Читать интересную книгу Серенький Волчок - Сергей Кузнецов

Лиза пошла на курсы бухгалтеров и через полгода осознала, что ей нравится придумывать сложные финансовые схемы. Через год она уже знала, что умеет делать это хорошо. Из секретарши Лиза стала помощником бухгалтера, зарплата выросла в полтора раза, бо?льшую часть денег Лиза по-прежнему отдавала родителям, а отец все чаще и чаще повторял формулу про ногу времени и человека, которому можно доверять.

Еще через полгода этот человек попытался кинуть своих партнеров, был смертельно бит и, полупарализованный, отправился под крыло жены, уставшей от его измен и всю жизнь дожидавшейся этого момента. Лиза и еще два десятка сотрудников в одночасье оказались без работы - но Лиза все равно была благодарна Питкунову. За месяц до своей неудачной аферы Николай Михайлович уговорил Лизиного отца, что взрослой женщине уже пора жить отдельно от родителей. Теперь Лиза отказалась возвращаться в Медведково - сказала, что будет искать новую работу. Отец сказал, что честной девушке не следует работать в коммерческой структуре, если за ней там некому присмотреть, а Лиза, неожиданно обозлившись, рассмеялась отцу в лицо и сказала, что Питкунов присматривал за ней так хорошо, что ей пришлось делать себе аборты, пока она не стала бесплодна. Отец наорал на Лизу, обозвал лгуньей и блядью, а через три часа слег с обширным инфарктом, от которого так и не оправился. Последнюю неделю его жизни Лиза провела в больнице, стараясь избегать матери, повторявшей, что ее дочь - шлюха, которая свела в могилу отца, что с нее взять, она с самого Лизкиного детства знала, что девочка вырастет дрянью, надо было строже, строже воспитывать, она всегда это мужу говорила. Они не остались вдвоем даже после поминок: когда за последним из отцовских сослуживцев закрылась дверь, Лиза, не говоря ни слова, взяла свою сумку и отправилась на съемную квартиру, проплаченную за полгода вперед. У Лизы было немного денег и твердая убежденность в том, что необходимо как можно скорее найти работу.

Через месяц Геннадий Семин взял Лизу в "Наш дом" на испытательный срок. Она ничего не знала о страховом бизнесе, но быстро училась. Этот рывок, предпринятый в тридцать два, дался нелегко - до сих пор Лиза с ужасом вспоминала первый год работы, бессонные ночи и диету из крепкого кофе с сахаром. Вскоре она уже была заместительницей финдиректора и мальчики, как называла она Гену и Олега, соглашались, что без Елизаветы Марковны контора давно бы развалилась. Когда в 1996 году Гена сократил сотрудникам зарплаты, финансовый директор ушел из "Нашего дома", и Лиза заняла его место. К 1998 году зарплата ее увеличилась в несколько раз, но теперь смерть Сергея Волкова и финансовый кризис грозил разрушить с таким трудом налаженную жизнь. Поэтому Лиза сидела сейчас в "Траме", пытаясь хоть что-то узнать об исчезнувших деньгах.

– Простите, - сказала Маша, - я сейчас вспомнила, мне Иван уже говорил об этом. К сожалению, я ничего не знаю. Но, может быть, кто-нибудь другой… много народу вообще знало об этой сделке?

– По идее - нет, но кто может поручиться? - сказала Лиза. - Сережа мог растрепать кому угодно, кто угодно мог услышать, как мы об этом говорили. В принципе, это была довольно рутинная сделка.

Маша кивнула.

– А он мог где-нибудь их спрятать? В смысле - не дома?

– Зачем? - удивилась Лиза. - Он же утром должен был везти их на работу. А даже если и так - как мы их найдем? Не к гадалке же идти?

А может и впрямь - к гадалке? подумала Маша. Света говорила, что ее Вика умеет находить потерянные предметы. Может, предложить Лизе? Впрочем, нет, глупость какая.

Лиза допила кофе и потянула из пачки сигарету.

– Вы хорошо знали Сережу? - спросила Маша.

– Сложно сказать, - ответила Лиза. - вообще я хорошо знаю людей, с которыми работаю. Во всяком случае - стараюсь. Он мне о вас рассказывал. Первый раз, да, помню первый раз в мае… мы случайно встретились в городе, поужинали в "Ностальжи" и он рассказал, что у него есть невеста в Израиле. Так что, можно сказать, мы с вами были заочно знакомы.

– Говорят, - не выдержала Маша, - вы были любовниками.

– Кто говорит?

– Ну, - Маша смутилась, - все говорят.

Лиза вставила сигарету в мундштук, чиркнула зажигалкой, выдохнула дым и сказала:

– Понимаете, Маша, я человек другого поколения. Я не скрываю, что вообще-то иногда сплю с мужчинами, но не готова обсуждать свою сексуальную жизнь. Извините. Это - личное.

Два поросенка и Серый Волк. Март, 1998 г.

