Снаряжать отряд в заведомо сомнительную местность, без малейшей уверенности, что площадь пригодна для выпаса…
Т и м о ф е й (прерывая, с новой силой). Так вот это мы и должны доказать, товарищ Парусников! Вы — молодые ученые, я — практик, пусть молодой, но пастухи вам скажут — опыт у меня кое-какой имеется. Вот в таком союзе мы и доказали б… И другим оленеводам, и директору нашему, и зоотехникам… Что вас останавливает?
П а р у с н и к о в. Благоразумие, товарищ Галкин, благоразумие. И (подчеркивая) мой опыт.
Т и м о ф е й (помолчав). Ну, если вы сами пойти не хотите, не мешайте нам: скажите директору совхоза, чтоб дал моей бригаде маршрут туда. Который раз прошу — отказывают. Вот и сегодня опять запросил.
П а р у с н и к о в. Да пойми же ты, чудак, — потеряешь ты оленей! Без обследования нельзя давать маршрут. Нельзя! Погибнут олени — кто отвечать будет? Брось ты эту мысль, Тимофей!
Т и м о ф е й (твердо). Ну нет. Я с мыслью этой не расстанусь. А насчет потерь — головой отвечаю: олени будут целы. (Взволнованно ходит.) Вот что я вам скажу: раз вы отказываетесь, мы… одни действовать будем!..
П а р у с н и к о в. «Мы»? Кто это «мы»?
Т и м о ф е й. Те, кто не боятся!.. Пусть Москва… министерство решает. Мы с Людмилой Алексеевной ни перед чем не остановимся — так и знайте! (Уходит.)
П а р у с н и к о в (оторопев). Что? «Мы с Людмилой Алексеевной»?.. Ах, вот как? (Приняв какое-то решение, зло.) Хо-ро-шо-о…
Показалась С и м а.
С и м а. Товарищ Парусников, рация работает. Южный Сахалин сейчас поймала. Радиолюбитель один… с рыбаками море бороздит, ловят крабов. Виктор Сергеевич, вы крабов любите?
П а р у с н и к о в. Какие там еще крабы?.. Вы не видели, куда пошла Людмила? (Не дожидаясь ответа, быстро уходит.)
С и м а. Что это с ним? (В недоумении пожала плечами, ушла к себе в палатку.)
Появляются В и т я з е в и Л ю д м и л а. Витязев — несколько тучный мужчина, с одышкой, тем не менее подвижный и всегда оживленный, ему лет 45.
В и т я з е в (на ходу). Прекрасное предложение, Людмила Алексеевна, прекрасное… Я целиком и полностью — «за»! (Шутливо поднимает обе руки.) Где у них тут вода? (Заглядывает в палатку, пьет жадно воду.) Уу-ух, жарища…
Л ю д м и л а. Я так рада, товарищ Витязев, что вы приехали… Я уж, признаться, хотела радировать начальнику экспедиции, поставить его в известность…
В и т я з е в (добродушно). Ого! Да вы серьезный противник, оказывается! Бой, значит, дали Парусникову! Ха-ха!.. Правильно, голубок, правильно, мы его…
Л ю д м и л а. Не знаю, правда, как вы еще отнесетесь… хотя, как человек с зоотехническим образованием, должны разобраться.
В и т я з е в. Ясно как апельсин. Какой же директор совхоза откажется от новых пастбищ?.. Да я вас только расцеловать могу… (Присмотревшись к Людмиле.) Бедная, как вас комары-то разукрасили… Ай-ай-ай…
Л ю д м и л а (махнув рукой). Изверги…
В и т я з е в. Мы уговорим Виктора Сергеевича в два счета. Ручаюсь. Это уж, голубок, предоставьте мне.
Л ю д м и л а (обрадованно). Правда, Петр Донатович?
В и т я з е в. Если нужно — до зимы всем отрядом задержитесь.
Л ю д м и л а. О нет, что вы… Мне, собственно, уже сейчас надо быть в Москве.
В и т я з е в. Вы в тайге нашей зимой бывали? Это ж такое очарование… на всю жизнь останется. Охотником заделаетесь. Сошьем вам оленью доху. А хотите — вся в голубых песцах будете ходить. Ну, что скажете?
Л ю д м и л а (смеясь). Заманчиво! Вы уговорите.
В и т я з е в. Итак… (Вынимает из планшетки карту владений совхоза.) Куда вы предлагаете отсюда направиться?
Л ю д м и л а. Речь идет, Петр Донатович, о долине Иван-ручья.
