Он положил руку ей на талию, уложил ее голову себе на плечо, погладил волосы и тихо попросил:
– Спи, моя родная!
У нее полегчало на душе, и она мирно заснула.
Он слушал ее легкое дыхание и даже не пытался заснуть, хотя дико устал сегодня и завтра ему предстоял такой же тяжелый день. Ему было по-настоящему страшно. Он начал понимать, что Таня не чета ему, что она известна. Если без нее не состоится выставка за границей, это многое значит. Наверняка она преуменьшила свою значимость, она вообще очень скромный человек. Может, просто не хотела его тревожить? А он-то ни о чем не догадывался, хотя и видел, что она пишет очень хорошие картины.
Душу всё больше одолевали впивающиеся, как колючки репейника, сомнения. А если она решит уйти от него? За рубежом так много соблазнов! У него же нет ничего, чтобы ее удержать. Он безумно любит ее, она позволяет ему любить ее, но не более того. Она никогда не говорила, что испытывает к нему какие-то глубокие чувства. Хотя ему очень хочется думать, что ее хорошее к нему отношение и есть любовь, но это вовсе не обязательно. Возможно, он, как и все люди, ослепленные страстью, лишь принимает желаемое за действительность.
Он прижался губами к ее виску и глубоко вздохнул. Да, любовь опасная штука. Но он благодарен судьбе за то счастье, которое она ему подарила. Но как будет больно, если Таня его оставит!
От этой мысли гнетуще сжалось сердце, и он крепче прижал ее к себе, будто она уже уходила, а он пытался ее удержать. Татьяна беспокойно заворочалась и жалобно всхлипнула под его тяжелой рукой. Он опомнился и ослабил медвежью хватку.
Первого октября вовсю лил унылый дождь, вполне соответствующий их подавленному настроению. Владимир сам отвозил Татьяну в город, предупредив накануне секретаршу. В семь утра бережно сложил в багажник УАЗика упакованные в тубы картины. Чемодан и сумку поставил на заднее сиденье.
Всю дорогу давал отрывистые указания:
– Вовремя ешь! Следи за здоровьем! Не перенапрягайся! Хорошенько высыпайся! Не знакомься на улицах – неизвестно, на кого нарвешься! – и море подобной ерунды.
Татьяна молча кивала головой, никак не комментируя его заполошные высказывания. Удачно миновав все возможные пробки, подъехали к дому Юрия Георгиевича. Их уже ждали. Владимир, разглядев их бравую команду, состоявшую из четырех мужчин и двух женщин, еще больше потемнел и сдвинул брови в одну суровую прямую линию. Переложил картины в подготовленный контейнер, где уже лежали тубы с холстами других членов группы, а чемодан с вещами – в машину профессора, где расположилась приветливо улыбающаяся Вера Ивановна.
Пора было прощаться. Обнял Татьяну за плечи и отвел подальше от шумной компании, с веселой надеждой готовившейся в дорогу.
– Будь осторожна, милая! – попросил сдавленным голосом. – И, ради Бога, возвращайся ко мне! Я без тебя не могу! – крепко, до боли, сдавил ее талию, лихорадочно притискивая к себе. Крепко поцеловал. – Звони мне каждый вечер на стационарный телефон, обязательно! Я буду ждать ровно в двенадцать ночи, ладно?!
Она кивнула, не в силах вымолвить в ответ ни слова. Как тяжело расставаться, хотя и знаешь, что это не навсегда.
Наконец Сергей пронзительно свистнул, напоминая, что все ждут лишь Татьяну. Владимир оторвался от нее и сделал шаг в сторону. Глотая слезы, она села на заднее сиденье к Юрию Георгиевичу, маша рукой оставшемуся на месте мужчине, пока он не скрылся из виду. Потом повернулась и невидящими глазами посмотрела перед собой, повторяя про себя его отчаянные слова, – возвращайся ко мне!
Неужели он боится того же, что и она? Надо было признаться ему, что давно его любит, наверняка тогда в его глазах не было бы такой безысходности. Вечером, когда будет ему звонить, обязательно скажет, что любит. Пусть так, как обычно говорят по телефону – небрежно и вскользь, но он обязательно поймет.
Они гнали машины без остановки, сменяя друг друга, почти двое суток. Татьяне пришлось вспомнить, что она тоже водитель и почти шесть часов провести за рулем. Когда прибыли в Хельсинки, был уже вечер третьего октября. Упав без сил в забронированном для нее номере отеля, проспала почти двенадцать часов. Проснулась и ужаснулась – стоял новый день. Звонить домой бесполезно: Владимир уже давно на работе.
В который раз пожалела, что сотовый бесполезен – село стояло в низине между высокими холмами и сигналы с окрестных вышек не проходили. Нужно строить отдельную вышку, а кому хочется зря тратить деньги? Ведь жителей в Охлопкове совсем немного.
Вечером, с трудом высчитав, что разница по времени составляет три часа, позвонила ровно в девять. К ее удивлению, их домашний телефон был занят. Она пыталась дозвониться полчаса, но бесполезно.
Удрученно отключила сотовый, не понимая, что произошло. С кем Владимир мог так долго говорить, да еще зная, что она должна позвонить в это, назначенное им самим, время?
На следующий день ровно в девять к отелю подъехал серебристый фургон с логотипом частной художественной галереи. Они дружной компанией разместились в его внутренностях и приехали в довольно просторное помещение. Один зал был полностью предназначен для выставки российских художников.
Мужчины начали решать, кто где что развешивает, стараясь оттяпать себе наиболее выигрышные местечки. Татьяна слушала молча, не вмешиваясь. Разгоревшийся спор властно прекратил Юрий Георгиевич, указав каждому его зону. Владелец галереи, худой длинный финн с непроизносимым именем и еще более непроизносимой фамилией, вертелся вокруг художницы, назойливо предлагая помощь на ломаном английском языке. Илья с Виктором понимающе переглядывались и с намеком подмигивали Татьяне, когда хозяин отворачивался.
Во время обильного обеда в ближайшем ресторане парни подначивали раздосадованную их глупыми шутками девушку:
– Не тушуйся, дорогая! Одна твоя улыбка – и дело в шляпе! – И дурашливо завздыхали, воздев к потолку глаза и руки. – Ну, почему мы не женщины? Насколько же им легче живется за крепкими мужскими спинами!
Татьяна сердито посмотрела на балаболов. Ссориться не хотелось, но настроения поддерживать их дурацкие вымыслы тоже не было. Разрезвившихся учеников призвал к порядку Юрий Георгиевич.
– Хватит, мальчики! – одного его строгого тона хватило, чтобы шалуны выпрямились и приняли благообразный взрослый вид. – Татьяна почтенная замужняя дама, видели ее мужа? Порядочный человек!
Он скептически посмотрел в сторону молодых художников, и те сразу поняли, что они под эту благородную категорию не подпадают. И ехидно добавил:
– А что касается возможности пожить безбедно за широкой мужской спиной, то не завидуйте, у вас тоже есть шансы. Часть владельцев галерей, в которых мы будем размещать картины, гм-м…, не совсем привычной для нас ориентации. Так что почаще хихикайте, так, как сейчас, и успех вам гарантирован! – И он коварно подмигнул.