Пойдем, потанцуем? говорю я, а она отвечает Давай, давай, это моя любимая песня. Когда она успела ее полюбить, спрашивается, я лично впервые слышу это умца-умца-умца. Жизнь определенно проходит мимо меня, хорошо хоть подружки Таня и Света затащили в "Пропаганду", где сегодня народу - не протолкнуться, хотя журнал "Вечерняя Москва" пишет, что самый главный день - это среда. Среда, как же. А пятница?

После корпоративного сабантуя все немного пьяны, как раз настолько, чтобы не расходиться по домам, но не настолько, чтобы не садиться за руль. И вот кавалькадой едут в бывший Комсомольский переулок, паркуются кое-как, выходят, хлопают дверцами, включают сигнализацию. Можно подумать, внутри слышно сирену, за всем этим умца-умца-умца. Я как-то сразу теряю из виду моего сослуживца Дениса, моего друга Ивана, девушку Алю, да, собственно говоря, всех моих коллег, кроме подружек Тани и Светы, которые и предложили ехать в "Пропаганду", потому что хотели танцевать.

Они хотели танцевать, но для начала взгромоздились на высокие стулья у барной стойки. Подружка Таня очень выигрышно смотрится на таком стуле, юбка с разрезом, видно худое бедро, резинка чулка. Подружка Таня всегда на диете, потому что боится пополнеть. Но она все равно заказывает крепкий алкогольный коктейль. Пятьдесят грамм спирта содержит 350 килокалорий. Примерно как большой кусок фруктового торта, которого подружка Таня никогда не ест, боясь пополнеть.

Подружке Свете не подходит ее имя. Она черненькая, маленькая брюнетка, наверное, с примесью армянской или еще какой восточной крови. Густые брови, длинные ресницы, по утрам она выщипывает усики маленьким пинцетом, лежа в ванной бреет ноги женской бритвой "Жилетт" и прикидывает, не сделать ли лазерную эпиляцию, дорого, конечно, зато уж раз и навсегда. Подружке Свете не подходит ее имя, потому что она даже платья носит черные, черные чулки, черные сапожки на высоком каблуке, который, впрочем, не слишком удлиняет ноги. У нее смуглая кожа, и когда Света лежит на белой простыне, кажется, будто простыня сияет. Подружка Света никогда не снимает серебряную цепочку, на которой висит пентакль, перевернутая звезда в круге, и когда Света занимается любовью, этот пентакль подпрыгивает и бьется между грудей светлой искоркой. Этот свет - единственное, что напоминает об имени, которое так ей не подходит.

Я не знаю, как должен поступать джентльмен, когда две девушки привели его в ночной клуб. Кого он должен первой пригласить танцевать? Ту, с которой дольше знаком? Ту, что сидит ближе? Или просто по алфавиту, чтобы всё определяли имена и порядок букв в азбуке? Я не знаю, как нужно поступить, потому что я не джентльмен, а всего-навсего менеджер страховой компании "Наш дом". Всю неделю я разговариваю с людьми, пишу письма на компьютере и составляю разные бумаги. В пятницу я немного выпиваю в офисе, но только немного, потому что наш начальник, Геннадий Семин, призывает не путать страховую компанию с советским учреждением.

Я никогда не работал в советском учреждении. Да и наш начальник, Геннадий Семин, тоже никогда не работал. Но он так говорит, про страховую компанию и советское учреждение. Наверное, потому, что его родители работали в таком учреждении и ненавидели свою работу всей душой, а он хочет, чтобы мы всей душой любили нашу страховую компанию. Я не очень понимаю, как можно полюбить страховую компанию: лично у меня проблемы даже с тем, чтобы полюбить какую-нибудь женщину.

Подружка Света берет сумочку и идет в дамскую комнату. Давно, когда я еще учился в университете, мы говорили "туалет" или даже "сортир", но подружка Света шествует столь важно, столь торжественно, что хочется сказать "дамская комната", хотя это и чудовищная пошлость. Когда она исчезает из виду, скрытая от нас спинами танцующих, я говорю подружке Тане Пойдем, потанцуем, а она отвечает Давай, давай, это моя любимая песня. Она берет свою сумочку, чтобы не стащили, одним глотком допивает крепкий коктейль, чтобы не пропал, улыбается, и мы идем танцевать.

У подружки Тани серые глаза, точнее, не серые, а цвета мокрого асфальта. У нее длинные пальцы все в серебряных кольцах. Она снимает их, когда нервничает, но не снимает, когда ложится в постель, и потому иногда я вдруг чувствую спиной металлическое прикосновение, будто в комнату вошел Серебряный Гость, тронул меня меж лопаток и сказал: "Сергей, время вышло". Я никогда ей об этом не говорю: подружка Таня и так стыдится своего тела. Когда мы занимаемся любовью, она просит выключить свет. Говорит, что грудь у нее отвисла, когда она перестала кормить дочку, а на животе после беременности остались растяжки. Первый раз мы занимались любовью в машине, тоже в пятницу. Потом она сказала, что если бы ей нужно было раздеваться, ни за что не стала бы. Может, из-за этого подружка Таня так любит оральный секс.