Читать интересную книгу Речной король - Элис Хоффман

В этот редкостный прекрасный день, когда мужчины пораньше ускользали с работы, чтобы заняться с женами любовью, когда собаки убегали далеко в поля, гоняясь за куропатками и гавкая от радости, Эйб шел вдоль реки. Как бы он хотел, чтобы дед до сих пор жил на семнадцатом шоссе, чтобы старик был рядом и мог дать ему совет. Он подумал о сне, который видел, о серебряной реке из стекла. Он перебрал уже все, что способно разбиться: замок, окно, сердце. И догадался, только приехав домой, к концу дня, когда небо начало темнеть, несмотря на теплую погоду. Он оставил машину на подъездной дорожке, слишком усталый, голодный и раздраженный, чтобы размышлять над загадками, и тут вдруг понял, о чем был его сон. Это была истина, которая всегда прозрачна, как вода, пока ее не разрушат. Разбей истину, и все, что останется, — ложь.

У людей в Хаддане долгая память, но обычно они прощают проступки. Кто же из них сам не совершал ошибок? Кто ни разу не выходил за рамки здравого смысла? Рита Имон, которая держала балетную школу и была благонравной прихожанкой церкви Святой Агаты, так напилась в «Жернове» на прошлый Новый год, что танцевала на стойке бара, сорвав с себя блузку, но никто после этого не смотрел на нее косо. Список правонарушений Тедди Хамфри занимал собой целый лист, начиная с несчастного случая, когда он на тренировке по стрельбе из лука, еще в средней школе, угодил в учителя, и заканчивая тем, что нарочно въехал на своем джипе в «хонду-аккорд» соседа Расселла Картера, узнав, что тот встречается с его бывшей женой.

Те, кто называл юных Джоуи с Эйбом головорезами, с удовольствием отмечали, какими достойными гражданами они сделались. Почти все помнили те времена, когда мальчишки заказали в аптеке лимонад с жареной картошкой, не имея ни гроша в кармане, а потом выскочили за дверь, почти уверенные, что Пит Байерс погонится за ними с топором, который, по слухам, он держал рядом с кассой на случай пожара. Вместо того Пит просто дождался, пока они сами осознают свою ошибку. Как-то утром Эйб зашел к нему по дороге в школу и уплатил их долг. Спустя несколько лет Джоуи сознался, что сделал то же самое, и они шутили между собой, что теперь Пит Байерс должен им денег, включая накопившиеся за двадцать с лишним лет проценты.

Во второй день жары Эйб размышлял над тем, с каким изяществом Пит разрешил сложную ситуацию; он как раз подъезжал к аптеке, куда частенько заходил в память о старых временах и просто, чтобы пообедать. В аптеке сидели за столиком над чаем и ячменными лепешками Луиза Джереми и Шарлотта Эванс из клуба садоводов. Женщины помахали Эйбу, когда увидели его. Они обе обычно добивались то одного, то другого для своего обожаемого клуба, который собирался каждую пятницу в городской ратуше, и Эйб помогал им, чем мог. Совесть особенно мучила его всякий раз, когда он встречал миссис Эванс, из дома которой они с Джоуи однажды украли триста долларов, обнаруженные под кухонной раковиной в жестяной коробке. Об этом ограблении так и не узнала полиция, о нем ни разу не написала «Трибьюн», и позже до Эйба дошло, что эти деньги были тайной заначкой миссис Эванс от мужа, известного дебошира и зануды. Эйб теперь никогда не выписывал Шарлотте Эванс штрафные квитанции, даже в тех случаях, когда ее машина блокировала подступы к пожарному гидранту или была припаркована на перекрестке. Он всегда ограничивался одним лишь предупреждением, говорил миссис Эванс, чтобы пристегнула ремень, и желал ей счастливого пути.

— В нашем городе что-то странное творится с мерами безопасности, — сообщила Луиза Джереми из-за своего столика. — Не вижу ни малейшей причины, по которой мы не могли бы ставить перед ратушей полицейского на время собрания нашего клуба. — Она относилась к Эйбу и ко всем прочим городским служащим так, будто они были ее личной прислугой. — На Мейн-стрит разразится настоящая катастрофа, если никто не будет регулировать движение.

— Я узнаю, что можно сделать, — заверил ее Эйб.

Мальчишкой Эйб оскорблялся по малейшему поводу, но сейчас его больше не задевало, когда люди из восточной части города разговаривали с ним в пренебрежительном тоне. Прежде всего потому, что по долгу службы ему приходилось заглядывать за фасады Мейн-стрит. Например, он знал, что сын миссис Джереми, Эй-Джей, переехал к ней в комнату над гаражом, после того как развелся с женой, поскольку полицию несколько раз вызывали, чтобы утихомирить парня, когда он слишком сильно напивался и буянил, пугая миссис Джереми до полусмерти.

