Дарнелл остановился как вкопанный.
— Лебэй? Ролли Лебэй?
— Да, именно у него.
— Военный? Демобилизованный?
— Да.
— Иисус Христос, ну конечно! Он лет восемь пригонял ее с регулярностью будильника, поставленного на шесть часов, а потом перестал. Давным-давно. Вот уж кто был ублюдком. Если бы ты налил кипящей воды в его ублюдочную глотку, то он выплюнул бы тебе кубики льда. Он не мог ужиться ни с одной живой душой!
Он крепче сжал мое плечо.
— Твой друг Каннингейм знает, что жена Лебэя покончила с собой в его машине?
— Что? — спросил я, изобразив удивление — мне не хотелось, чтобы он знал о моей излишней любознательности и о разговоре с братом Лебэя. Я боялся, что Дарнелл поделится полученной информацией с Эрни и сообщит ее источник.
Дарнелл рассказал мне всю историю. Сначала дочь, потом мать.
— Нет, — сказал я, когда он закончил. — Я уверен, что Эрни ничего этого не знает. Вы собираетесь рассказать ему?
Глаза опять оценивающе сузились.
— А ты?
— Нет, — ответил я. — Не вижу причин делать это.
— Я тоже. — Он открыл дверь, и пыльный воздух гаража показался мне почти освежающим после прокуренного помещения. — Будь я проклят, если он не был порядочным сукиным сыном, этот Лебэй. Я надеюсь, сейчас он выворачивается наизнанку в аду. — Его губы на мгновение сжались в злобную ухмылку, а затем он взглянул туда, где на стоянке номер двадцать должна была находиться Кристина, сияющая новой антенной и половиной решетки. — Эта сука вернулась, — сказал он и посмотрел на меня. — Говорят, плохой пенни всегда возвращается, да?
— Да, — сказал я. — Кажется, так.
— Ну, пока, детка, — сказал он, доставая свежую сигару. — Передай от меня привет своему папе.
— Обязательно.
— И скажи Каннингейму, пусть он одним глазом поглядывает за этим панком Реппертоном. По-моему, он из тех, кто долго держит зуб.
— По-моему, тоже, — сказал я.
Идя к дальнему выходу из гаража, я остановился на минуту, чтобы еще раз бросить взгляд на Кристину — но после яркого света она была не более чем тенью среди теней. «Плохой пенни всегда возвращается», — сказал Дарнелл. Эта фраза преследовала меня всю дорогу к дому.
15. ФУТБОЛЬНЫЕ НЕСЧАСТЬЯ
Начались занятия в школе, и неделю или две ничего особенного не происходило. Эрни не узнал о моем приезде в гараж, и я был доволен. Не думаю, что это была бы радостная для него новость. Дарнелл, как и обещал, держал рот на замке (может быть, по своим причинам). Однажды вечером, когда Эрни был в гараже, я позвонил Майклу и сказал ему, что Эрни кое-что сделал с машиной, но до ее официальной регистрации было еще далеко. Я предположил, что Эрни больше пускал пыль в глаза, чем работал на самом деле. Майкл воспринял это известие с удивлением и облегчением. Он как будто успокоился… но ненадолго.
Эрни изредка появлялся в поле моего зрения. Я мельком видел его в холле, у нас были общие уроки по трем предметам, а иногда он заходил к нам после школы или в уик-энды. Временами мне казалось, что ничего не изменилось. Однако у Дарнелла он бывал намного чаще, чем в моем доме, а по пятницам вместе с Джимми Сайксом ездил в Филли-Плэйнс, где находился парк разбитых автомобилей. Там они по указанию Дарнелла выбирали малолитражки и спортивные машины, такие как «камаро» или «мустанги» с их покореженными корпусами и выбитыми стеклами, и грузили их на трейлер с платформой для скота. На нем они отправлялись в гараж, чтобы на заднем дворе сбросить свежие автомобильные обломки.
Приблизительно тогда же Эрни повредил себе спину. Травма не была серьезной — или он притворялся, — но моя мама сразу заметила, что с ним что-то не так. Он пришел к нам в воскресенье посмотреть матч с участием Филли и застал нас в тот момент, когда мы наливали по третьему стакану мандаринового сока. Мама сидела на диване рядом с отцом, читавшим журнал. Она взглянула на него и, поздоровавшись, сказала:
— Эрни, ты прихрамываешь.
Меня поразило неожиданное выражение, на секунду или две застывшее на лице Эрни, — испуганное, почти виноватое. Может быть, так мне почудилось. Во всяком случае, оно быстро исчезло.
— Наверное, потянул спину позавчера за городом, — сказал он, налив стакан мандаринового сока и протянув его мне. — Мы уже почти погрузили на платформу последний разбитый «мустанг», когда из-за Джимми Сайкса он чуть не скатился обратно. После этого нам пришлось провозиться два часа, чтобы поставить его на место. Если бы не Сайкс, то все бы обошлось.
Его объяснение показалось мне сложным для простого растяжения мышц, но я снова мог ошибаться.
— Тебе нужно больше заботиться о своей спине, — строго сказала мама. — Господь…
— Мам, мы можем посмотреть игру?
—..дает нам только одну спину, — закончила она.
— Да, миссис Гилдер, — принужденно сказал Эрни.
В комнату не спеша вошла Эллани.
— У нас есть еще сок или вы вдвоем все выпили?
— Слушай, ты можешь не мешать? — взвыл я. В матче была спорная ситуация, и я ее пропустил.
— Не кричи на сестру, Дэннис, — пробормотал отец откуда-то из глубин журнала «Хобби», который сосредоточенно изучал.
— Элли, там еще много осталось, — сказал ей Эрни.
— Иногда, Эрни. — сказала ему Эллани, — в тебе просыпается что-то почти гуманное.
— Почти гуманное! — прошептал мне Эрни, явно готовый пустить слезу благодарности. — Ты слышал, Дэннис? Почти гуманное!
Возможно, это мои домыслы — или даже фантазии, — но я думаю, что его юмор был натянутым и неестественным. Во всяком случае, тема его спины была забыта, а хромота осталась и не исчезала всю осень.
* * *
Я сам был довольно занят. Мои отношения с симпатичной болельщицей прервались, но я находил, с кем и куда пойти в субботние вечера… если не слишком уставал после постоянных футбольных тренировок.
Тренер Пуффер не был негодяем, как Уилл Дарнелл, но и подарком тоже не был: как половина школьных тренеров в небольших городках Америки, он в своей педагогической практике следовал методике Винса Ломбарди, главное наставление которого заключалось в том, что если победа не была всем, то она была единственной стоящей вещью. Вы бы удивились, узнав, как много людей верят в подобную чушь.
За лето, проведенное в работе на «Карсон бразерс», я не потерял спортивной формы и, думаю, мог быть неплохим капитаном команды — если бы был выигрышный сезон. Но к концу третьей школьной недели — когда мы с Эрни оказались рядом с местом для курения за магазином и попали в безобразную стычку с Бадди Реппертоном — мне было достаточно ясно, что сезон не будет выигрышным. Тренер Пуффер никак не хотел уживаться с такой перспективой, потому что за десять лет пребывания в тренерской лиге он не имел ни одного проигранного сезона. В тот год тренеру Пуфферу предстояло познать горечь смирения. Этот урок дался ему тяжело… и в такой же мере он был нелегок для нас.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});