. — И что же теперь?
— Не знаю, прямо голова кругом.
— Может быть, мне вернуться? — неожиданно объявила она. — Я, как обычно, по дому буду управляться. Раечке хватит дурью маяться. Боится она! Чай не в клетку с тигром ее посылают. Вы бы с ней построже. Она неплохая девочка. Просто порой втемяшит себе что-то в голову и верит в эту чушь.
— Я вот сама с ней поговорю, если Вы не против. Это ведь лучше, чем совсем чужую женщину к малышке допускать. К тому же, — уверенно продолжала Мария Ивановна, — Настю уговорим остаться.
— А как же Петр, он ведь не согласится?
— Очень просто. Ему надо объяснить, что в его квартирке ей придется выполнять много домашней работы. А здесь, как на курорте. Ни забот, ни хлопот. Только подсказывать сестренке, что да как.
— Но Маша-то как?
— Маша — взрослая женщина. Она вполне освоилась. Даже в магазин, что рядом, сама выходила, — в глазах Антона застыл немой вопрос. — Не переживайте, она очень даже самостоятельная девушка. Днем сама побудет, а по вечерам я буду возвращаться. Да и вы после работы проведаете.
— Вас послушать, Марьвановна, так вроде бы и никаких проблем нет.
— Так оно и есть. Все переговоры беру на себя.
Антон с изумлением смотрел на Марьвановну. Неужели все так просто? Надежда на успех переговоров, особенно с Раей, была мизерной.
Но кому не хочется верить в лучшее? Поэтому было решено попробовать.
Глава 42
Эта удивительная женщина, Мария Ивановна, обладала уникальным даром убеждения. В ее голове, не загроможденной мыслями о решении глобальных мировых проблем, рождались простые, но достаточно разумные и многоходовые комбинации.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ей уже не первый раз удавалось разрулить, казалось бы, тупиковую ситуацию, возникающую в жизни Антона.
Вдохновленный ее идеей многообещающей перестановки ролей, Лютаев вернулся домой в прекрасном расположении духа.
Посвящать домочадцев в грядущие изменения Антон предусмотрительно не стал. Решил не рисковать, чтобы не испортить осуществление планов Марьвановны своим непрофессионализмом в житейских делах.
Раечка посматривала на него c опаской — хоть бы не стал опять уговаривать подменить Настю. Отказывать не хотелось, чтоб не обидеть. А чтобы согласиться, то не представляла себе такой поворот даже в страшном сне.
Настя возилась С Анечкой и с грустью думала о том, что придется скоро доверить малышку другой няне.
— Какая она будет? Сможет ли полюбить Анюту так же, как люблю ее я? Зря Петя считает, что мне будет тяжело оставаться здесь. Ведь я не выполняю никакую работу. Прямо, как на курорте. Но разве с ним поспоришь? Переживает за нас. Оно и понятно.
* * *
Как удалось Марьвановне провести операцию по убеждению всех действующих лиц в необходимости перестановки сил, остается тайной. Однако уже на следующий день все спокойно занялись исполнением новых обязанностей.
Антон, вернувшись с работы, обалдел, увидев, что Рая держит на руках Аннушку. А та почему-то не плачет, как обычно, при ее приближении. Настя, удобно расположившись в кресле, вяжет розовые пинеточки для Анюты. А Мария Ивановна готовит ужин, преисполненная важности от сознания выполненного долга.
Антон не удержался и спросил:
— Как Вам это удалось?
— Долго ли умеючи? — ответила она с заговорщической улыбкой. Однако посвящать Лютаева в тонкости не стала.
— А как же Петр?
— Согласился, когда я ему обрисовала, сколько хлопот прибавится у Насти, если она переберется к нему. К тому же, он сегодня ужинает с нами. Мне кажется, это стало самым важным аргументом, — не смогла удержаться от улыбки великая комбинаторша.
Спрашивать о преображении Раи Антон не рискнул. Как бы не сглазить.
— Да, — продолжала Мария Ивановна, — я попросила Петра привезти на ужин Машу. Нечего ей там одной маяться. А потом мы все вместе отправимся по домам. Вы не против, Антон Борисович, что я так расхозяйничалась?
— Напротив, даже очень рад. И еще. Спасительница Вы моя, впредь попрошу называть меня только по имени. А если вдруг назовете Антошей, то буду просто счастлив… Так меня мама называла…
Незаметно подобные семейные ужины переросли в сложившуюся традицию.
Антон был счастлив. Но ему не давала покоя мысль: как это Марьвановне удалось уговорить Раю. И, что не менее странно, как это Раечка так быстро избавилась от комплекса неуверенности. Однако это было так. И вполне устраивало Антона. Да и не только его.
Не вписывалась в эту семейную идиллию только Маша. К ней по-прежнему с настороженностью относилась Настя. Сама же Маша испытывала неловкость из-за того, что чувствовала себя лишней. Она не раз просила Антона найти ей занятие. Ей было скучно сидеть целыми днями в пустой квартире.
Задача была не из легких. Но, как всегда, неожиданно помог господин Случай.
Алиса Филипповна, отработав в качестве секретаря положенный испытательный срок, решила, что эта должность достаточно скучна и не столь щедро оплачиваема, как ей мечталось. К тому же, в прах рассыпалась и мечта охмурить преуспевающего босса.
Как удалось разузнать, у него дочь. Алиса же считала, что ей еще рано посвящать свою жизнь детям, притом, чужим. Главнее же главного было другое: шеф вначале не отреагировал на ее сногсшибательную внешность. Когда же она, стараясь понравиться ему, преобразилась в серую мышь, вообще перестал замечать ее. Скучно. Бесперспективно.
Каверину даже не пришлось прилагать усилия, чтобы избавиться от такого секретаря. Она сама пришла с просьбой о расчете, мотивируя свой уход более выгодным предложением. Каким именно, Каверин уточнять не стал.