бы и на тебя, Ярдара, Ёкулева сына,
Все князья и бояре, русы и хазары, мужи и жены,
И красные девицы, и старые старцы, и все добрые люди
Так бы любовались, и радовались, и кланялись, и ни в чем не перечили.
Дощечки вращались в ее руках, сотканная часть пояса все удлинялась, Заранка пятилась от стены, продолжая бормотать:
Как пойду я на восточную сторону,
А в той ли восточной стороне
Сидит туча грозная, с громами и молниями,
Так я, Ярдар, Ёкуев сын, войду в тучу грозную,
Покроюсь громом гремучим да огненной молнией,
И как грозна грозная туча да молния огненная,
Так бы и я, Ярдар, Ёкулев сын, был против ворога моего,
И черного, и русого, и белого, и рыжего, и молодого, и старого,
На белой заре, в темной полночи, на молодом месяце, на старом месяце,
И боялся бы, и бежал бы от меня ворог в леса дремучие, в болота зыбучие…
Глядя на месяц в небе, Заранка не смотрела по сторонам, но чувствовала, как по бокам ее стоят они – две старые слепые старухи, имеющие один на двоих глаз, и тот лишь в ночи полнолуния, раздающие людям счастье и несчастье сообразно тому, какой стороной упадет осиновая щепка…
Но чья же воля заставляет ту щепку упасть так или иначе?
Любой дрожал бы от ужаса, чувствуя вплотную к себе эти две тени. Их невидимые руки двигали руками Заранки, вращающими ткацкие дощечки. Но Заранка не боялась. За спиной у нее стояла еще одна тень – легкая и белая, как летний туман над полянами. Та, что была ею и в то же время другой, та, что была ее собственным отражением в водах, разделяющих белый свет и темный свет. От их недолгого совместного пребывания на этом свете у Заранки не сохранилось никаких внятных воспоминаний, кроме одного: ощущения, что некая «вторая я» все время находится рядом и не даст злу подкрасться со спины.
* * *
От нетерпения Заранке плохо спалось, и утром она поднялась даже раньше обычного – и раньше матери. Ей предстоял неблизкий путь, а поросенок сам себя не покормит и навоз не вынесет. На кур и вовсе надежды никакой. Когда Огневида вышла, зевая, к корове, куры уже бродили по двору, а Заранка гнала коз на опушку. Свинья Мышка бегала за нею, как собака.
– Я пойду, да? – Заранка остановилась перед Огневидой.
– Приготовила?
Огневида оглядела дочь: та явно нарядилась для похода в город. Новая сорочка, вздевалка, коса тщательно расчесана и заплетена, на красном очелье серебряные кольца – подарок зятя-кузнеца к тому дню, когда на нее надели поневу. Девка хоть куда – если не знать, что она задумала. Прямо невеста. Огневида невольно залюбовалась ею – округлое лицо с миловидными чертами, розовые мягкие губы, голубые невинные глаза. Если бы не самоуверенность, граничащая с бессердечностью, которая так ясно светит сквозь эту красоту, что совсем ее затмевает.
Ведуница помедлила, вздохнула. Другая бы мать сразу запретила и думать о таких дурачествах – и была бы права. Но Огневида знала: ее силам понадобится наследница. Выбирает не она, выбирают суденицы. А чтобы они смогли сделать выбор, надо каждой дать проявить себя. Мирава разумна, но с Темным Светом водиться не хочет. Остается Заранка – та из пары близнецов, что задержалась на белом свете, когда другая ушла. Нужно дать ей показать, годна ли для дела. Лучше бы выдать ее сперва замуж… но время уже пришло. Сперва Амунд с его войском, потом Азар-тархан – судьба не хочет ждать. Веретено стало быстрее вращаться в руках небесных прях, и Огневида не знала, к чему протянутся эти нити. Заранка думает, что знает. Только вчера она призналась матери, что именно ей баба Светлоча передала кое-что из того, чем владела – а думали, что не передала никому. Огневида не оправдала бы своей славы, если бы встала на пути у судениц, которые, похоже, избрали себе новую посланницу.
– Ступай. Да сразу к воеводе не лезь, иди к Мираве, она придумает, как дальше быть. Там хазары, а они нас не знают – подумают про злые чары, как бы не вышло беды.
Говоря это, глядя в лицо дочери – одновременно невинное и самоуверенное, Огневида вдруг осознала: беда ходит где-то рядом. Но пытаться остановить Заранку – поздно. Она уже пробудила судениц, веретено вращается, его не остановить.
Поклонившись, Заранка пустилась к реке, где начиналась тропа на Тархан-городец. Свинья Мышка бежала за ней.
– Старые старухи, Макоши помощницы! – Огневида подняла глаза к небу, чувствуя, как все сильнее стискивает сердце тревога. Хотелось пуститься вслед, но она знала: не догнать. – Это вы ее в путь снарядили, так вы и приглядите за ней. Мне больше ее крылом не укрыть, выросла доченька…
Дорогу в Тархан-городец Заранка знала хорошо – сколько раз по ней ходила. Мышка то сновала где-то вокруг, то останавливалась порыться в земле и похрустеть чем-то. День был ясный, жара постепенно сгущалась, стрекозы с голубыми длинными тельцами висели над осокой в реке, будто паря на волнах влажного тепла. Пролетел спугнутый Заранкой лунь – не то полевой, не то болотный. Перекликались овсянки, трясогузки, луговые чеканы, иволги. Заранка шла не торопясь, чтобы не взмокнуть под вздевалкой – а то явишься в город, потная и красная, будто репу полола. Туго свернутый заговоренный пояс лежал у нее за пазухой. Неся этот дар, Заранка себя чувствовала сродни богиням. Именно такая помощь сейчас нужна Ярдару. Но она отдаст ему пояс, только если он примет ее условие и подтвердит это хотя бы перед Миравой и Ольрадом. А нет – пусть справляется как знает. Заранка упрямо поджала губы. Чувствуя за спиной двух старых старух, она знала, что своего добьется. Ярдар достанется ей, она станет воеводшей, к изумлению всей волости и зависти всех девок и молодух. И уж тогда она обретет такую силу, что затмит даже мать и бабу Светлочу. О ней будут рассказывать предания: о девушке из Крутова Вершка, что благодаря отваге и мудрости обрела знатного мужа-красавца и стала госпожой десяти весей и городков. Ярдара, конечно, нельзя приравнять к настоящему князю, Дажьбожьему внуку, но Веденецкой волости он приносит жертвы за всех, то есть почти как князь. А к тому же сам хорош, словно месяц ясный.
Тропа отошла от берега Упы и свернула в