спальни, гостиная и кухня. Квартал огорожен, и на ночь ворота запирают, чтобы сюда не заходили пьяницы и проститутки. Жители трижды в день должны читать молитву за здоровье хозяина и о спасении его души, а также быть добрыми католиками.
– Это для нищих, бездомных и безработных? – осведомился Теофраст.
– Нет, Тео. Для тех, кто работал, но не может сам платить за жилье. Фуггер считает, что все должны работать. Эти люди должны быть обедневшими не по своей вине, и у них не должно быть долгов.
– А за жилье они ничего не платят?
– Нет, платят, но только один гульден в год. По завещанию Якоба Фуггера так будет вечно. Он говорит, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Тебе тут нравится?
– Очень, Ганс! Те, кто помогает нуждающимся, могут рассчитывать на милосердие Божие. Для Фуггера это самое правильное вложение капитала.
– Вне сомнения, Тео!
* * *
Епископ Аугсбурга Кристоф фон Штадион сидел в своей резиденции за письменным столом и просматривал почту. Секретарь принес письмо от кардинала Ланга из Зальцбурга: «Из нашего города в Аугсбург отправился странствующий доктор Теофраст фон Гогенгейм. Согласно доносам, он подозревается в ереси и пособничестве бунтовщикам. Следствие и поиск свидетелей начаты. Не соблаговолит ли Ваше преосвященство допросить означенного Гогенгейма и сообщить нам о Ваших выводах?»
Епископу было на вид около 50 лет. Он переписывался с самим Эразмом Роттердамским и в отношениях с протестантами был сторонником умеренности. Но отмахнуться от просьбы Ланга было нельзя. Епископ вызвал викария отца Иеронима и дьякона отца Павла и прочитал им письмо.
– Нам провести допрос, ваше преосвященство?
– Нет, отец Иероним. Пока о допросе и суде нет речи. Побеседуйте с ним и доложите, что он собой представляет.
Монахи срочно вызвали Теофраста к викарию для дружеской беседы. Комната была мрачная, с темными стенами. Святые отцы в мантиях восседали за столом, как судьи, а Теофраст должен был смиренно отвечать на их вопросы.
– Первый раз вижу доктора медицины, который бродит из города в город с посохом и сумой, пьет из ручья и спит на лугу, – шепнул викарию отец Павел.
– Да, по одежде не очень-то он похож на доктора, – заметил тот.
– Скажи, Гогенгейм, имеешь ли ты при себе диплом доктора? – спросил викарий.
– Нет, ваше преосвященство. Но я могу доказать, что я его получил.
– Это пока не требуется, – сказал викарий.
– Часто ли ты бываешь в церкви и исповедуешься? – допытывался дьякон.
– Я странствую в поисках знания, лечу людей и не всегда успеваю посетить церковь.
– Людей без грехов не бывает, Гогенгейм. Каяться следует регулярно, – строго заметил викарий. – А как, по-твоему, можно заслужить свое место в раю?
– Я полагаю, любить Бога, иметь в себе милосердие, не противиться гонениям, прощать обиды и исполнять обещанное.
– И это все?! А славить имя Божие, молиться и почитать праздники – разве это не заповеди Господни?
– Конечно, так, ваше преосвященство!
– В чем ты, Гогенгейм, видишь причину всех болезней? – спросил отец Павел.
– Болезней много, а причин у них несколько. Я собираюсь о них написать в своей книге. От этого зависит, как лечить болезнь. Но об этом быстро не расскажешь.
– А ты все-таки объясни нам, только коротко! – потребовал викарий.
– Например, в организме происходят химические превращения. Поэтому ряд болезней вызван их расстройством. Это одна из причин…
– Ты уклоняешься от истинно христианского ответа, Гогенгейм, – упрекнул его дьякон. – Любая болезнь – результат наказания Божьего за грехи. Болезнь может быть дана человеку Господом и в качестве испытания. Болезни же в силу хрупкости человеческого организма иногда можно допустить, но таковые случаются гораздо реже.
– Простите, святой отец, – сказал Теофраст. – Разумеется, все, что с нами происходит, невозможно без ведома Господа.
– А правда ли, что ты, Гогенгейм, лечил раненого мятежника из Шладминга и не выдал его властям? – насупил брови викарий.
– Я, ваше преосвященство, лечил многих людей, от разных страданий и несчастных случаев. Бывали и люди с ранениями, травмами. Но о таком мятежнике я впервые слышу.
Викарий и дьякон переглянулись и начали шептаться. Чем же кончится допрос?
Вдруг, бренча сапогами со шпорами, в комнату вошел гонец:
– Прошу прощения, господа, у меня срочное дело! Есть ли здесь доктор Теофраст фон Гогенгейм по прозванию Парацельс?
– Да, это я.
– Вас вызывает к себе граф Якоб Фуггер, почетный гражданин города, друг императора. Почтительно прошу вас немедленно следовать за мной.
– У меня осталась на постоялом дворе сумка с лекарствами и инструментами. Я должен ее захватить.
– Нет проблем, доктор, мы вас отвезем. Пройдемте – вас ждет карета.
Гонец с доктором вышел на улицу.
– Когда же мы продолжим допрос? И что мы скажем его преосвященству епископу? – обратился к викарию дьякон.
– Продолжения не нужно, отец Павел. Мы скажем, что доктор Теофраст – хороший врач и настоящий христианин. Неужели ты не понимаешь, что иначе его не вызвал бы к себе сам Фуггер?
* * *
Этот день с утра показался Якобу Фуггеру самым черным в жизни. Боль мучила его давно, а теперь стала невыносимой и приковала к постели. Якоб избегал думать обо всем, что не относится к делу. Но не станет ли этот день для него последним? Жена Сибилла зашла к нему с сияющей улыбкой. Она отлично выглядела.
– Доброе утро, граф! Как вы себя чувствуете?
– Доброе утро, графиня! Можете не беспокоиться.
– Да, надо надеяться на лучшее. Я уже позавтракала. Мы с Релингером едем на конную прогулку. Желаю вам доброго здравия.
– Приятной прогулки!
Сибилла вышла, и Якоб вызвал слугу Дитриха. Встретив по дороге Сибиллу, он почтительно поклонился ей. Она давно ненавидела Дитриха, и эта ненависть была взаимной.
– Вызови священника и доктора, – приказал Якоб слуге.
– Кого первым?
– Понятно, священника.
– Будет сделано, ваше сиятельство. Вот только… – слуга замялся.
– Ты чем-то недоволен, Дитрих?
– Простите, ваше сиятельство, это не моего ума дело. Но в доме идут разговоры, – прошептал слуга. – Релингер ночью не выходил из дома. Он был у ее сиятельства.
– Как ты смеешь?! Раз дело не твоего ума, молчи!! Всех, кто болтает лишнее, я вышвырну из дома! Ступай!
«Какой позор! – думал Фуггер. – Придется опять напомнить Сибилле – пусть ведет себя приличнее! О Боже, в который раз!» Он уже подготовил завещание. Якоб в возрасте 39 лет женился на 18-летней Сибилле фон Арцт. Они прожили в браке 27 лет, но детей у них не было. Главным наследником дела Якоба должен был стать Антон, один из двух племянников. Сибилла и все родственники в завещании тоже не были забыты. По заказу Якоба для него