Не на что… На миг ему захотелось плюнуть на всё. Прикончить угрозу в лице Эта, сравнять с землёй всё, до чего дотянется, выпустить призрачное пламя. Почему нет?
В конечном итоге его душа сама сунула голову в эту петлю, не удосужившись ни поговорить с ним, ни даже посоветоваться с Ири, которая, кажется, ей покровительствовала. Она не могла не догадывается, что подписывает одному из них приговор. С чего он должен умирать за неё? Ижен знал её всего два дня; он не говорил тех таинственных слов, которые сделали бы их настоящей парой. Вывод — драконы не умирают от потери души при таких обстоятельствах.
И да, он хотел жить.
Только вот снова пережить то чувство потери, что обрушилось на него от разрыва связи, он хотел ещё меньше.
— Ладно, — сказал Эт. — Полечу, пожалуй. А ты… не срывайся. Понимаю, что злишься, но она вряд ли так уж виновата.
— Спасибо, — сухо сказал Ижен и задумчиво посмотрел вслед уходящему Эту.
Они с Ири были… приятными существами. Они могли бы быть союзниками. Или даже приятелями.
В другой жизни.
* * *
Дверь за Чёрным негромко затворилась, и они остались одни.
Ижен внимательно посмотрел на свою душу. Та стояла спокойная, даже равнодушная, и разглядывала нечто неведомое на противоположной стене. Он не мог понять, что она чувствует, поскольку там, где ранее была их связь, зияла холодная, колкая пустота. Тем не менее, даже со стороны было очевидно, что на Гун накатила апатия — возможно, куда более сильная, чем та, что владела его сердцем.
У Ижена в груди зародилось недовольное рычание. Ему вспомнились слова Лаари: "Когда будешь развлекаться с по-настоящему интересными тебе игрушками, всегда помни о пределе прочности. Он есть у любого разума. За этим пределом от существа остаётся лишь оболочка, оно теряет весь свой неповторимый вкус. Суть искусства погонщика — в способности сломать, но не до конца. Всегда помни об этом, потому что самые лучшие куклы, сколь бы ни казались сильными, по сути своей очень хрупки — как и всё истинно прекрасное".
Интересно, насколько далека Гун от этого самого предела? Так ли легко даётся ей роль безвольной куклы в этой игре? Ижену не нравилась её отстранённость. Казалось, что бы он сейчас ни сделал с ней — она примет это спокойно и равнодушно.
Признаться, в его арсенале было несколько способов вывести девушку из ступора, но только один из них не включал в себя членовредительства. И соответствовал его желаниям, коль уж на то пошло.
Он поцеловал её. Жестко и страстно, вкладывая в этот жест волнение, и злость, и… нечто иное, что, кажется, начинал чувствовать по отношению к ней. Она ответила не сразу, но в итоге всё же потянулась навстречу, тихонько простонав. Ижен с облегчением почувствовал, как их связь бьётся между ними, понемногу возвращаясь.
Вот так… так правильно.
Ижен планировал отстраниться сразу, правда. Проблема в том, что она на него действовала, как идеальный афродизиак — и, кажется, это было взаимно. Потому он позволил себе немного увлечься, наслаждаясь вкусом, запахом и какими-то отчаянными — как в последний раз — поцелуями.
Это самое увлечение едва не переросло в весёлые акробатические этюды на низеньком удобном диванчике. При других обстоятельствах (не имей местные слуги раздражающую привычку входить невовремя, например) тем бы дело и кончилось. Однако, раздавшиеся в коридоре незнакомые шаги отрезвили Ижена, и он нехотя отстранился, с удовольствием рассматривая раскрасневшуюся, тяжело дышащую душу. Она была прекрасна, если честно: чуть вьющиеся волосы, рыжие, как огонь в камине, разметались по тёмно-синей обивке; высокая грудь судорожно вздымалась; следы его поцелуев ещё не успели истаять на белоснежной, похожей на молоко коже; тёмно-оранжевые глаза смотрели прямо на него. В её взгляде теперь было много всего, но не равнодушие.
Вот и хорошо.
— Я думала, предполагалось, что мы поговорим, — сказала она с придыханием.
— Признай, — усмехнулся Ижен. — У нас как-то не складывается с разговорами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она сдавленно фыркнула.
— Это точно, — пробормотала Гун.
