что она хотела. Э, нет, следовало быть честной с собой: вовсе это не было Лоре безразлично. Наоборот, Лоре была невероятно приятна его щедрость, подарки, которых ей никогда и никто не дарил. В их семье можно было получить на День Рождение новый комплект полотенец для кухни, или флакон жидкого мыла. С Егором стало по-другому. Она почувствовала себя женщиной, которая наконец живет с мужчиной, за которым, как "за каменной стеной". Это было новое чувство безопасности, расслабленности, уверенности в завтрашнем дне, отсутствия ответственности, которую за тебя несет муж.
А самое главное, они с Егором были в процессе покупки дома. Причем какого дома! Дом был большой, с видом на море, прекрасно отделанный. Она даже не знала, что такие существуют, никогда не представляла себе, что она сможет в таком жить. Вот Егор вернется, они поедут на строительство, она будет ходить по будущим комнатам, остановится в детской, и будет мечтать, какую они сюда поставят мебель для ребенка. Как все это было приятно. Как она все правильно сделала! Вот только если бы…
«Все у нас будет хорошо – подумала Лора, все уладится!» Ей пора было вставать и ехать в магазин. Сейчас ей казалось, что если она не будет так к Егору приставать насчет секса, он "оттает". Она пошла вниз по лестнице, "оттает" стало опять казаться маловероятным. Но мысли о встрече, о ребенке, о доме заслонили все неприятное, и даже жуткий прошлый год, стал казаться Лоре не таким уж страшным, неприятности отошли на второй план. Настроение у нее было замечательным.
Артем
Артем помнил, как они с матерью выбирали для него институт. Он мог поступить в любой, папин "пятый пункт" ему не грозил. Мать об этом позаботилась, настояв, чтобы он в паспорте указал "русский", и, боже сохрани, не взял себе "неблагозвучную" папину фамилию. Они листали справочник московских ВУЗов, хотя и непонятно зачем. В какие-то мелкие ВТУзы, о которых никто не знал, он поступать и не собирался. Ему хотелось в МГУ на журналистику, хотелось писать, он ощущал себя гуманитарием. С точными науками у него тоже все было нормально, даже более того, Артем знал, что "соображает". Они почитали, какие надо сдавать экзамены в МГУ на факультет вычислительной математики, хотя Артему казалось, что это пустое, его ждала журналистика. И вдруг мать, саркастически улыбаясь, сказала: «Смотри, дружок, что тут про твою журналистику». Артем, не считая нужным читать вступительную часть информации о факультетах, ничего такого не заметил, но следуя маминой реплике прочел о "марксистско-ленинском подходе к освещению текущих событий советскими журналистами". Там и дальше было о "роли партии". Мама сказала, что "это уж слишком", а вот в математике нет никакого "марксизма", и "роли партии", т.е. этого не может быть, по-определению, мама почему-то сказала это по-французски "par excellence". Антон склонялся к журналистике, но колебался, а, ненавидимые в их среде, строчки о марксизме решили дело. Он стал учиться на факультете прикладной, "вычислительной" математики. Зря он это сделал. Может это было первой серьезной ошибкой в цепи других? Но, винить за это мать? Ему следовало думать самому.
Салон жил своей жизнью. Высокий тяжелый контейнер с едой уже стоял от них за два ряда. Артем вздохнул, и принялся за завтрак. Ася как раз открыла свою рыбу. Запахло типичным рыбным запахом, не таким уж приятным. Она ковырнула рыбу, и лукаво посмотрела на него: «Пап, возьми мою рыбу… я ее не хочу. Я лучше буду курицу.» И потом, не дожидаясь его согласия, потянула лоток с курицей с его подноса на свой. Она держала лоток на весу, ожидая, что он отдаст ей курицу, которую он еще даже не открыл. Артем так и сделал: «Конечно, Асенька. Мне все равно. Ешь, что хочешь.» Ничего ему было не "все равно". Он не хотел рыбу, но с самого начала знал, что есть ее ему придется. Надо было сказать Асе, что "карте место", что он не хочет с ней меняться, но… Ася бы удивилась, надулась. Он бы ей испортил настроение, а стоило ли… по такому пустяку. Не стоило. Хотя в отношениях с дочерью, Артем никогда не был уверен, что пустяк, а что – нет. Что он тут проявил: слабость или великодушие? Это был большой вопрос.
Они почти закончили завтрак, пили кофе. Артем был готов отдать Асе свою тарталетку, но она не попросила, наелась. Все собрали и Артем стал ждать посадки. Лететь оставалось меньше часу. Ася опять занялась браслетом, а Артем просто спокойно сидел, наслаждаясь покоем.
Нет, ему не было скучно учиться, факультет ему нравился. Интересные ребята, много друзей. Концерты самодеятельной песни, он как раз в те времена познакомился с Окуджавой и стал вхож в его дом. Были у него и девушки, но ничего серьезного, домой к себе он их никогда не приводил. Часто в те времена он ездил в Ленинград, где у него жила тетка, и еще мамина хорошая подруга, у которой он часто жил. Подруга, учительница престижной школы, водила своих учеников на лекции по литературе в университет. У нее дома собиралась хорошая компания гуманитарной молодежи. Артем у этой женщины познакомился со своей первой женой. Яркая симпатичная неглупая девушка, не красавица, но… что-то в ней было. Они гуляли, разговаривали, он ей играл, даже пел. Часто бывали в театрах. Артем и сам не заметил, как они поженились и стали жить с мамой в квартире на Алабяна. Он вроде любил Лену, и она его. Хотя, может действительно "вроде".
Институт был позади, но начались 90-ые, работы никакой не было. Нужны были деньги и Артем занялся строительством деревянных "финских" коттеджей. Дела поначалу пошли неплохо, но дома он бывал редко, был очень занят. Рутинной семейной жизни почему-то не получалось. Лена стала маминой подругой, и они, если бывали им недовольны, то вместе. Да, как он и раньше не замечал, что жена странным образом ему досталась из "маминых рук"? Слишком мама была в курсе всех их дел, еще даже в период ленинградского ухаживания. И где они были, и что видели, и что делали, и что Артем сказал ей, и что девочка сказала ему. Мамина подруга, свидетельница их романа, была маминым "агентом", и принимала активное участие в их любви, разве что "свечку не держала", хотя, кто знает, о чем его Лена рассказывала своей учительнице, старшей подруге. Потом все тоже самое произошло в Москве, только наперстницей стала уже мать.
Если