Но тот факт, что Гитлер мог объявить о преследовании части населения за то, что цвет глаз этих людей серый, и что такое узаконенное преследование продолжалось в течение уже десяти лет, не делает зверства по отношению к этим людям более законными, чем жестокость в отношении евреев. Любой здравомыслящий человек, у которого нет личных причин подстрекать к этому и который не имеет от этого выгоды лично для себя, сразу бы признал незаконность и аморальность такого варварского притеснения людей.
Но большинство обвиняемых считали, что с евреями все обстояло совсем не так, поскольку, являясь носителями большевизма, они, евреи, представляли собой угрозу для немецких войск, которые сражались в России. Как заявил Олендорф, «представители этого (еврейского) народа оказались наиболее восприимчивыми к идее большевизма. Таким образом, те, кто несет в себе еврейскую кровь, стали самыми активными представителями большевизма». Однако не было никаких доказательств того, что артерии евреев были специально приспособлены для того, чтобы заражать кровь тельцами большевизма. В Германии и в других странах проживали евреи, которых никто не обвинял в том, что они являются проводниками большевистского мировоззрения; тем не менее их точно так же убивали.
Не существовало и какой бы то ни было идеи исторического возмездия, объяснявшей необходимость истребления евреев. Евреи всегда были верными гражданами Германии, и великое множество их представителей служило в германской армии во всех войнах, в которых участвовала страна. Министр юстиции Израиля П. Розен сам когда-то был офицером в армии кайзера Вильгельма.
Когда обвиняемый штандартенфюрер СС Вернер Брауне занял место свидетеля, он предпринял смелую попытку поддержать теорию о слиянии еврейства и большевизма. Насколько ему это удалось, следует из его показаний. Я спросил его: «Считаете ли вы, что подавляющее большинство евреев поддерживали дело большевиков?» Он ответил, что «убежден в этом».
Тогда я указал ему, что, если большая часть евреев поддерживала большевиков, существовало и незначительное меньшинство, которое их не поддерживало. Разве в этом случае не следовало провести расследование, прежде чем осуществлять массовые казни с тем, чтобы спасти от смерти тех, кто не исповедовал большевизм?
Он заявил, что такое расследование было бы невозможно «как с практической точки зрения, так и чисто технически».
«Если вы считаете, что подавляющее большинство было на стороне большевиков, отсюда неизбежно следует, что лишь незначительное меньшинство не поддерживало большевизм, не так ли?»
«Ваша честь, речь идет об очень незначительном количестве, может быть, это 10, 20 или 30 процентов».
«Хорошо. Давайте допустим, что речь идет о 30 процентах. То есть 30 процентов евреев не одобряли идей большевизма. Не было ли логично прийти к этому заключению?»
Подсудимый в ответ заявил, что «всегда какое-то количество людей бывает полностью равнодушно к политике».
«Хорошо, тогда приведите нам приблизительный процент тех евреев, которые были сторонниками большевиков, и тех, кто не были ими. Как вы сказали, подавляющее большинство могло составлять 70 процентов?»
«Я не могу привести точный процент, ваша честь».
«Хорошо, будем считать их просто большинством. Итак, большинство поддерживало идеи большевизма?»
«Я уверен в этом. Да».
«Это значит, что меньшинство было против этих идей».
«Всегда есть прослойка людей, которая находится где-то посередине между теми, кто за и кто против. Кто-то может быть убежденным фанатичным сторонником идеи, готовым бороться за нее до конца, а кто-то может просто одобрять ее, но полагать: «Я не хочу ни за что воевать», а кому-то может быть просто все равно. Кто-то может сомневаться и не быть до конца уверенным, а кто-то может быть сознательно против идеи».
«Ну, давайте тогда сведем их вместе, просто для того, чтобы продолжить дискуссию. Итак, большинство принимает идею, скажем, 60 процентов. Это, конечно, не подавляющее большинство, но все же большинство. Остается 40 процентов тех, кто либо совсем не признает эту идею, либо относится к ней равнодушно. Мы ведь можем разделить людей на эти группы, не так ли?»
«Я не знаю, правильно ли такое разделение, ваша честь, но я готов принять его в качестве примера».
«Очень хорошо. Вы сказали, что подавляющее большинство, допустим, 60 процентов, чтобы быть в точности уверенными в этом, действительно поддерживали большевиков. А 40 процентов (мы говорим только о евреях) либо вовсе не поддерживали идеи большевизма, либо относились к ней в той или иной степени равнодушно. Итак, когда настало время казни всей этой группы людей, если вы исключите из списков 40 процентов, будет ли это составлять для вас слишком большую проблему?»
«Ваша честь, здесь у меня не было выбора. Я был на войне, и мне приходилось действовать в чрезвычайной обстановке. У меня был приказ вышестоящего командира о расстреле всех евреев по причинам, которые уже были изложены. И у меня не было возможности действовать по-другому, кроме как выполнить этот приказ, так как шла война, что предполагало действие в чрезвычайной обстановке».
«Хорошо, допустим, что вы нашли способ определить те 40 процентов людей, которые не были активными коммунистами. Могли ли вы в таком случае не расстреливать этих людей?»
«Нет, ваша честь, я вынужден заявить, что такой возможности не существовало».
Но можем ли мы принять версию Брауне о том, что «такой возможности не существовало»? Командиры эйнзатцгрупп имели полное право карать и миловать население на обширных территориях. Ни один римский император не обладал такой абсолютной властью над жизнью и смертью своих подданных, как эти люди. Если бы они действительно не хотели убивать безоружных людей, они могли бы простым кивком или мановением руки спасти людей от уничтожения. Печальная правда состояла в том, что у офицеров эйнзатцгрупп не было ни малейшего намерения воздержаться от убийства евреев. Они с готовностью выполняли приказ фюрера, поскольку он придавал видимость законности тому, что они всегда были готовы совершать, так как это давало им личное удовлетворение и сулило личную выгоду. То, что умерщвлению подлежали все евреи, опрокидывало аргументы о мести за принадлежность к большевизму. Ведь даже Брауне признавал, что многие евреи не были большевиками.
Фактически для Брауне убийство евреев было настолько рутинным мероприятием, что при составлении рапортов о казнях он упоминал о них лишь мимоходом. (Естественно, эйнзатцгруппы и оккупационные власти занимались не одними евреями. Главным было обеспечение надежного тыла для германской армии, сражавшейся на Восточном фронте, а эти несколько миллионов солдат кормились за счет оккупированных территорий. Для этого надо было организовать работу в колхозах (только теперь – на немцев), бороться с партизанским движением, саботажем, диверсиями на транспорте. Вот что на самом деле было главным. – Ред.) Так, докладывая о поисках «коммунистов и других подрывных элементов», Брауне писал, что «за период, указанный в рапорте, только в Симферополе удалось выявить и уничтожить, помимо евреев, более сотни коммунистов, агентов НКВД и саботажников».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});