Читать интересную книгу Закон волка - Андрей Дышев

— Вы тоже вкладывали деньги в «Милосердие»?

— А как же! Конечно, конечно. Никогда, ничего и никуда не вкладывала, а в «Милосердие» — сам Бог велел. Я знала, что Эльвирочка не обманет свою учительницу. А видите, как жестоко поступили с ней?

Омоновцы быстро расчищали подступы к главному входу, крики тающей прямо на глазах толпы становились все слабее и слабее, и над кладбищем снова поплыла музыка Вивальди. Мы с учительницей дошли до бокового выхода, с которого уже сняли оцепление, а оттуда — до автобусной остановки.

* * *

Леша, что меня приятно удивило, ровно в одиннадцать тридцать стоял под башенными часами железнодорожного вокзала — в том месте и в то время, которые я указал в записке.

— Ты исправляешься, — сказал я ему, пожимая руку.

— Ну, рассказывай! — нетерпеливо проговорил Леша. — Народ только и обсуждает похороны. Говорят, там даже было небольшое побоище?

Мы медленно шли к стеклянному «барабану» автостанции. Я думал не о побоище.

— Он тысячу раз прав, — сказал я. —Кто?

— Тот певец, который утверждал, что мы живем в стране дураков.

— Ты только что это понял? — усмехнулся Леша.

Пронзительно горланя, уличная торговка предлагала пирожки с картошкой. Я почувствовал, как в желудке засосало, но не остановился рядом с ней.

С платформы на привокзальную площадь хлынул поток приезжих. Это были белокожие люди с отпечатком настороженности на лицах. К ним, словно волки на стадо баранов, кинулись «жучки», позвякивая ключами от автомашин.

— Кому на Ялту, Алушту, Гурзуф?

— Судак, Феодосия, с ветерком!

— Десять человек беру на Ялту, Алушту. Уже отправляемся! Совсем недорого!

— Одно место на Евпаторию!..

Кое-кто шарахался от частников как от прокаженных, кто-то проявлял интерес и прикидывал цену. Те, для кого отпуск только начался, с деньгами расставались легко.

— По кружке пивка? — предложил Леша.

— С удовольствием.

На солнце наползла тучка, и сразу повеяло прохладой. Мы с Лешей окунули губы в пену. Пиво пахло морем и протухшей рыбой. Я почувствовал, что уже успел соскучиться по морю, по своей даче, по Старой крепости. По Анне.

— Ну, чего молчишь, словно пива в рот набрал? — скаламбурил Леша. — Там тебя случайно дубинкой по горбу не огрели?

— Нет, пронесло.

— Жалко людей. Особенно стариков. Копили, копили себе на старость, потом поменяли деньги на акции, стали подсчитывать прибыль, мечтать о новой одежонке, обуви, и вдруг — на тебе! Все надежды вместе с Милосердовой ушли в могилу. Представляешь, сколько в той могиле людской надежды и веры в будущее?

Мне понравилось это сравнение.

— Ты, наверное, к самой могиле не смог протиснуться? — спросил Леша.

— Смог, — ответил я.

К нам ковылял какой-то ободранный бомж с безобразным лицом. «Сейчас деньги станет просить», — понял я, вспоминая, в каком кармане у меня лежат купюры помельче.

— И фотографию Милосердовой видел? — удивился Леша.

— Да я рядом с гробом стоял! — похвастал я.

— И как, интересно, эта наркоманка выглядела при жизни?

— Нормально. Вполне симпатичная девочка… Только не Милосердова меня сейчас волнует.

— А кто же?

Я отпил глоток и, не дожидаясь, когда бомж станет вымогать деньги, протянул ему смятую купюру.

— Кто волнует? — переспросил я. — Та, кого на самом деле сегодня похоронили.

24

Конечно, я пижон. Я люблю выглядеть эффектно. Мне нравится удивлять людей, огорошивать их каким-нибудь неординарным поступком. Но в данном случае я вообще не думал о том, какое впечатление произведу на Лешу. Я сам был шокирован неожиданным выводом, к которому пришел. Так, оба пребывая в шоке, мы сидели на бордюре у «барабана» автостанции и с деланным вниманием изучали днища своих пивных кружек.

— Так, значит, что ж это получается? — наконец выдал Леша.

— Помнишь, мы перечисляли людей, которым была бы выгодна смерть Милосердовой? — спросил я. — Мы назвали несколько имен, но самого главного человека забыли. Смерть Милосердовой выгоднее всего была самой Милосердовой, потому что смерть — блестящее, ни с чем не сравнимое по убедительности алиби. Мертвому деньги не нужны, он в могилу с собой их не унесет. И Эльвира Леонидовна приговорила саму себя к высшей мере. Сегодня с почестями, музыкой Вивальди, под плач тысяч осиротевших вкладчиков она похоронила свое имя, свой образ, имидж преуспевающей бизнесменши, которая намеревалась сделать человечество богатым и счастливым.

