Закончив с едой, я отставил корзинку в сторону и приступил к работе. Вновь разложил на столе свою книгу на нужной странице, я стал тщательно переписывать её содержимое на новые листы. Я хотел закончить эту работу сегодня, но при этом не спешил. Я не хотел снова переписывать листы, и пользовался правилом: «Тише едешь – дальше будешь». Поэтому тщательно сверял текст, и только потом делал запись своей рукой. В тот миг, когда солнце стало скрываться за кромкой леса, а в комнате наступать сумрак, я поставил последнюю точку в этой книге. Оглядевшись, я заметил наступающий сумрак и разжёг светильник.
Теперь следовало составить Синдарский алфавит эльфов. И тогда моя работа на сегодня будет закончена. По крайней мере, я так думал. Осталось решить, каким путём мне следовало идти. На свою память в этом случае у меня надежды не было. Но, по крайней мере, следовало попробовать. Я помнил, что в этом алфавите двадцать пять согласных звуков. И, дополнительно, ещё пять гласных. Ещё было несколько лигатур, т.е. соединений нескольких звуков вместе. В данном случае гласных и согласных вместе. Оставалось только вспомнить эти знаки. В этот момент я жалел, что не уделил внимание эльфийскому языку и алфавиту, в частности, когда учился в Академии. Всё, на что меня хватило – это разлиновать один из своих черновиков на большой квадрат с делением его на двадцать пять клеток. Всё, на что хватило моей памяти, это на четыре начальных знака алфавита – т, п, ч, к. Именно с них начинался эльфийский алфавит. Почему? Этого мне не известно. Я стал рисовать все эльфийские знаки, которые только мог вспомнить. Этого было немного. Именно в этот момент в дверь домика постучались. Второе видение показало снаружи Голендила и Элентитту. Я обрадовался. Будет с кем поговорить. И спустился вниз. Гостей следовало встречать у порога.
Элентитта ворвалась в мой дом как замёрзший вихрь, что-то радостно лопоча от радости. Мои мысли были погружены в работу, и я не стал разбирать её слов. Хотя и так было понятно. Она радовалась тому, что смогла освоить ещё одну из частей своего мастерства мага. Голендил вошёл более степенно и закрыл за собой дверь. При свете моего посоха он первым поднялся на второй этаж. Уже после него туда же направились я и Элентитта. Оказавшись там, я был поражён и обеспокоен. Голендил рассматривал мой черновик алфавита.
- Ты заниматься наш язык? Зачем?
Переборов своё беспокойство и волнение, я нашёл, что ответить.
- Мне трудно работать с эльфами, не хватает слов для общения. Вот и хочу попробовать создать разговорник. А заодно записать эти слова на родном алфавите, чтобы если попадётся эльфийский текст, суметь прочитать. Можешь помочь?
Не думаю, что он мне поверил, но подумав, согласился со мной.
- Только я давно не пользоваться наш письмо. Будет трудно.
Ему потребовалось время, чтобы перевести это Элентитте. Между ними состоялся довольно интенсивный разговор. Закончился он тем, что Элентитта, ещё недавно пылавшая от счастья, надулась и присела на уголке кровати. Её настроение было испорчено.
- Что с ней? – Спросил я, кивнув на неё.
- Один из наша традиций, – Голендил вздохнул. – Я нарушить их много.
Я поудобнее сел и приготовился слушать.
