— Давайте лучше я вам сам позвоню, хорошо?
— Конечно, но если вы вдруг нам понадобитесь?
— Нет. Я позвоню сам. Через две-три недели, — сказал Слунцкий и ушел.
Мы снова ничего не знали. Единственной новой деталью нашего положения стало то, что человек, разговаривавший с нами, был в военной форме.
Спустя пару месяцев Слунцкий позвонил, и мы опять встретились с ним в том же баре «Амбассадора». Снова за столом председательствовал дух Франца Кафки. Майор вымучивал очередной разговор вокруг да около, как будто готовясь поведать нам что-то важное, но никак не мог собраться с духом. Потом он внезапно вытащил точно такую же анкету, как в первый раз, и мы снова, пункт за пунктом, заполняли ее. Я приписал все это тому, что Слунцкий обалдел от присутствия Яны.
— Ну хорошо, — сказал он наконец. — Я позвоню вам через пару недель, и мы так или иначе решим этот вопрос.
Мне не понравилось это замечание. Я считал, что мы первоочередники, что наша квартира должна прийти прямо от Вацлава Копецкого. Когда Слунцкий позвонил снова, спустя несколько недель, создалось впечатление, что он почувствовал наши страхи и решил их успокоить.
— Так вот что я думаю по вашему поводу, товарищи. Давайте встретимся послезавтра в семь утра.
Он назвал остановку трамвая в пригороде Бржевнов, где мы должны были увидеться.
Мы встали рано, нарядились и втиснулись в набитый битком трамвай, который доставлял мрачных тружеников в те места, куда им совсем не хотелось ехать. Мы вышли на намеченной остановке в Бржевнове и стали тревожно озираться в поисках майора. Он что, здесь живет? Или работает? А если нет, на чем он приедет, на трамвае или в лимузине?
Однако мы так и не увидели, как он приехал. Внезапно он появился на противоположной стороне улицы, глаза его бегали, под мышкой была знакомая папка. Он подошел к нам и повел нас по улице, вдоль трамвайных рельсов. Мы прошли следующую остановку, потом еще и еще одну. Мы с Яной не знали, что и думать. Все это казалось совершенно лишенным логики. Разговор снова был туманным, неопределенным, отвлеченным. Наконец мы подошли к строительной площадке. Там не было рабочих, хотя дом был далеко не готов. Он походил на длинный улей со множеством маленьких ячеек-квартир и бесконечной цепочкой дверей, и все это казалось пустым и пугающим. Там были двери и окна, но стены еще не оштукатурили. Майор подошел к какой-то лестнице и повел нас наверх по ступеням, покрытым толстым слоем цементной пыли. На четвертом этаже он распахнул дверь и показал нам маленькую двухкомнатную квартиру. Там еще не было ни ванной, ни туалета, ни газовых труб, ни плиты. Провода свисали с неокрашенных стен. Ветер свистел в оконных проемах. Мы с Яной посмотрели друг на друга. Нам хотелось упасть на колени и целовать цемент.
Майор с улыбкой наблюдал за потоком наших эмоций.
— Как вам кажется, вы были бы счастливы здесь, товарищи?
— О да, и еще как!
— Я записал эту квартиру за вами. — Он кивнул. — Но вы, разумеется, понимаете, что дела так быстро не делаются.
— Да, конечно, но я думал, что раз сам товарищ заместитель премьер-министра…
— Конечно, конечно. Итак. Давайте перезвонимся через недельку-другую, ладно?
Мы спустились и посмотрели еще раз на строительную площадку, как будто это был английский парк. Майор ушел, а мы пошли отметить это событие — больше не будет никаких квартирных хозяек, ночных посетителей с ружьем наперевес, будет настоящий дом. Для меня — первый дом после Часлава, где я жил с мамой и папой. Может быть, теперь мы сможем создать настоящую семью.
Майор позвонил через несколько недель, как и обещал, но говорил как-то странно.
— Ну ладно, нельзя же тянуть это до бесконечности, — сказал он твердо. — Встретимся в районном управлении Винограды завтра в семь часов.
Опять-таки место встречи было выбрано совершенно без всякого смысла, но мы пришли вовремя. Майор появился сразу после нас и едва посмотрел в нашу сторону. Мы потрусили в здание за ним.
Там был старинный лифт, который в Чехословакии называют «отче наш». В двух открытых шахтах в середине здания одна за другой непрерывно двигалась дюжина открытых кабинок. Нужно дождаться, пока одна из них подъедет к вам, запрыгнуть внутрь и потом выйти на нужном этаже. Мы едва успели вскочить вслед за майором на одну из поднимавшихся платформ.
— Я собираюсь поговорить с председателем по жилищным проблемам, — сухо объявил майор. — Сегодня вы получите ответ.
Он держался очень скованно. Уже на пороге какого-то кабинета он остановился и посмотрел на меня в упор, как будто хотел что-то сказать, но не знал, как подойти к делу. Так он стоял довольно долго, переступая с ноги на ногу.
— Хорошо, я пойду поговорю с председателем. Мы должны пропихнуть это дело, мы с ним. Нужно в конце концов так или иначе решить вопрос, нельзя же столько тянуть. Я сейчас пойду и поговорю с ним.
Мы с Яной в полном недоумении смотрели на него.
— Ну хорошо, я пойду поговорю, — повторил он и исчез в кабинете. Мы ждали снаружи, пытаясь понять, что происходит. Почему славный скромняга, обожатель Яны вдруг стал таким резким? Что мы сделали? Какой компромат на нас он раздобыл?
Мы прождали за дверью полчаса, сорок пять минут, час. Коридор заполнялся людьми. Бюрократическая братия, снимавшая и надевавшая пальто, просители, нервно комкавшие шляпы, растерянные старики, сверявшиеся с записями на листочках, которые они держали далеко от глаз.
— Может быть, надо зайти и узнать? — не выдержала Яна. — Уже скоро два часа, как мы здесь.
Я решил подождать еще пятнадцать минут и вдруг увидел в конце коридора майора Слунцкого. Я не ошибся, это был именно он, наш майор, выходивший из кабинета с совершенно другой стороны вместе с седовласым господином. Оба были в пальто, хотя еще не застегнутых. Они шли к лифту и спокойно беседовали.
Мы с Яной стояли, в смятении глядя на майора, мы ждали от него какого-то знака. Уже на пороге старомодной открытой кабинки лифта майор оглянулся на нас, потом сделал быстрый знак головой, который я понял как «следуйте за мной». Я бросился к лифту со всех ног. Добежав до «отче нашего», я успел увидеть лицо майора, проваливавшееся в шахту. Он смотрел мне прямо в глаза, но лицо его выражало некую научную отрешенность. Я не вошел в лифт, и я больше никогда не видел его. Он так и не позвонил. Мы так и не получили квартиру, так и не завели ребенка.
Спустя несколько месяцев я описал всю эту мрачную кафкиану Зденеку Малеру. Он с любопытством уставился на меня.
— Ты ему ничего не сунул? — мягко, ненавязчиво спросил он.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});