Читать интересную книгу Одинокий странник (сборник) - Джек Керуак

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39

Я рассказал им про себя – еду в Лондон получить чек от английского издателя, а затем поплыву в Нью-Йорк на «Île de France». – Они мне не поверили – я был небрит, у меня на горбу торба, выглядел я бродягой.

«Вы меня кем считаете!» сказал я, и рыжий ответил, «В том-то и дело, мы не вполне имеем хоть малейшее понятие о том, чем вы занимались в Марокко, или во Франции, или зачем приехали в Англию с пятнадцатью бобами». Я им велел позвонить моим издателям или моему агенту в Лондон. Они позвонили, но им не ответили – была суббота. Бобики не спускали с меня глаз, поглаживая подбородки. – Негра уже увели куда-то вглубь – как вдруг я услышал кошмарный стон, словно бы психопата в больнице для душевнобольных, и сказал, «Что это?»

«Это ваш дружок-негр».

«Что с ним не так?»

«У него нет паспорта, нет денег, и он, очевидно, сбежал из психзаведения во Франции. Так, у вас есть способ как-то подтвердить свою историю, иначе нам придется вас задержать».

«Под арестом?»

«Вполне. Дорогой мой дружище, нельзя приезжать в Англию с пятнадцатью бобами».

«Дорогой мой дружище, вы не вправе арестовывать американца».

«Еще как вправе, если у нас есть основания для подозрений».

«Вы не верите, что я писатель?»

«Откуда же нам это знать».

«Но я на поезд опоздаю. Он с минуты на минуту отправится».

«Дорогой мой дружище…» Я порылся в сумке и вдруг нашел журнальную заметку обо мне и Хенри Миллере как писателях, и показал ее таможеннику. Он просиял:

«Хенри Миллер? Это до крайности необычайно. Его мы задерживали несколько лет назад, он вполне себе Ньюхейвен расписал». (То была Новая Гавань помрачней, чем в Коннектикуте с ее рассветными угольными дымами.) Но таможенник стал неимоверно доволен, еще разок проверил, как меня зовут, в статье и по документам, и сказал, «Ну, я боюсь, теперь мне придется всему рассыпаться в улыбках и рукопожатиях. Мне ужасно жаль. Мне кажется, мы можем вас впустить – при условии, что вы покинете Англию в течение месяца».

«Не беспокойтесь». Поскольку негр орал и бился где-то внутри, а мне было кошмарно грустно оттого, что он не добрался до другого берега, я побежал к поезду и едва на него успел. – Все веселые студенты расположились где-то впереди, и вагон был мой целиком, и мы безмолвно и быстро отправились в славном английском поезде по сельской местности былых Блейковых ягнят. – И я был в безопасности.

Английская местность – тихие фермы, коровы, луга, торфяники, узкие дороги и фермеры на велосипедах, ждущие на переездах, а впереди субботний вечер в Лондоне.

Городские окраины в предвечерье как старая греза о солнечных лучах сквозь послеполуденные деревья. – Вышел на вокзале Виктория, где некоторых студентов встречали лимузины. – С торбой на горбе, взбудораженный, я пошел в сгущавшихся сумерках по Бакингем-Пэлис-роуд, впервые видя долгие пустые улицы. (Париж женщина, а вот Лондон независимый мужчина, пыхающий в пабе трубкой.) – Мимо Дворца, по Моллу через Сент-Джеймсский парк, на Стрэнд, потоки машин и выхлопы, и потрепанные английские толпы, вышедшие в кино, Трафальгарская площадь, дальше на Флит-стрит, где движение меньше и пабы тусклей, и печальные боковые переулки, почти до самого собора Св. Павла, где все стало слишком уж Джонсониански печально. – Поэтому я повернул обратно, усталый, и зашел в паб «Король Луд» за шестипенсовым валлийским гренком с сыром и крепким портером.

Я позвонил своему лондонскому агенту по телефону, рассказал о своем затруднении. «Дорогой мой дружище, это ужасное невезенье, что меня сегодня днем не было. Мы навещали мать в Йоркшире. Вас пятерка выручит?»

«Да!» Поэтому я сел на автобус до его нарядной квартиры у Бакингемских ворот (прошел в аккурат мимо, когда только слез с поезда) и поднялся познакомиться с достойной пожилой парой. – Он с козлиной бородкой и камином, и скотч мне предложил, рассказал о своей столетней матери, которая читает насквозь «Историю английского общества» Тревельяна. – Хомбург, перчатки, зонтик, всё на столе, свидетельствуя о его образе жизни, а я себя чувствовал американским героем в старом кино. – Далеко ж я ушел от малыша под мостом через речку, грезящим об Англии. – Они накормили меня сэндвичами, дали мне денег, и я пошел гулять по Лондону, упиваясь туманом в Челси, бобби бродят во млечной дымке, думая, «Кто задушит бобика в тумане?» Тусклые огни, английский солдат прогуливается, обернув одну руку вокруг своей девушки, а из другой руки ест рыбу с картошкой, гудят такси и автобусы, Пиккадилли в полночь и компашка Тедди-Боев спрашивает у меня, знаю ли я Джерри Маллигена. – Наконец я снял за пятнадцать бобов номер в отеле «Мэплтон» (на чердаке) и долго божественно спал с открытым окном, наутро карильоны дули целый час около одиннадцати, и горничная внесла поднос тоста, масла, повидла, горячего молока и чайник кофе, пока я лежал там, пораженный.