Они умолкли, когда служанка заглянула в зал. Моргнула. Охнула. Скрылась.
Ну, хоть на это ума хватило.
— Думаю, нам имеет смысл найти место потише, — сказал Ижен. — И… поговорить.
Ну да, потом можно будет и поговорить.
— У меня, — тут же предложила душа, понимающе усмехнувшись.
Больше они не не сказали ни слова — по крайней мере, до тех пор, пока не откинулись на подушки в её кровати.
— Знаешь, — протянула она. — В свете всего, что между нами произошло, у меня есть вопрос. Обычно, конечно, его задают раньше, но…
— Спрашивай уже, — усмехнулся он.
— Может, познакомимся? Моё имя — Гун. Данное родителями имя — Чигунири.
Н-да… Если подумать, обычно с этого действительно начинают.
— Моё имя — Ижен.
— Ижэ? — переспросила она неуверенно.
— Ну да, — согласился он покладисто. До Ижена уже дошло, что его имя слегка длинновато по местным драконьим стандартам. Повезло ещё, что ему хватило ума не представиться полным именованием, дарованным Лаари. Пожалуй, от "Ижеени" местные и вовсе впали бы в долговременный ступор.
Вообще, странно получается. Он и раньше замечал, что имена знатных драконов состоят из двух-трёх звуков, но никогда не думал, что это настолько важное правило. Интересно, почему отец не дал никому из них короткого имени? Было ли это попыткой пойти против правил Предгорья — или ещё одним способом подчеркнуть их неполноценность? Как ни неприятно, Ижен поставил бы на второе.
— Я… мы так и будем молчать? — душа повернулась и внимательно посмотрела на него.
— Сначала убила меня своими словами, а теперь хочешь поболтать? — уточнил Ижен с насмешкой и довольно отметил, как дёрнулись от боли её губы, а по лицу пробежала тень.
— Я сделала, что должна была, — сказала она спокойно. — Но ты ещё можешь… выбирать.
— Между твоими и своими клятвами? Между нашими жизнями? Спасибо сердечное. Всю жизнь мечтал, — злость всё же прорвалась в его голос.
— Таковы обстоятельства, — сказала она спокойно. — С тем, кто мы, с тем, на чьей мы стороне, другое невозможно. Но… ты ещё можешь отказаться от меня.
— Спасибо за совет, — отбрил он насмешливо. — Как только решу воспользоваться им, ты узнаешь первой.
Они помолчали.
— Ты не шутил, так ведь? — вдруг сказала душа. — Что твой отец убьёт тебя, если узнает?
Ижен не стал отвечать, но она, конечно, и так всё поняла.
— Кто он? Как его зовут? Почему…
— Ты ведь не рассчитываешь, что я отвечу, правда? — уточнил он.
— Но…
— Хватит, — он перекатился и навис над ней, жёстко глядя в глаза. — Слушай меня сейчас очень внимательно, девочка: ты достаточно натворила, и мне теперь придётся разгребать последствия. Не лезь в это больше. Я серьёзно. Не используй парность как оружие, не предавай меня. Если ещё ты будешь интриговать у меня за спиной, мне не выплыть — это раз. Второе… чем глубже ты увязнешь, тем больше шанс, что станешь случайной жертвой. Предоставь эту игру мне, хорошо?
Она опустила глаза.
— Моя семья, служение и родина…
— Не думаешь, что уже умерла за них? — уточнил он холодно. — Клятва сказана, и твоя жизнь принадлежит теперь не им, а мне. Скажешь, это не так?
Она поджала губы, но не стала возражать. Хороший знак.
— Послушай, — продолжил он спокойно. — Я свяжусь с этим вашим Исом Ледяным. Я попытаюсь спасти тебе жизнь. Но взамен ты поможешь мне и ответишь на мои вопросы.
Она дёрнулась.
— Я не стану предавать…
— Никто не просит у тебя предательства. Я хочу, чтобы ты ответила на очень простые вопросы о том, что знают все драконы. И никому не рассказала о моей неосведомлённости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Гун, помедлив, кивнула.
— Я должна поклясться стихией…
— Ты — моя душа. Достаточно обещания.
Пару мгновений они смотрели друг другу в глаза. Потом Гун медленно кивнула, и её эмоции обволокли его, доказывая: она искренне собирается выполнить своё обещание.