Ты думаешь, что ради призрачного шанса отыскать уцелевшую Книгу Эйру я сунусь в дела магов?
— А что, не сунешься? — наигранно удивился дроу.
— Конечно, сунусь, — проворчала Жемчужина, сгоняя со своего стула Шу. — Но только после того, как ты расскажешь, за каким демоном ты сам хочешь влезть в эту историю?
Айзири довольно осклабился. Девочка его не разочаровала. Рей всегда умела услышать чуть больше, чем было сказано, но не всегда могла молчать об услышанном. Слишком прямолинейная, слишком упрямая, слишком похожая на ту, что он потерял. Если бы дроу верил в переселение душ, то он бы мог поклясться, что Её душа возродилась в теле маленькой, нескладной человечки с такими же серыми глазами. Но даже этим глазам не удалось разжечь огонь там, где раньше пылал пожар. Все перегорело: и страсть, и любовь, и нежность. О Ней теперь напоминали только ожоги, которые оказалось не под силу залечить даже времени. И все же, когда дроу смотрел в серые глаза Рей, ему казалось, что раны затягиваются.
Некромант позволил себе несколько секунд не отрываясь смотреть в глаза ректора, а потом улыбнулся еще шире и сознался:
— Хочу проверить, не наложили ли маги руки на один из артефактов Эйру.
Рей посмотрела в кристально честные глаза дроу и тяжело вздохнула. Связываться с дорвавшимися до артефакта магами не хотелось. Одно из правил, которые Жемчужина выработала для себя после продолжительного общения с магами, гласило: «Не становись между магом и властью». Древние артефакты обладали поистине колоссальной мощью, а сила — это власть.
Жемчужина еще раз посмотрела на Айзири. Дроу она доверяла абсолютно, и точно знала, что если бы некромант мог обойтись без ее помощи, то он и словом бы не обмолвился про храмовые катакомбы. Айзири был единственным магом, к которому Рей могла повернуться спиной, не опасаясь получить нож под лопатку. И знала, что Зир чувствует то же самое. И это подкупало.
Дроу стал для нее тем якорем, за который она цеплялась в любой шторм. Когда-то она даже была влюблена в него, но светлое чувство не пережило столкновения со снисходительной некромантской улыбкой и утопилось в стакане с ромом.
— Зир, хочу тебя попросить об услуге, — Рей откинулась на спинку кресла и заложила руки за голову.
— Какой, конфетка?
— Ты мне ломик не одолжишь? Крышку люка поддеть…
Рей зевнула. Айзири не любил откладывать дела в долгий ящик. Деятельный дроу успел не только спланировать каждый шаг на пути к котелку, но и выбрать время похода. Представив, что ей придется брать штурмом неприступный домик за три часа до рассвета, Рей снова зевнула.
Время обеда подкралось незаметно. Ректор дала себе слово не задерживаться у дверей в кухню и сразу идти в столовую. Слушать пересказ своих любовных похождений в исполнении Тильды не хотелось.
В столовой яблоку негде было упасть. Единственное свободное место оказалось за столиком госпожи Снот. Проректор ела в гордом одиночестве, Ирэн аккуратно орудовала ножом и вилкой, совершенно не страдая от отсутствия компании.
Оценив обстановку, Рей поняла, что не так уж и голодна, и уже развернулась, чтобы уйти, как сзади раздалось:
— Осторожно!
Его Высочество Инери споткнулся и не смог удержать поднос. Тарелки дружно звякнули и опрокинули свое содержимое на брюки ректора. Рей взвыла. Горячий бульон потек в сапоги, оставляя ожоги на коже.
— Госпожа ректор, — взволнованный голос принца раздался над самым ухом ректора. — Прошу прощения. Я не хотел.
— Целителя! — взвизгнула предприимчивая первокурсница и, не сводя глаз с принца, бросилась на помощь ректору, но была вовремя остановлена охраной.
— Не нужно целителя, — Инери пытался подхватить Рей на руки, но Жемчужина упорно сопротивлялась, стараясь не шевелить пострадавшей ногой. Ожог болел так, что темнело в глазах. — Я сам позабочусь о вас, — прошипел принц, все же подхватывая Жемчужину на руки.
И снова принц ощутил, как магия покидает его, и на смену ей приходит жгучий холод и пустота. Инери с трудом заставил себя сделать первый шаг. Жемчужина словно почти ничего не весила, но он чувствовал, что чем дольше он держал ее в руках, тем сильнее становился холод.
Его Высочество почти бежал, совершенно не заботясь о сохранности своей ноши. Рей отвечала ему тем же, стараясь не упасть и намертво вцепившись ногтями в плечи наследника. В мужском общежитии к визиту ректора отнеслись с философским равнодушием, адепты старших курсов и не такое видели, а на младшие курсы никто особо внимания не обращал.
В комнате Его Высочества в тумбочке возле кровати ждала своего часа эльфийская мазь от ожогов, сваренная, по словам длинноухих, без грамма волшебства. Оборотень распахнул дверь в свои комнаты и бросился в спальню. Устроив Жемчужину на кровати, он рванул на ней брюки. Ожог выглядел ужасно. Инери потянулся за мазью.
Зачерпнув чуть зеленоватый крем, он коснулся ожога. Рей выгнулась дугой от боли и закричала.
— Сейчас будет легче, — прорычал оборотень, едва удерживая Рей на кровати.
Мазь не торопилась впитываться, образуя на ожоге тонкую корку. Жемчужина потихоньку затихла. Крик перешел в тихие всхлипы. Инери отвернулся, он не мог смотреть, как плачет эта женщина. Принц ожидал всего чего угодно, но только не слез. Он ждал, что человечка, как всегда, расправит плечи, и, одарив его холодным взглядом поинтересуется какого демона ее притащили сюда, а не к лекарям. И Его Высочество уже приготовил ответ и букет цветов, но слезы… слезы испортили все. Инери никогда не страдал излишней щепетильностью, он убивал, пусть и не всегда своими руками, он пытал, он мог, не моргнув глазом, воткнуть кинжал Жемчужине в сердце. И право, это было бы легче, чем совладать с плачущей женщиной. Единственной женщиной во всем Шумане, которая могла забрать