так, словно признавалась в страшном грехе. А я подумал, где выращивают таких, как она, людей и можно ли будет раздобыть семена, если мне когда-нибудь захочется вырастить дочь.
— До этого ты когда-нибудь запаздывала с выплатой?
Она покачала головой:
— Никогда.
— И как долго ты у них застрахована?
— Семь лет. С окончания колледжа.
— Где живет Коди Фальк?
Она промокнула глаза ладонью, чтобы убедиться — слезы высохли. Макияжа на ней не было, так что и течь было нечему. Она была красива точно такой же мягкой и скучной красотой, как любая женщина из рекламы «Ноксимы».
— Я не знаю. Но в спортзал он ходит каждый день, к семи.
— Как называется спортзал?
— Клуб «Маунт Оберн», в Уотертауне. — Она прикусила нижнюю губу, затем попыталась улыбнуться: — Господи, какой же дурой я себя чувствую.
— Мисс Николс, — сказал я, — в нормальных обстоятельствах вы вообще не должны пересекаться с людьми типа Коди Фалька. Понимаете меня? И никто не должен. Он плохой человек, и в том, что он к вам пристал, вашей вины нет совсем. Виноват тут он, и только он.
— Правда? — Ей удалось выдавить из себя полновесную улыбку, но в глазах по-прежнему читались страх и неуверенность.
— Правда. Он плохой человек, и ему нравится запугивать окружающих.
— Это точно, — кивнула она. — У него по глазам это видно. Однажды вечером он догнал меня на парковке. И чем хуже я себя чувствовала, тем больше ему это нравилось.
Бубба тихо хохотнул:
— Ему будет еще хреновее, когда мы его навестим.
Карен Николс взглянула на Буббу, и на секунду могло показаться, что ей жалко Коди Фалька.
Из офиса я позвонил своему адвокату, Чезвику Хартману.
Карен Николс уехала на «фольксвагене» своего бойфренда, по моему совету направившись в офис «Стэйт мьючуэл», чтобы внести плату по страховке. Когда она предположила, что в страховой фирме не примут от нее новый чек, я убедил ее, что беспокоиться тут не о чем. А когда она спросила, во сколько ей обойдутся мои услуги, я сказал, что платить ей придется только за один день — большего мне не понадобится.
— Всего один день?
— Всего один день.
— Но что насчет Коди?
— О Коди ты больше никогда не услышишь.
Я захлопнул дверь автомобиля, и она уехала, на прощание помахав мне рукой.
— Загляни в словарь, найди слово «очаровательная», — попросил я Буббу, когда мы вернулись ко мне в офис. — Посмотри, нет ли там рядом фотографии Карен Николс.
Бубба обвел взглядом стопку книг, лежавшую на подоконнике.
— А откуда я узнаю, которая из них словарь?
Чезвик наконец поднял трубку, и я рассказал ему о Карен Николс и ее проблеме со страховой компанией.
— Ни одной пропущенной оплаты?
— Ни одной.
— Нет проблем. Говоришь, «королла»?
— Ага.
— Это вроде такая машина за двадцать пять тысяч долларов?
— Скорее за четырнадцать.
Чезвик хмыкнул:
— Неужто бывают такие дешевые машины?
Чезвик являлся обладателем «бентли», «мерседеса V10» и пары «рейндж-роверов», насколько мне было известно. А когда он хотел сойти за простого смертного, то садился за руль «лексуса».
— Они заплатят, — сказал он.
— Сказали, что не будут платить, — ответил я, просто чтобы его поддеть.
— И пойдут против меня? Если к концу нашего разговора я не буду полностью удовлетворен, им придется услышать, что они уже должны мне пятьдесят тысяч. Они заплатят, — повторил он.
Когда я положил трубку, Бубба спросил:
— Чего он сказал?
— Сказал, что они заплатят.
Он кивнул:
— И Коди заплатит, чувак. По полной программе заплатит.
Бубба отправился к себе на склад улаживать какие-то дела, а я позвонил Девину Амронклину, копу из убойного отдела и одному из немногих полицейских в этом городе, которые все еще со мной разговаривали.
— Отдел по расследованию убийств.
— А теперь скажи то же самое, только с чувством и страстью.
— Подумать только, какие люди. Персона нон грата нумеро уно для всего Бостонского управления полиции. Тебя в последнее время за превышение скорости не тормозили?
— Не-а.
— И радуйся. Ты даже не представляешь, что некоторые ребята хотят найти у тебя в багажнике.
Я на секунду прикрыл глаза. Вот уж где-где, но во главе списка врагов местной полиции я точно не рассчитывал оказаться.
— Ну, тебя тоже особенно любить не должны, — сказал я. — Ведь именно ты надел наручники на собрата по профессии.
— Меня и так никто никогда особенно не любил, — ответил Девин. — Но большинство из них меня боится, что в общем-то неплохо. А вот ты — всем известный слабак.
— Всем известный, а?
— Так чего звонишь-то?
— Нужна информация по деятелю одному, звать Коди Фальк. Предыдущие аресты, все что угодно, имеющее отношение к преследованию женщин.
— И что я за это получу?
— Мою вечную дружбу?
— Одна из моих племянниц, — сказал он, — хочет получить на день рождения полную коллекцию Бини-Бэби.
— А идти в магазин и покупать их тебе неохота.
— Я до сих пор выплачиваю алименты на ребенка, который и разговаривать со мной не желает.
— Ага, значит, покупать эти игрушки тоже мне придется.
— Десяти должно хватить.
— Десяти? — сказал я. — Ты чего, издева…
— Фальк — через «Ф»?
— Ага, как в слове «фуфло», — ответил я и положил трубку.
Девин перезвонил мне через час и сообщил, что Бини-Бэби я могу занести ему домой завтра вечером.
— Коди Фальк, возраст тридцать три года. Судимостей не имеет.
— Однако…
— Однако, — подхватил Девин. — Один раз его арестовали за нарушение судебного постановления о запрете приближаться к некой Бронвин Блайт. Пострадавшая от претензий отказалась. Арестован за нападение на Сару Литл. Пострадавшая отказалась от претензий, а затем уехала из штата. Числился в списке подозреваемых по делу об изнасиловании Анны Бернштейн, был вызван на допрос. Обвинения не последовало, поскольку пострадавшая отказалась подписать заявление об изнасиловании, отказалась от медицинского обследования и отказалась сообщить следствию личность нападавшего.
— Приятный парень, — сказал я.
— Ага, судя по всему, просто очаровашка.
— Больше ничего?
— Подростком имел проблемы с законом, но сейчас эти документы недоступны — по достижении совершеннолетия все опечатали.
— Ну, разумеется.
— А что, он опять кому-то жить мешает?
— Возможно, — осторожно сказал я.
— Не забудь перчатки, — сказал Девин и положил трубку.
2
Коди Фальк водил перламутрово-серый «Ауди-кватро», и в девять тридцать вечера мы с Буббой увидели, как он вышел из спортзала «Маунт Оберн». Его еще влажные после душа волосы были аккуратно причесаны, а из спортивной сумки торчал конец