Читать интересную книгу Блуд на Руси - Анатолий Манаков

Это с большим вредом чувствовали многие из иностранцев, особливо нанимавшиеся в Русскую службу: сверх всяких своих ожиданий, они видели, что их подчиненные, смотревшие простачками, так провели их, что само они не в силах себя выручить, а должны обращаться к ним же с просьбами и позволить им руководить собою. По той же причине случалось, что многие иноземцы, ездившие в Россию и судившие о русских поверхностно, в таких дурных чертах изображали их рассудок. Зато другие никогда не видевшие России и изучавшие русских только по их поступкам и переговорам, как, например, Пуффендорф в жизни Карла Густава, и другие, сколько они ни жалуются на их ложь и плутовство, однако ж не отказывают в похвале, следующей их рассудку и остроумию.

Впрочем, все это не могло не обуздать жадности русских, ни помешать продолжать по-прежнему тайное воровство в казенных доходах и притеснение подданных, особливо когда ещё походило на то, как будто Петр тогда только наказывал подобные преступления, когда хотел придраться к преступнику по скрытым причинам. Потому что большие преступники, не раз уличенные в самом крупном грабительстве, как, например князь Меньшиков, великий адмирал Апраксин и все, принадлежащие к ним, всегда находили способы укрощать его неудовольствие значительными пожертвованиями и получать его прощение.

Но в последнем году своего царствования казалось, что он совсем вышел из терпения и решился наказывать по строгости законов всех и каждого, несмотря на лицо, кого только поймают в казенных кражах. Для того он с особенным старанием занимался розыскными делами, сам прочитывал до конца все бумаги и отвел Главному Фискалу Мякинину, хотя и честному, но очень строгому человеку, особенную комнатку у себя во дворце, недалеко от своей спальни, чтобы поживее сноситься с ним. Когда упомянутый Фискал спросил его: отсекать ли ему только сучья, или наложить топор и на корень? - он отвечал, чтобы искоренял все до-тла, так что, если б Петр I прожил ещё несколько месяцев дольше, то, по-видимому, пришлось бы услыхать о многих и великих казнях.

Иоганн Готтгильф Фоккеродт

прусский дипломат, секретарь

посольства в России в 20-30 гг. XVIII века.

Показание № 59

Все вредное, все бедственное для России в последние два с половиной столетия имело главным источником, главною причиной закрепощение крестьян. В России, конечно, многие признавали несправедливость рабства в нравственном и христианском смысле; многие находили даже, что оно вредно и в хозяйственном отношении. Но весьма немногие следили за всеми многоразличными последствиями, которые оно имело для характера народного, для нравственности народной, для понятия о праве, о правде, о справедливости, для понятия достоинства человека и гражданина...

В иных государствах, несмотря на чисто монархический образ правления, образовалось и существовало в народе чувство и понятие законности. Сего чувства, сего понятия не было и нет в России. Произвол, произвол, везде и во всем - вот главный, преимущественный инстинкт русского человека. С теми нравами, с теми обычаями, с теми привычками, кои возникли в русском народе при существовании рабства, можно ли было ожидать какого бы то ни было здравого, утешительного развития в жизни народной? Справедливо было признано, что рабство портит и развращает ещё более властителя, нежели подвластную ему жертву. А сии-то самые властители и стояли во главе народа и руководили им на пути гражданственности!

Николай Тургенев (1789-1871)

экономист.

Показание № 60

Петр I пользовался полнейшей свободой. Но душе его недоставало гения и творческой мощи: он был порабощен Западом и стал копировать его. Ненавидя все относящееся к старой России, хорошее и дурное, он подражал всему европейскому, дурному и хорошему. Половина иностранных форм, пересаженных им в Россию, была в высшей степени противна духу русского народа...

Возмущенный всеобщим застоем и апатией, он захотел обновить кровь в жилах России и, чтобы произвести это переливание, взял кровь уже старую и испорченную. Кроме того, при всем своем темпераменте революционера, Петр I все же любил Голландию и воспроизводил свой милый Амстердам на берегах Невы, однако заимствовал лишь весьма немногие из свободных нидерландских установлений. Он не только не ограничил царскую власть, но ещё более усилил её, предоставив ей все средства европейского абсолютизма и сокрушая все преграды, воздвигнутые ранее нравами и обычаями.

Становясь под знамена цивилизации, Петр I в то же время заимствовал у отвергаемого им прошлого кнут и Сибирь, чтобы подавлять всякую оппозицию, всякое смелое слово, всякое свободное действие.

