тебя не нее все стоит. Да с такой, как у Стеф, фигуркой оно и понятно. Ножки — шик, попа — орех, сиськи… а впрочем, ты и сам знаешь.
— Завались!
— Но я уже сказал и повторяю еще раз для глухих: мне понравилась Бемби. А если мне кто-то нравится, я не отступаю. Ты это знаешь. Я умею быть убедительным. Прямо пока малышка не окажется… скажем, в моей постели? Для начала.
С моих губы срывается звериный рык, я хватаю Руса за грудки. Встряхиваю за куртку, вжимая спиной в жалобно скрипнувший барный стул. Бармен отшатывается, бокал Руса с джином летит со стойки, разлетаясь от встречи с полом. У меня в ушах хреначит пульс. Перед глазами красная пелена бешенства. Приходится сильно постараться, чтобы совладать со своим порывом прямо сейчас пересчитать Варламову все его тридцать два идеально ровных зуба, сложив их на стойку.
— Ударишь? — ржет и разводит руки Рус. — Бей, чего ты замешкался, Серый?
Заманчиво, как никогда. Мне с трудом удается сдержать свой кулак, уже нацеленный прямо в его улыбающуюся рожу. Но я вижу краем глаза, как у входа завозилась охрана и насторожились посетители. В баре сегодня в основном крепкие мужики, и нам только массовой потасовки не хватало.
Я отцепляю руки от Варламовской куртки. Слишком много чести этому гоблину, ввязываться из-за него в проблемы с ментами. Отпускаю. Однако…
Нет. Внутри меня слишком яростно бушует гнев, что копился с самого утра, с того момента, как я увидел их с Карамелькой за одним столиком. Он посмел на нее претендовать. Перед глазами яркой картинкой проносится, как эти двое в обнимку уходят. Меня накрывает. По новой, с новой силой. Порыв. Всего пару секунд на принятие решения. По херу.
Я разворачиваюсь и на замахе хорошенько прикладываю Руслана кулаком в челюсть.
Он отшатывается, но на ногах удерживается. Сгибается и сплевывает кровь из разбитой губы. Хмыкает:
— Вот она, крепкая мужская дружба. Чуть что, мы сразу даем в морду.
— Нормальные друзья не ведут себя, как гниды, Варламов.
— А как они себя ведут, когда видят, что кто-то сильно тормозит, Нагорный?
— И как это понимать?
— Здоровая конкуренция никогда не помешает.
— До пошел ты. Я тебя предупредил: держись от нее подальше.
Разворачиваюсь и ухожу. Под молчаливыми взглядами посетителей и неодобрительно скорченными рожами парней из службы охраны. Каждый нерв в теле натянут, каждую клетку свербит от раздражения. Похоже, идея привести сюда Стеф была самой дурацкой за все время нашего знакомства.
Глава 23. Один шаг
Стеф
Сколько бы я себе не увещевала, а все равно думаю о Сереже. Потягиваю “белое сухое”, откинув голову на бортик, кручу в руках кружку, раздуваю с ладони пузырьки пены и думаю. Вспоминаю наш разговор и прошедшую неделю командировки. Меня кидает от «я его ненавижу» до «я отчаянно его хочу». И как же страшно задолбал этот маятник!
Часики тикают. Сережа не возвращается. Пена растворяется, вода остывает, бутылка вина заканчивается. Время начало двенадцатого — я хватаюсь за телефон и набираю Ксю. Два гудка и слышу:
— Привет отдыхающим! Звонишь похвастаться?
— Командировочным. Нет, я не поэтому звоню. Ксения Игоревна, мне срочно нужен твой совет. Без тебя совсем никак, даже белое итальянское успокоительное не помогло. А ты поможешь, я знаю.
— Спасибо за безграничную веру, — хохочет подруга. — Давай попробуем. У меня свободных буквально полчаса, меня ждут ребята в баре. Но выкладывай, что там у тебя стряслось?
Я выложила. Все, как на духу — с первого дня до последнего. Уложилась даже меньше, чем за десять минут, так активно тараторя временами, забывая вздохнуть. У меня от Ксюхи никогда не было секретов. Почти. Про ту ночь двухлетней давности у меня и сейчас не повернулся язык рассказать. Почему-то она ощущается, как что-то слишком личное и сокровенное.
В конце моего монолога Ксю, вздохнув в трубку, спрашивая:
— И чем я должна помочь? По-моему, диагноз очевиден.
— Какой диагноз?
— Он тебе нравится.
— Бред!
— А ты нравишься ему.
— Чушь!
— Не понимаю, смысл был спрашивать моего совета, если на все мои слова ты говоришь: бред и чушь, Стефа? — язвительно замечает подруга. — Если ты позвонила, чтобы я озвучила то, что ты хочешь услышать, а не то, что я думаю, то ты же знаешь? Не по адресу, детка.
Я захлопываю рот. По спине скатыватся холодная капля, упавшая с волос. Вода в джакузи уже остыла. Подтягиваю колени к груди, обнимая рукой в пене. Скотство! Не хочу этого признавать, но Ксюха права. И от этого моментально становится тошно.
— Стеф, ты тут?
— Тут, — пищу пришибленно. — Ты правда так думаешь? Думаешь, я втрескалась?
— Уверена. А то, как ты себя с ним ведешь, — это твоя излюбленная тактика защиты.
— Лучшая защита — нападение…
Так меня научил идиот братец в далекие пятнадцать лет. Как сейчас помню эту фразу, сказанную его неприятным голосом с хрипотцой. Вот только он ошибся. Нападение, может, и лучший способ защиты, но точно не перед людьми, которыми ты дорожишь.
— Блин, Ксю…
— Ты злишься, кусаешься, выпускаешь шипы и отстреливаешься колючками. А еще язвишь, нередко обижаешь, хотя можешь сама этого не осознавать, и грубишь. И…
— Ну все, хватит! Я уже поняла, что я невыносимый зубастый монстр!
— Но чем больше ты скалишься на человека, тем больше он тебе дорог. Поверь, я хорошо тебя изучила за столько лет дружбы. А твоя злоба в адрес Нагорного побила все рекорды!
— Но я люблю Федора, понимаешь?
— Ты сама-то в это еще веришь?
Нет, не верю, но и испытывать “симпатию” к Нагорному — последнее, что мне сейчас хотелось бы. Любить его, хотеть его, желать быть с ним — это слишком сложно и шатко. Это как навесной мост с прогнившими веревками над пропастью в сотню метров. Сорваться можно в любой момент.
Нет, мне это не нужно! Я этого не хочу!
И тем не менее Ксюша права.
— Детка, самовнушение — вещь классная, но если она не помогла влюбиться за два года ваших отношений, то уже и не поможет. Брось каку туда, где ты ее подобрала.
— Ты у-у-ужасна! — хохочу я. — Ну и? Что мне теперь делать? — спрашиваю, особо не рассчитывая на ответ.
— Плыть по течению. Я бы так сделала на твоем месте. Хватит все контролировать!
— А вдруг он не вернется сегодня в номер? — выдаю еще один скребущий на душе вопрос. — После того, как я его выставила, вдруг останется с той, ну… я ведь этого не переживу!
— Возьми и верни.
— Зачем?