А днем Великой пятницы небесное представление «Страстей по Матфею» хором Св. Павла, с полным оркестром и особым служебным церковным хором. – Я почти все время проплакал, и было мне виденье ангела у мамы на кухне, и меня снова потянуло домой в сладкую Америку. – И я понял, что не важно, если мы грешим, что отец мой умер только от нетерпенья, да и все мои мелкие досады не имеют значения. – Святой Бах говорил со мной, а передо мною был великолепный мраморный барельеф, показывающий Христа и трех римских солдат, внемлющих: «И рек им он, не чини насилия никакому человеку, не возводи напраслины и будь доволен жалованьем своим». Снаружи, когда я обходил великий шедевр Кристофера Рена и увидел мрачные заросшие руины гитлеровского блица вокруг собора, я узрел свою собственную миссию.

В Британском музее я поискал свою семью в «Rivista Araldica»[35], IV, стр. 240, «Лебри де Керуак. Канада, первоначально из Бретани. Синий на золотой полосе с тремя серебряными гвоздями. Девиз: Люби, трудись и страдай».

Мог бы догадаться.

В последний миг я открыл «Старый Вик», ожидая своего поезда к судну в Саутэмптон. – Давали «Антония и Клеопатру». – То было изумительно гладкое и прекрасное представление, слова и всхлипы Клеопатры прекрасней музыки, Энобарб благороден и силен, Лепид крив и потешен на пьянке на лодке у Помпея, Помпей воинственен и жёсток, Антоний матер, Цезарь зловещ, и хотя в антракте культурные голоса в вестибюле критиковали Клеопатру, я знаю, что видел Шекспира так, как его и надо играть.

В поезде по пути в Саутэмптон, мозговые деревья росли из Шекспировых полей, а грезящие луга полны ягнячьих точек.

Исчезающий американский бродяга

Американскому бродяге в наши дни трудно бродяжить ввиду усилившегося полицейского наблюдения на шоссе, железнодорожных сортировках, морских побережьях, речных днах, набережных и в тысяче-и-одной пряточной норе в промышленной ночи. – В Калифорнии барахольщик, первоначальный исконный типаж, который ходит из города в город с припасами и постелью на спине, «Бездомный Брат», уже практически исчез, вместе с древней золотопромывающей пустынной крысой, который, бывало, бродил с надеждой в сердце по бедующим городкам Запада, что ныне до того процветают, что старые бродяги им больше не надобны. – «Дяде тут больше никакие барахольщики не нужны, хоть они и основали Калифорнию» сказал один старик, прятавшийся с банкой фасоли и индейским костерком на дне речки за Риверсайдом, Калифорния, в 1955-м. – Огромные зловещие налогооплаченные полицейские машины (модели 1960-го с поисковыми прожекторами без чувства юмора) с большой вероятностью в любой момент накинутся на бродягу-сезонника в его идеалистической припрыжке к свободе и холмам святого безмолвия и святого уединенья. – Нет ничего благородней, нежели мириться кое с какими неудобствами вроде змей и пыли ради абсолютной свободы.

Сам я был бродяга, но лишь в определенной степени, как видите, поскольку знал, что настанет такой день, когда мои литературные устремленья вознаградятся защитой общества – я не был настоящим бродягой безо всякой надежды, кроме той разве тайной вечной, которую заполучаешь себе, ночуя в пустых товарных вагонах, летящих вверх по Долине Салинас на жарком январском солнышке, полном Золотой Вечности, к Сан-Хосе, где старый сезонник, на вид гад гадом, поглядит на тебя хмурыми губами и предложит что-нибудь съесть да и выпить в придачу – прямо возле путей или на Дне Речки Гуадалупы.

Исконная мечта бродяг лучше всего выражалась в прелестном небольшом стихотворении Дуайта Годдарда в его «Буддистской библии»:

О ради такого редкого случаяС радостью отдал бы десять тысяч слитков золота!На голове шляпа, котомка на спине,И посох мой, ветерок освежает и полная луна.

В Америке всегда присутствовала (если заметите отчетливую Уитменову тональность этого стихотворения, вероятно написанного старым Годдардом) отчетливая особая мысль о пешеходной свободе, что восходит еще ко дням Джима Бриджера и Джонни Яблочное Семечко, а ныне длится исчезающей группой матерого старичья, которое видишь по временам на шоссе через пустыню – ждут, чтобы автобус подбросил их недалеко до городка, где можно побираться (или поработать) и пожрать, или скитаются по восточной части страны, приставая к Армиям Спасения и двигаясь дальше из города в город, от штата к штату к неизбежному проклятью трущоб больших городов, когда ноги больше не держат. – Тем не менее не так давно в Калифорнии я сам видел (глубоко в овраге у железнодорожных путей за Сан-Хосе погребенные в эвкалиптовой листве и благословенном забвенье лоз) вечером кучку картонных и кой-как-выстроенных времянок, где перед одной сидел пожилой человек, пыхая своим табачком «Грейнджер» за 15 центов из кукурузной трубки (в горах Японии полно бесплатных хижин и стариков, что перхают над корневыми отварами, дожидаясь Верховного Просветления, кое достижимо лишь через по временам полное уединение).

1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
На этом сайте Вы можете читать книги онлайн бесплатно русская версия Одинокий странник (сборник) - Джек Керуак.

Оставить комментарий