как они тут же темнели, превращаясь в агат.
— Мне тоже не по себе от этого воя, — Ева приняла напряжение Тая за опасение, что волки слишком близко.
— Не по себе? — его брови сошлись на переносице. — Тебе страшно?
— Нет, это не страх. Возникает какое-то странное чувство, — Ева задумалась. — Ощущение, что тебя зовут...
Тай смотрел на неё широко распахнутыми от удивления глазами.
— Я не раз ловила себя на мысли, что прислушиваюсь к вою, словно надеясь понять. Да, я знаю, это глупо.
— Вовсе нет. Возможно, однажды тебе это удастся.
Кусочек курицы замер в воздухе, так и не донесённый Евой до рта. Она тоже нахмурилась, не понимая, что имел в виду Тай. Снова раздался протяжный вой. Тай не обернулся, но явно прислушался.
— Знаешь, волки не такие уж и страшные. Есть существа куда более опасные, — сказал задумчиво он.
— Какие, например? — Ева поставила тарелку на пол.
— Извини, но я, пожалуй, пойду. Поздно уже, — Тай больше не улыбался.
— Да, конечно, — Ева осторожно поднялась вслед за ним.
В дверях Тайлен остановился.
— Можно я тебе утром позвоню узнать как нога?
— Конечно.
Ева быстро написала номер на листочке в блокноте и, вырвав его, отдала Таю.
— Если завтра припухлость не спадёт, отвезу тебя к врачу, — сказал он, засовывая бумажку в карман джинсов.
— Спадёт, — улыбнулась Ева. — После такой-то терапии!
— Спокойной ночи, — лицо Тая было по-прежнему серьёзным или больше напряжённым.
— Я тебя чем-то обидела?
Тайлен обернулся. Ева стояла, прислонившись к дверному косяку, и смотрела на него тревожными глазами. Она была сбита с толку внезапной переменой его настроения.
— Конечно, нет, — Тай широко улыбнулся, и от этой тёплой улыбки у Евы стало легче на душе. — Постарайся быть осторожнее. Во всех смыслах.
Машина Марка мчалась по трассе на огромной скорости. Он снова был с ней! Этот наглый пёс постоянно крутился рядом с Евой! Гнев настолько захлестнул Марка, что лишь последние остатки разума смогли заставить его убраться подальше от дома Евы.
Какое-то время он петлял по горным дорогам, пока они не стали совсем негодными. Потом, бросив машину, помчался в лес. Ночной ветер трепал его волосы, обдавая прохладой пылающее лицо. Марк любил скорость. Она давала ощущение свободы и пустоты. Чем больше была скорость, тем свободнее от мыслей становился его разум. Деревья, мелькая со всех сторон, проносились мимо и скоро слились в одну тёмную массу. Марк перестал воспринимать отдельные предметы и звуки. Шорохи, уханье ночных птиц, шуршание листвы под ногами, стрекот насекомых превратились в белый шум.
Прыжок. Ещё прыжок. Мышцы напрягались и расслаблялись, тело работало, как хорошо слаженный механизм. Марк ещё ускорился, и всё исчезло. Он больше не видел окружающего его леса, не слышал никаких звуков, как будто кто-то выключил разом все его чувства. Наступило долгожданное облегчение. Тело Марка стало лёгким, почти невесомым. Как выпущенная стрела, оно пронзало пространство. Он взбирался всё выше и выше. Лес отступил перед каменистыми склонами гор. Марк уже видел впереди конечную цель. Всего несколько выверенных прыжков. На сотую долю секунды он приземлился на четыре конечности, и его тело тут же выпрямилось, словно пружина.
Он замер. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались острые вершины гор, покрытые снегом и ледниками. Резкие порывы ледяного ветра пронзали кожу, остужая агонию. Он чувствовал себя абсолютно беспомощным. Оттого, что не смог прекратить эту опасную игру в самом начале. Оттого, что оказался слаб перед незнакомыми чувствами. И оттого, что едва усмирённый хищник с новыми силами проснулся в нём. Прежде ему никогда не доводилось испытывать такого смятения. Полная неопределённость и бесконтрольность будущего приводили его в ужас. А то, что теперь здесь были замешаны суолейя, делало дальнейшую связь с Евой почти невозможной.
Крик гнева и отчаяния вырвался у него из груди. Не в силах больше сдерживаться, он стал крушить и расшвыривать валуны вокруг. Будь он обычным человеком, переломал бы себе руки, но камни крошились, как хрупкий гипс. Хотя сейчас Марк был бы рад ощутить боль на уровне обычного человека. Такую физическую боль, которая смогла бы заглушить его душевные терзания. Но это было ему недоступно. По крайней мере, не таким образом. «Глупо, очень глупо...» — пронеслось в голове у Марка. Бессмысленность была очевидна. Он не получил облегчения. Марк со стоном опустился на снег. Как только голова коснулась его холодной поверхности, все звуки и запахи снова вернулись.
По небу бриллиантовым ковром рассыпались сияющие звезды. Их свет больно резал глаза. Марк сморщился и сомкнул веки. Сейчас ему хотелось тишины и покоя, но даже здесь он не мог их найти. Мощные удары сердца сотрясали его грудь, тяжёлое дыхание сбивалось.
Лёжа на покрытом ледяной коркой снегу, он услышал из-за пределов обычного человеческого слуха поступь крадущегося зверя. Марк открыл глаза и приподнялся на локтях. Метрах в десяти от него замер ирбис. Красивый, грациозный и сильный хищник. Это была его территория, и, будучи практически самым сильным хищником этих гор, он чувствовал себя уверенно. И всё же ирбис знал: тот, кто перед ним, ему не по зубам. Зверь негромко зарычал, напоминая непрошеному гостю, кто здесь главный, и неторопливо зашагал прочь. Марк снова уронил голову на снег. Он слышал каждый осторожный шаг хищника и почти физически ощутил его восторг, когда он добрался до беспомощной жертвы. Жертвы... Боль снова пронзила сознание Марка, а сердце будто сжали стальные тиски. Ева была перед ним также беззащитна. Если бы в тот день отец не остановил его, что он мог сделать с ней? Марк закрыл лицо руками. Чувство вины рвало его изнутри. Кем Ева была для него? Сможет ли он всю жизнь испытывать страх потери контроля и чувство вины перед ней? Нет. Нужно разобраться с этим сейчас.
Марк резко вскочил на ноги. Он должен был понять, насколько опасен для Евы. Он не мог больше терзаться мыслями и бояться. Решение принято. Пусть даже последствия этого решения могут быть ужасными.
Пусть даже его душу навсегда поглотит тьма...
Марк стоял в темноте с закрытыми глазами. Он втянул в себя холодный и влажный ночной воздух, внутренним чутьём ощупывая лес. Никого. Он напряг слух — обычные звуки леса. По какой-то причине суолейя оставили дом Евы без наблюдения. Марк снова сделал вдох и скользнул тенью к дому.
Двигаясь вдоль стены, он нащупал окно