В и т я з е в (изумленно переводит взгляд с карты на Людмилу). Нет… погодите, голубок: долину Иван-ручья вы совершенно правильно исключили из обследования.
Л ю д м и л а. А я считаю — неправильно.
В и т я з е в. Да нет же, вопрос этот мы обсуждали еще в начале вашего приезда…
Л ю д м и л а. Почему вы против?
В и т я з е в. Голубок, на этих заброшенных местах никто и никогда оленей не пас. Вы посмотрите. (Показывает на карте.) Здесь горная гряда, отвесные скалы — так? Здесь — глухая тайга, человек не продерется. Как вы туда тысячу голов оленей перегоните? Нет, это нереальная вещь, друг мой! (Догадываясь.) Постойте! Это небось Тимофей наш — неуемный выдумщик — наболтал вам чудеса про Иван-ручей?.. Отличный оленевод, но… с фантазией.
Л ю д м и л а. Да, Тимофей. И знаете — я ему верю. Почему в лесу нельзя прорубить просеку? Разве скалы нельзя подорвать?
В и т я з е в (искоса посмотрев на Людмилу). Фу-у… жарища какая… (За кулису.) Сима! Пошли кого-нибудь за Тимофеем… Людмила Алексеевна, это вопрос будущего. Конечно, освоим мы когда-нибудь и Иван-ручей. Но нам сейчас — сейчас! — до зарезу нужны новые угодья. Вы, разведчики, окажите нам конкретную помощь сегодня!..
Л ю д м и л а. А мы, Петр Донатович, не только разведчики настоящего. Мы и разведчики будущего! (Улыбаясь.) Я имею в виду, конечно, и вас.
В и т я з е в. А? (Покашлял.) Правильно. (Пошел к палатке, пьет воду.) Вот что… зачем нам спорить, голубок? Сегодня сюда приедет председатель ненецкого колхоза. Я его просил приехать, дела тут у нас с ним общие есть. Он нам объяснит, почему они тоже не пасут на Иван-ручье. От того колхоза значительно ближе к этим местам, они-то ухватились бы обеими руками.
Л ю д м и л а. Если они даже не справились — это еще вовсе не доказательство. А мы-то на что?
В и т я з е в. Пойдемте поищем Парусникова.
Идут к выходу налево.
А вы лучше подумайте, нельзя ли Горячие Ключи использовать…
Ушли.
Некоторое время сцена пуста. Затем справа появляются П а р у с н и к о в и Э л к о. Элко — приземистый ненец, лет 40, с широким добродушным лицом, часто улыбающийся.
Э л к о. Меня зовут Элко, Егор Элко. Забыл, Виктор Сергеевич…
П а р у с н и к о в (вспомнив). А-а! Ну конечно, встречались. Прошлым летом, за Белой горой… Я тогда обследовал пастбища для нашего колхоза. Ну, ну, рассказывай, бригадир, как живешь, как дела в колхозе?
Э л к о. Хорошо. Только я теперь не бригадир, однако. Я теперь председатель колхоза. Большую должность занимаю.
П а р у с н и к о в (улыбаясь). Чувствую, чувствую. Растешь, друг?
Э л к о. Как не расти? Жизнь пришла светлее солнца. Все растет. Видел, какие дома наши колхозники построили. Электричество горит. Дети растут — в школе учатся. Капитал в колхозе — ой как вырос! — на нашем счету в государственном банке девять раз по сто тысяч лежит!
П а р у с н и к о в. Ого, миллионер! Сколько ж теперь у вас оленей?
Э л к о. Много, однако. Весной двадцатое стадо выделили. Государству много олешков нужно. (Присаживается на пригорок, вынимает табакерку, протягивает Парусникову.) Угощайся, крепкий табачок. (Нюхает табак.)
П а р у с н и к о в. Спасибо. (Предлагая папиросы.) Может, закуришь? Материалы нашего обследования пастбищ целы?
Э л к о. Как же, как же. Твои карты в правлении, у счетовода хранятся.
П а р у с н и к о в. Пользуетесь ими? Пастбищеоборот ввели?
Э л к о. Стараемся, проводим — мы с наукой дружим. Знаем теперь, куда стадо послать, сколько голов оленей можно выпасать. Большую помощь вы нам оказали.
П а р у с н и к о в. Приятно слышать…
Э л к о. Но скажу, однако, человек ты осторожный.
П а р у с н и к о в (озадаченно). Я — осторожный?
Э л к о. Забраковал ты тогда летовку одну. Помнишь? Нет? Худые, сказал, там места…
П а р у с н и к о в (припоминая). Это где же?