Представьте себе теперь союз московского царизма с режимом немецких канцелярий, с инквизиционным процессом, заимствованным из прусского военного кодекса, и вы поймете, почему императорская власть в России оставила далеко позади деспотизм Рима и Византии...

Около Петра собирается куча голи дворянской, не помнящей родства, иностранцев, не помнящих родины, денщиков и сержантов, впересыпочку со старыми боярскими детьми и вечными интригантами, ползающими у ног всякой власти и пользущимися всякими милостями. Круг этот растет и умножается быстро, давая всюду свои чужеядные побеги.

Мало-помалу по всей России распространяется эта плесень, она тащится по грязи и снегу, с офицерским дипломом, с сенатским указом о месте, с купчей крепостью, голодная и алчная, свирепая с народом и подлая с начальством. Из неё составляется какая-то сеть, охраняемая солдатами, собирающаяся вверху в узел Зимнего дворца и уловляющая внизу каждой петлей мужиков и горожан. Это какое-то рассеянное дворянски-чиновничье государство с общим армейски-помещичьим характером. В нем все сбрито - борода, областная самобытность, личная особенность. Оно одевается по-немецки и старается говорить по-французски.

С ужасом и отвращением смотрит народ на изменников, но сила с их стороны, и как он ни стонет и как ни восстает, ревизии и рекрутчины, барщины и оброки, кнут и розги идут своим чередом. Он роптал, делая опыты частных восстаний; сговорившись с казаками и татарами, поднялся было в целом крае - но войска, войска... и пошла опять кнутовая расправа. ... Народ сломился. Без ропота, без бунта, без упованья пошел он, стиснув зубы, следующую тысячу розог, изнуренный падал, умирал, гнали его детей, и так одно поколение за другим. Тишина водворилась, оброки платились, барщины исполнялись, трубила псовая охота, играла крепостная музыка.

Между дворянством и народом стоял чиновный сброд из личных дворян продажный и лишенный всякого человеческого достоинства класс. Воры, мучители, доносчики, пьяницы и картежники, они были самым ярким воплощением раболепства в империи. Класс этот был вызван к жизни крутой реформой суда при Петре I.

Введенные по примеру немецких канцелярий мелочные формальности усложнили судопроизводство и дали крючкотворам страшное оружие. Совершенно свободные от предрассудков, чиновники извращали законы, каждый по-своему, с необычайным искусством. Это величайшие в мире мастера кляузы! Они имеют в виду только личную свою ответственность: если ей ничто не угрожает, для них нет недозволенного. И крестьянин, как и чиновник, совершенно не верит в законы. Первый почитает их из страха, второй видит в них свою кормилицу-поилицу. Святость законов, незыблемость прав, неподкупность правосудия - все это слова, чуждые их языку. Даже всей императорской власти не под силу остановить, уничтожить зловредную деятельность этих чернильных гадин, этих притаившихся в засаде врагов, которые подстерегают крестьянина, чтобы вовлечь его в разорительные тяжбы.

Александр Герцен (1812-1870)

писатель, философ, публицист.

Показание № 61

Я смотрю на дело исключительно с точки зрения существенных интересов русского населения тогдашнего государства. Оно было бедно и невежественно. Ему было нужно облегчение лежавших на нем тяжестей. Петр увеличил их. Русским нужно было просвещение. Но было ли нужно принуждать их учиться у западных народов? Я полагаю, нет, потому что они сами имели, по-моему, влечение к этому. О том свидетельствует ещё Флетчер. Россию держали в положении, в каком до недавнего времени держали Японию. Достаточно было, чтоб снято было запрещение, и русские сами стали б учиться... Меры, принимаемые Петром для так называемого "просвещения" народа, имели характер отталкивавший русских от просвещения, возбуждали ненависть к просвещению А то так называемое "просвещение", о котором заботился он, было просто технической муштровкой специалистов по военной службе и другим официальным надобностям... Русским времен Петра была нужна только свобода учиться; принуждение не было нужно. Приобрели ль они от Петра хотя маленькую свободу учиться? - Нет. Он знал во всем только муштровку. Муштровка у него была и в школах такая же, как в казармах. И отправляемых за границу учиться он посылал лишь муштроваться по его инструкциям. Свободы учиться он не допускал... Палка за всякое движение, не предписанное регламентом, была одна и та же в учебном кабинете и на плац-параде. Россия была бедна; Петр разорил её (это засвидетельствовано помощниками, собравшимися на совещание о делах после его смерти). Русский народ имел уже влечение учиться; Петр, насколько мог, внушил ему ненависть к просвещению.