с нами, окажись мы по другую сторону решетки, там, где голод и нищета. А ведь так и было бы, если бы Франко не повел нас вперед, как меня мой дядя Хакобо, которого пустили на другую сторону в Тарифе.
Кампелло кивает, не отрывая взгляда от тех, кто переходит границу.
– Шеф, послушайте…
– Говори.
– Как вы думаете, испанцы когда-нибудь смогут вернуть себе то, что потеряли?
– Как бы они ни лезли из кожи вон, уверен, что нет.
– Но если Испания ввяжется в войну и они наводнят…
– Если не случится серьезных перемен, такая опасность нас уже миновала. Потом, когда все закончится, посмотрим, что придумают дипломаты. Насколько я знаю англичан, они не выпустят из рук то, что взяли, им всегда мало – настоящие прорвы. Так что мы можем быть спокойны.
– Но вы женаты на испанке.
– Да, на моей дорогой Фине… Она из Сан-Роке. Но она приспособленка. Еще больше британка, чем я.
– Она все так же в Ирландии, с детьми?
– Вроде да. Вчера пришло очередное письмо.
Среди тех, кто к ним приближается, комиссар узнает доктора Сокаса. Тот, как всегда, нарядный, с цветком в петлице, с безупречной бабочкой на шее и в соломенной шляпе. Он идет, задумавшись, глядя себе под ноги, обутые в начищенные до блеска ботинки. Через несколько шагов Сокас поднимает глаза и встречается взглядом с Кампелло. Тот приветствует его, слегка наклонив голову, и Сокас отвечает тем же, а затем удаляется. Ассан удивленно смотрит на своего начальника.
– Вы хорошо его знаете, шеф? – интересуется он.
На лице комиссара появляется двусмысленное выражение.
– Доктора-то?.. В общем, да. Немного.
– Он ходит туда-сюда два-три раза в неделю, – нахмурившись, говорит Ассан, провожая взглядом врача. – Странно, правда? Мы никогда им не занимались.
– Нет нужды: он работает в Колониальном госпитале, и за ним наблюдают, – беззаботно отвечает Кампелло. – Он и так под контролем… Он сидел здесь всю войну как беженец, потому что фашисты хотели его уничтожить.
– За то, что республиканец?
– За то, что масон.
– Даже так… Удивительно, что вы ни разу не приказали за ним присмотреть.
Комиссар строго глядит на помощника:
– А кто тебе сказал, что я не присматриваю сам?
Ассан в сомнении.
– Ладно, я не знаю. Вы думаете, доктор?..
Кампелло останавливает его жестом:
– Вот что, Ассан.
– Слушаю, шеф.
– Не суй свой нос туда, куда я не приказывал тебе его совать. Понятно?
Ассан робко моргает здоровым глазом.
– Ни в коем разе; только по вашему приказу.
– Вот именно, по моему приказу. Занимайся своими делами. А Самуэль Сокас – дело не твое… И не мое.
Когда Елена добирается до ограды своего дома, уже совсем стемнело. Это странно – около дома чей-то мотоцикл. Сумерки еще не совсем окутали землю, но в саду уже не видно ни зги. Она с беспокойством открывает калитку, Арго бросается ей навстречу, радостно, как всегда, но на этот раз поведение собаки необычно: она заливается лаем, но к радости примешивается тревога: Арго то подбегает к хозяйке, прыгает и лижет ей руки, то убегает и снова возвращается. Происходит что-то непонятное. Елена закрывает за собой калитку и медленно, осторожно направляется к дому. Собака наконец замирает у стены, рядом с еле различимым, незнакомым силуэтом. Едва Елена приближается, силуэт приобретает реальные очертания, и мужчина шагает ей навстречу.
– Я надеялся, вы не испугаетесь, – произносит голос с итальянским акцентом.
– Что вы здесь делаете?
– Мы же договорились, что я снова приду – забрать часы, компас и глубиномер.
– Это правда.
– Ну вот, я здесь.
У Елены отчаянно бьется сердце. Пытаясь успокоиться, она с напускным равнодушием доходит до стены, приставляет к ней велосипед и снимает с него корзинку. Тень мужчины идет за ней, держась на некотором расстоянии. Собака крутится рядом с ними, и оба слышат ее довольное ворчание.
– Я смотрю, вы подружились с Арго.
– Да, это благородная собака. Доброжелательная.
– Не со всеми.
– Со мной уж точно, сами видите. Обычно собаки хорошо ко мне относятся.
Следует короткая пауза. Обоим неловко. Елена чувствует некоторое недоверие.
– Вы действительно пришли за этим?.. Зачем вам старые часы?
Ответ заставляет себя ждать пару секунд – итальянец колеблется, а может, ей кажется.
– Нет, у меня были здесь и другие дела.
– Вот оно что.
– Я воспользовался случаем.
Елена смотрит поверх ограды на близкое море, которым вполне завладела ночь. Только далекая полоска неяркого света видна на границе со звездным небом. Затонувшее судно поглотил мрак. Она достает из кармана ключи и поднимается на четыре ступеньки к двери.
– Видимо, я должна пригласить вас войти.
Мужчина медлит с ответом, словно раздумывая.
– В этом нет необходимости, – говорит он нерешительно. – Если хотите, я могу подождать здесь.
Она искренне удивлена:
– Но почему?
– Не знаю. – Он опять колеблется. – Мы ведь в Испании, так?… Из-за вашей репутации.
– Вы сейчас о чем?
– Ну, не знаю. Мужчина в доме, поздно вечером.
Елена смеется. Или он правда совсем наивный, думает она, или хочет таким казаться. Вместо раздражения эта мысль будит в ней любопытство.
– У меня нет соседей, которые наблюдают за мной из-за занавески. Так или иначе, моя репутация – мое дело. Вам не стоит об этом беспокоиться.
Она открывает дверь, приглашает его войти и безрезультатно щелкает выключателем. Затем на ощупь разыскивает керосиновую лампу и спички, зажигает фитиль и накрывает лампу стеклянным колпаком. Неяркий свет прокрадывается в гостиную, и мужчина озирается, словно пытаясь узнать обстановку. На нем темные брюки и белая рубашка без галстука, черная куртка. Спокойные зеленые глаза медленно осматривают все вокруг: мебель, ковер, потухший камин, книги, под которыми прогибаются полки стеллажей, свадебную фотографию Елены и ее мужа в форме моряка торгового флота.
– И вы сюда меня дотащили? – спрашивает он.