– Ведро воды! – скомандовал эльф, и Кен услышал топоток мальчишеских ног.
Через несколько томительных минут на него низвергся водопад холодной колодезной воды.
– За что?! – взвыл рыцарь.
– Просто так. У тебя сегодня плохой день, – ответствовал Альс, поднимая Кенову голову в обычной манере, за волосы. – Так и будешь стоять раком? Скакать куда собрался? Седло принести?
– Пошел ты…
Избиение продолжалось дальше, только теперь зловредный эльф чередовал удары с порцией воды в лицо. Правда, бил он так, чтобы не шибко покалечить. Очень профессионально бил, больно и обидно. Особенно удавались ему плюхи по губам и щекам, отчего вскоре лицо молодого человека распухло и горело, как в огне. Хмель стремительно уходил, подгоняемый болью и позором. Кенард видел, как вокруг места экзекуции столпились почти все рыцари с лордом Крэнгом во главе. Никто не вступился и даже слова не сказал.
– Продолжим или ты уже в состоянии принять вертикальное положение? – спросил Альс.
– Вштаю, – прошепелявил Кенард, губы его не слушались.
И поднялся в полный рост, и не упал, когда голова внезапно закружилась, а все вокруг поплыло в мутной пелене. Ненавистный эльф стоял перед ним и смеялся прямо ему в лицо. Похоже, ему нравилась работа рук своих, да и ног тоже.
– Как самочувствие? Уже лучше? Я рад.
– Я тебя убью, остроухий, – пообещал Кенард, делая шаг в сторону Альса.
– Прекрасно! Меч господину Эртэ.
Кто-то из толпы бросил к ногам Кена его меч, тот нагнулся за оружием и снова получил болезненный удар в живот, заставивший Кена рухнуть на колени. Из носа текла струйка крови, заливая тунику и снег под ногами.
– Шевелись, если еще хочешь меня убить, – ласково посоветовал Альс.
На сей раз ветландцу удалось поднять оружие и принять стойку. Сделать это было ой как нелегко, потому что земля под ногами качалась, а меч казался тяжелее обычного чуть ли не вдвое.
– Я тебя надвое развалю, Альс.
– Правда? А получится?
Эльф был абсолютно безоружен, и их поединок напоминал какой-то забавный танец. Кенард пытался нанести удар и попадал в пустоту, а взамен получал очередной удар рукой или ногой. Кенард постепенно трезвел, зверел и наконец достиг такого просветления ума, когда тело его начало подчиняться разуму. Парня затопила такая кипящая ярость, что он уже не ощущал боли, только злость и бешенство. Его никто и никогда так не бил, даже в сопливом детстве, даже на пажеской службе, когда мальчишки соперничали меж собой и порой дрались до крови. И, что самое страшное, Кенард, свободный человек из благородной семьи, впервые ощутил себя в полной власти другого человека. Ну не человека, а эльфа, но тот мог сотворить с его телом все, что только пожелает. И сильный, молодой, хорошо владеющий мечом воин, каким считал себя Кен, ничего не мог противопоставить грубой и изощренной силе. Совершенно ничего.
– Что же ты стоишь, рыцарь? Это ведь я лил тебе вчера стакан за стаканом в глотку. Это ведь я заставлял тебя блевать полночи. Забыл, как дело было? – С этими словами Альс сделал быстрое неуловимое глазом движение и, перехватив руку Кенарда вместе с занесенным мечом, заломил ее за спину, целиком лишая молодого человека подвижности.
Тот только и мог, что подпрыгивать на цыпочках и стонать от боли в вывернутом суставе.
– Пу-с-с-ти, – выдохнул Кенард. – Я понял.
Альс пнул его коленкой под зад и, пронаблюдав за приземлением, глухо и без всякой радости в голосе сказал:
– Будем надеяться.
И ушел. А уж потом подбежали мальчишки, подхватили, отнесли, переодели. А лорд Крэнг ничего не сказал.
Они сидели в маленькой горнице, которую Крэнг выделил себе для уединения и работы со сметами и другими бумагами. Приграничный город-крепость был нелегким бременем, особенно если учесть, что через руки его господина проходило все золото Ветланда, добытое в Хейте. Читать и писать Крэнг выучился еще в детстве, и долгие годы в дружине князя верхом да с копьем в руках не заставили забыть сей нужный навык, хотя до сих пор тэврский лорд, читая, шевелил губами, как младший школяр. Потому и закрывался от посторонних глаз, чтоб не позориться перед молодыми и толковыми.
– Зачем ты так жестоко обошелся с парнем? Я уже жалею, что поклялся не вмешиваться.
Эльф потер переносицу, морщась, как от головной боли. Его, похоже, избиение «младенца» тоже не слишком радовало.
– Зато теперь он, выпивая одну чарку, будет вспоминать побои и унижение и трижды подумает, прежде чем опрокинет в себя следующую. Выпивка и боль станут для него сходными понятиями. И это хорошо, – сказал он как бы нехотя.
– Ты испугался, что парнишка сопьется? – удивился слегка барон.
– Испугался? Нет. Я просто много раз видел, как люди находили себе предлог залить горе или сбрызнуть радость, а заканчивалось все в придорожной канаве. И неплохие люди были. Много лучше, чем может стать наш юноша в обозримом будущем, – проворчал эльф.
– Это у тебя такие воспитательные приемы? – ухмыльнулся барон.
– Чем могу, – недовольно буркнул эльф.
– Не пьете вы, эльфы, вина и радости хмельной не ведаете. – У барона стало мечтательное лицо. – Сколько теряете, право слово. Ты уж прости меня, мастер, но неужели тебе никогда не хотелось забыться хоть на малое время, чтоб жизнь казалась праздником? И никаких тяжких мыслей? А?
Барон никогда самогоном и вином не злоупотреблял, а до потери сознания напился только разок в далекой юности. Но ведь иногда вдруг накатит звериная тоска-печаль… Особенно когда теряешь друга или близкого человека. Душа так болит, что, кажется, без выпивки на стенку полезешь от непереносимого горя.
– Может быть, ты и прав, милорд, – задумчиво ответил эльф. – Были в моей жизни такие моменты, что хотелось удавиться, это правда. Худо бывало так, что я сам молил Неумолимую о милости… Но чтобы доброй волей податься в рабство к дурной привычке, низводя самого себя до уровня скота – о том никогда жалеть не приходилось.
– Сложно у вас все. Порой мне кажется, что это и не благо никакое, ваше долголетие. Вот мне сейчас чуть за сорок, может быть, до шестидесяти дотяну. Выращу мальчишек, женю, а то и внуков понянчу напоследок. И добро пожаловать в землицу-матушку. Буду во внуках, в правнуках, пока боги решат, что дальше с душой делать. А ты скольких похоронил, скольких еще положишь в могилу? Зачем такая мука?
Эльф печально улыбнулся.
– Наконец еще один понял хоть что-то. – Он задумался. – Хотя не все так мрачно, как можно подумать. А, кроме того, я уже привык.
– Ох и шутки у тебя, эльф! – рассмеялся Крэнг. – Я бы тоже привык, за столько-то лет. Что теперь станешь делать с пацаном? Ведь как отойдет от побоев, станет собачонкой следом бегать. Не отвяжешься.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});