— Ты уверен, что гроб был пустым?

Я взглянул на Лешу как на человека, который нарочно прикидывается дурачком.

— Неужели ты не догадываешься, кого в нем похоронили? — спросил я.

Леша смотрел на меня, губы его силились произнести имя, но он боялся ошибиться.

— Да— Да, — пришел я ему на помощь. — Смелее, не надо шептать по буквам. Похоронили ту самую девушку-наркоманку, Татьяну Васильеву, которую убили и обезобразили на Диком острове. А Милосердова, дружище, живет, здравствует и пересчитывает свой капитал.

— Ты говоришь страшные вещи.

— А страшные вещи уже стали нормальным атрибутом нашей жизни. Пора привыкнуть к ним и даже чувствовать дискомфорт, когда долгое время не происходит ничего страшного.

Леша пытался понять, шучу я или говорю серьезно.

— И кто, по-твоему, это сделал?

— Организатор и идейный вдохновитель преступления — Эльвира Леонидовна. Она, полагаю, щедро заплатила убийце, который растерзал ее светлый образ. В тот день, девятнадцатого августа, она, несомненно, на яхту не поднималась и скорее всего вообще была далеко от моря. Пассажирами «Ассоли» были только два человека — Татьяна и ее любовник, поставлявший ей наркотики. Они отправились на Дикий остров — место достаточно безлюдное, но рядом с которым в тот день ловил крабов один болван по имени Кирилл. Возможно, любовник предварительно накачал Татьяну омнополом, подавив ее волю, после чего на живописном берегу расколол ей булыжником череп.

Леша вскочил с бордюра и принялся ходить передо мной взад-вперед, беспрестанно плюясь, словно только что прожевал пучок полыни.

— Но кто, кто первый поднял шум, что убили Милосердову? — нервно выкрикнул он. — При чем тут вообще Милосердова, если убили совсем постороннюю девушку? Откуда всплыло имя Эльвиры?

— Слушай дальше, — как ни в чем не бывало ответил я. — Убийца раздевает труп Татьяны, нечаянно обронив на камни «фенечку», ее выпачканные в крови шорты и майку топит в море, а тело переносит на борт яхты. Он идет по грудь в воде, отмывается сам и отмывает свою несчастную жертву. На борту он надевает на тело заранее приготовленный костюм Милосердовой, в карманах которого могли быть документы, в том числе и паспорт. Белую накидку Эльвиры он подкидывает мне в лодку, которую сталкивает в воду.

— Чудовищно, — произнес Леша. — Все это выглядит очень правдоподобно. Я хорошо представляю, как все это было, и не вижу несостыковок. — Он сделал паузу. — Ты кого-нибудь подозреваешь?

— Я не только подозреваю. Я почти с уверенностью могу назвать имя убийцы.

— Блеск! — Леша восхищенно покачал головой. — Ты превзошел самого себя. Я в восторге… И ты можешь назвать мне этого человека?

Я колебался. Фамилия Моргуна ничего Леше не скажет — он не был знаком с ним и мог видеть начальника лодочной станции лишь эпизодически, случайно. Зато теперь, назови я его, Леша при любом удобном случае станет пялиться на Диму, как на экзотическое животное. А это может насторожить и даже спугнуть Моргуна.

— Пока нет. Боюсь ошибиться. Я суеверный.

— Но скажи хотя бы, кто он? Откуда? — настаивал Леша. Я распалил в нем любопытство.

— В некотором роде мой давний приятель. Леша кивнул.

— Я догадываюсь, о ком ты. Тот белобрысый мент. Володя, кажется, его зовут?

Я отмахнулся, словно прогонял от себя бешеную пчелу.

— Ты что, спятил? При чем тут Кныш? Леша усмехнулся краешком губ.

— Странно, что ты думаешь иначе. Я уверен, что не ошибаюсь.

— Глупость какая! — поморщился я. — С какой стати Кныш должен убивать эту девчонку?

— А с какой стати следственная бригада закрыла дело? Значит, милиция и Милосердова действуют заодно. Ты думаешь, что, имея такие огромные бабки, ей трудно купить с потрохами твоего лейтенанта?

— Да, ей нетрудно нанять киллера, но что ты привязался к лейтенанту?

— Подозрительный он парень, вот в чем дело, — ответил Леша.

Такой разговор мне не нравился. Мне вообще не нравился всякий разговор, который крушил во мне какие-либо устоявшиеся убеждения. В этом смысле работать в одиночку намного легче — никто не сбивает с толку.

Пока мы ехали в автобусе, я недолго думал над словами Леши и незаметно уснул. Где-то в районе Грушевки, когда мы мчались уже не по унылой степи, а среди пологих покрытых лесами гор, Леша растолкал меня и сунул мне под нос газету.