- Много время назад…
Рассказ длился недолго, но оставил во мне неприятный осадок. Выяснилось, что в прошлые века всех эльфов поголовно обучали письму и чтению. Но жизнь эльфов оказалась достаточно длинная. Не все проявляли интерес к чтению свитков. И чем дольше они не использовали свою способность, тем быстрее теряли её. Многие эльфы через пятьдесят-семьдесят лет забывали алфавит, и теряли навыки, привитые во время обучения. Особо сильно это коснулось эльфов из низких социальных слоёв. А поскольку половое созревание у эльфов наступало весьма поздно, то, как следствие, поздно создавались семьи и рождались дети. Следовательно, многие уже не обучались грамоте. Сказывалось и отсутствие централизованного образования. Практиковались домашнее обучение и частные школы. Для многих эльфов образование стало недоступным из-за его стоимости. Да ещё многие родители, ни разу за жизнь не воспользовавшиеся этой способностью, не видели в нём необходимости. Так постепенно образование и грамотность стали достоянием элиты. А если и случались исключения, то его делали только для мужчин. Образованная женщина обязательно являлась представителем одного из правящих и влиятельных домов. Постепенно такое положение стало традицией. Элентитта, к несчастью, не относилась ни к одному из знатных семейств этого города. А потому образование для неё было закрыто. Разве что ей повезёт выйти замуж за представителя такого рода. Но пока она (по их меркам) несовершеннолетняя, то этот путь для неё закрыт. А Голендил не хочет нарушать ещё одну традицию своего народа. Его положение и так уже пошатнулось. Мне жаль было Элентитту, но помочь я ей не мог. По крайней мере, сейчас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
После этого рассказа мы приступили к работе. Попутно выяснилось, что сам Голендил давно не пользовался алфавитом эльфов. Ему самому требовалось время, чтобы вспомнить его. Мы стали изводить мои черновики, рисуя знаки. Закончилось тем, что я нарисовал имперский Кириллический алфавит. Для начала мы нарисовали те знаки, которые он смог вспомнить, после того как я произносил звук своего алфавита. Напротив каждого из имперских знаков постепенно стали появляться знаки эльфийского алфавита. Так мы смогли восстановить большинство знаков. На остальные потребовалось время. Голендил ходил по комнате, измеряя её шагами. Иногда делал приседания или танцевальные движения. Замирал посреди комнаты с закрытыми глазами. Возвращался к столу, брал карандаш и снова рисовал знаки. Думал, отходил, возвращался и перечёркивал знаки. Снова ходил и возвращался, чтобы нарисовать новый знак. Всё то, что было вбито в него годами обучения, выветрилось за годы странствий, боёв и жизни в новых местах, где не было ни одного письменного листа пергамента. Знаки медленно, но верно забывались из его памяти, затираясь новыми событиями. Но это раньше не вызывало неудобств. Хорошо обученный, способный держать в уме большой объём информации, выполнять сложные логические и мыслительные операции, он продолжал сохранять в обществе своё положение. И только теперь, когда были обнаружены древние свитки, встал вопрос об их прочтении. Голендил был не уверен, что и другие Рода, перенёсшие такие же трудности, что и его Род, смогли сохранить способность к чтению и письму. Поэтому сейчас эти ветхие свитки просто переписывали… нет перерисовывали, в надежде, что найдётся тот, кто сможет их прочесть. Он был сильно занят этой проблемой, когда увидел, что и я пытаюсь решить проблему эльфийских текстов. Пусть и для своих собственных нужд. Наши интересы совпали. В этом Голендил видел «промысел Богов». Именно так он мне и сказал. Дополнительным условием стало предоставления ему копии алфавита.
Лист эльфийского алфавита я приложил к своим хроникам.
Разница между моим листом и листом Голендила была в том, что он под каждым символом рисовал не только знак имперского алфавита, но и маленький рисунок. Полагаю, что предмет, нарисованный в его алфавите, начинался с той буквы, которая была нарисована. Ну что же, на его месте я поступил бы также. И ещё маленькое дополнение, я не уверен, что в изначальном Синдарском алфавите соблюдалась именно эта последовательность знаков. Но это было не столь важно.
- Невил, я к ты есть просьба. – Проговорил Голендил. – Через некоторые дни Элентитта вместе с отряд уходить в поход.
Я удивлённо вскинул брови.
- Вы собираетесь воевать зимой?
- Мы воевать всегда. Но сейчас у нас есть нужда.
Он вздохнул. На его лице отчётливо прояснились морщинки, такие редкие для эльфов. Я внимательно вгляделся в его лицо. Он выглядел молодым. Среди людей ему можно было бы дать около тридцати лет. В волосах проблёскивали тонкие нити седины. Но сейчас это лицо отражало сильную усталость. Так могли бы выглядеть люди после многих дней напряжённой работы.