Пит Байерс, у жены которого, Эйлин, был чудесный цветник, хотя ей до сих пор ни разу не предлагали вступить в клуб садоводов, сочувственно поглядел на Эйба, когда миссис Джереми завершила тираду.

— Эти дамы продолжали бы разводить цветы, даже если отправить их на Луну, — сказал Пит, ставя перед Эйбом кофе с молоком. — Мы смотрели бы на небо и видели нарциссы вместо звезд, если бы они там всем заправляли.

Эйб заметил за прилавком нового паренька, смуглого, скованно державшегося юношу со скрытым беспокойством во взгляде, которое было знакомо Эйбу.

— Я его знаю? — спросил он Пита Байерса.

— Вряд ли.

Парень стоял рядом с грилем, но, должно быть, ощутил на себе тяжелый взгляд Эйба: он быстро поднял глаза и еще быстрее отвел их. На его лице застыло презрительное выражение человека, который сознает, что его судьба висит на волоске. У него под глазом был шрам, который он потирал словно талисман, как будто желая напомнить себе о чем-то, что давно уже потерял.

— Это сын моей сестры из Бостона, — сказал Пит. — Шон. Он живет у нас с лета, теперь вот доучивается последний год в Гамильтоне.

Парень принялся скрести решетку гриля — работа, какой не позавидуешь.

— Он будет хорошо себя вести.

Пит понимал, что Эйб соображает, нужно ли ему будет подозревать мальчишку, в случае если у какой-нибудь дамы из клуба садоводов угонят машину или в какой-нибудь дом по Мейн-стрит вломятся поздно ночью. После того как Эйб изучил вывешенное над грилем меню, которое обещало салат с тунцом на ржаном хлебце и густую похлебку с моллюсками, суп, неизменно предлагаемый каждый день на протяжении последних восьми лет, он принялся рассматривать паренька, допивая кофе. У кофе был какой-то странный вкус, и Эйб жестом подозвал племянника Пита: у него появился подходящий повод рассмотреть, из чего сделан этот парень.

— И что это такое?

— Это cafe au lait,[4] — ответил ему юноша.

— С каких это пор здесь подают такие изыски? — Эйб догадывался, что у Шона были в Бостоне неприятности и обеспокоенные родственники отправили его к дядюшке в деревню, где воздух свежее, а преступлений совершается гораздо меньше. — Что же дальше? Суши?

— Я угнал машину, — сказал Шон. — Вот как я оказался здесь.

Он держался с вызовом, который Эйб так хорошо помнил. Все, что ему ни скажи, будет воспринято как вызов, каждый ответ будет вариацией одной-единственной мысли: «Я не дам ни гроша за то, что ты там говоришь или думаешь. Это моя жизнь, и я живу так, как считаю нужным. Если я испорчу себе жизнь, то сделаю это по собственному выбору!»

— Это что, признание?

Эйб помешал кофе с молоком.

— Я вижу по тому, как вы на меня смотрите, что вы хотите знать. Теперь вы знаете. На самом деле я угнал две машины, но попался только на одной.

— Ладно, — произнес Эйб, на которого произвела впечатление такая искренность.

Люди иногда по-настоящему изумляют. Даже когда ты думаешь, будто точно знаешь, чего ожидать от другого человека, он может поступить совершенно иначе: сострадание обнаруживается там, где предполагалась желчность, щедрость там, где раньше были лишь равнодушие и корыстолюбие. Бетси Чейз была точно так же изумлена, насколько разные мнения высказывали люди, когда речь заходила о Эйбеле Грее. Некоторые, например Тедди Хамфри из мини-маркета, где Бетси покупала себе йогурт и холодный чай, говорил, что Грей душа компании, что в «Жернове» на одном из стульев у стойки бара едва ли не выбито на спинке имя Эйба. Зик Харрис, державший химчистку, куда Бетси относила свои свитера и юбки, высказывал мнение, что Эйб настоящий джентльмен, зато Келли Эйвон из «Процентного банка» придерживалась иной точки зрения. «Он прекрасно выглядит и все такое прочее, но поверь мне, — сказала ей Келли, — я знаю по личному опыту, в эмоциональном смысле он просто покойник».

Бетси не собиралась расспрашивать об Эйбе, пока занималась в городе делами, но его имя все время всплывало само, наверное, потому что она постоянно думала о нем. Ее так взволновала та фотография, которую она проявила, что Бетси даже нашла номер Эйба в телефонной книге Хаддана. Она дважды набирала номер и вешала трубку прежде, чем он успевал ее поднять. После чего она вроде бы никак не могла остановиться и все говорила и говорила о нем. Она обсуждала его в цветочном магазине, куда зашла купить для своей комнаты плющ в горшке и где узнала, что Эйб всегда покупает на Рождество не елку, а просто венок. Она узнала от Никки Хамфри, что Эйб любит кофе с молоком, но без сахара и что в детстве он просто обожал шоколадный «хворост», который сейчас полностью променял на простые рогалики с маслом.