Читать интересную книгу Следы на песке - Джудит Леннокс

После очередного налета в доме на Махония-роуд перестал работать водопровод. Зато стены были такими сырыми, что с них капало, и, прикасаясь к ним, Фейт не могла отделаться от мысли, что, когда она уберет руку, ладонь будет запачкана кровью. По ночам дом скрипел и стонал; казалось, он получил глубокую смертельную рану и постепенно угасает. Фейт кочевала из одной комнаты в другую, ночуя там, где в этот момент теплее и суше. Сквозь дырки в потолке и черепице были видны звезды — белые бисеринки на темно-синем небе. В морозы Фейт собирала остатки оконных рам и обломки перил и жгла их в камине. Дымоход был поврежден, но дым быстро улетучивался из комнаты сквозь лишенные стекол окна. Когда отключали электричество и газ, Фейт зажигала свечи и ела консервы прямо из банок. Все это ее мало волновало, она привыкла жить без удобств. Гораздо страшнее было другое.

Ее пугали продолжающие возникать провалы в памяти. Иногда они не повторялись неделю или больше — а потом вдруг час или два пропадали бесследно. Поскольку никто не утверждал обратного, Фейт приходилось считать, что в это время она водила машину, грузила раненых и отвозила их в больницу, как делала это всегда. Она никому не рассказывала об этих провалах, боясь, что ее выгонят с работы, но в публичной библиотеке набрала учебников по медицине и прочла об опухолях мозга и раздвоении личности. Вспоминая историю доктора Джекиля и мистера Хайда,[35] она с ужасом думала, насколько отличается от нее другая, неизвестная ей Фейт.

Страх, что она сходит с ума, затмил все прочие страхи. Фейт больше не морщилась, заслышав в небе гул вражеских самолетов, у нее не сосало под ложечкой, когда вдали раздавался грохот первых разрывов. Она снискала репутацию бесстрашной, даже отчаянной девушки, и никто не знал, что, входя в грозящее рухнуть здание, чтобы подержать фонарь врачу, склонившемуся над раненым ребенком, или несясь на полной скорости к месту взрыва в алом зареве сыплющихся с неба зажигательных бомб, Фейт не боится за свою жизнь, но мучается от страха, что ее мозг медленно разрушается.

В ночь на 19 апреля был сильный налет. От разрывов бомб сотрясалась земля. В Попларе, где было много пострадавших, Фейт вдруг поймала себя на том, что испытывает странное возбуждение: шум и яркие краски пламени на мгновение освободили от страха. Она вышла из машины и остановилась, оглядываясь по сторонам. Дома по одной стороне улицы были разрушены все до единого. На развалинах копошились люди: одни выбирались из-под завалов, радуясь тому, что остались в живых, другие отчаянно карабкались по обломкам, пытаясь отыскать засыпанных кирпичами родных. Врачи и медсестры перевязывали раненых, спасатели растаскивали балки и доски, пожарные поливали из брандспойтов очаги огня. Кожа у всех была терракотово-красной от кирпичной пыли.

Один из врачей взмахом руки попросил Фейт подойти. Она направилась к нему, и тут ей что-то заорал патрульный. Она отмахнулась и продолжила обходить по краю большую воронку. Подойдя ближе, она узнала Гая, и тут патрульный ухватил ее за руку.

— Ты что, рехнулась? Я же тебе кричу! В этой воронке — неразорвавшаяся бомба!

Фейт оглянулась на воронку и подумала, что было бы хорошо, если бы бомба взорвалась, когда она проходила по краю. Верная, мгновенная, внезапная смерть. Но Гай смотрел на нее, и она заставила себя ответить:

— Извините. Я вас не услышала.

Она повернулась к Гаю. Он склонился над маленьким мальчиком, которого придавило рухнувшими стропилами.

— Несколько ребер сломано и нога сильно повреждена, — сказал Гай и взглянул на нее. — Ты как сама, Фейт?

— Все нормально, — ответила она. — Совершенно нормально.

Она смотрела, как он работает. Точные, осторожные движения его рук успокаивали ее. Через некоторое время один из спасателей крикнул:

— Мы его освободили!

Фейт со своей новой напарницей Салли уложили мальчика на носилки и погрузили в машину. На обратном пути из больницы Салли вдруг сказала:

— Умру, если не пописаю. Останови на минутку, я спрячусь вон за тем заборчиком.

Фейт потянула на себя ручной тормоз. В голове у нее прозвучал голос Банти: «Полминутки. Мой дом в двух шагах. Заскочу посмотреть, как там маман». Она не могла просто сидеть и ждать, когда Салли вернется. Фейт вылезла из машины и побрела к брошенным развалинам домов.

Стулья и столы, покрытые густой коричневой грязью, стояли в комнатах без потолков или стен. Кровать, застеленная драным одеялом, провалилась со второго этажа в гостиную и теперь стояла посреди россыпи раскрывшихся книг, разбитых полок и осколков посуды. Услышав шорох, Фейт отдернула дырявую портьеру и увидела пожилую женщину, сгорбившуюся над печкой. Единственная свечка на шатком столе освещала комнату с тремя стенами. Фейт смотрела на женщину, и ей казалось, что она видит привидение, созданное ее ослабевшим разумом.

Но тут женщина повернулась к ней и, что-то помешивая в кастрюле, сказала:

— Я готовлю ужин для своих мальчиков.

Фейт сообразила, что они стоят внутри разгромленной кухни. Мойка висела косо, полки были завалены смятыми жестянками и промокшими бумажными пакетами. На полу, превратившемся в мозаику из битых плиток, блестели лужицы.

Старуха была в замызганном пальто, надетом поверх нескольких грязных кофт. Она поманила Фейт пальцем:

— Не хочешь попробовать моего супчика?

Ступая между обломками черепицы и кусками штукатурки, Фейт подошла ближе. Угля в печи не было. Деревянная ложка, которой старуха мешала в кастрюле, двигалась медленно, словно с усилием. Фейт прошептала:

— Давайте я отвезу вас туда, где о вас позаботятся.

Но старуха ее не слушала:

— У меня есть отличный суп, дорогая. Чудный, горячий супчик.

Фейт поглядела вниз и увидела, что кастрюля набита мусором, и деревянная ложка размешивает битый кирпич. Она посмотрела на старуху, потом снова на кастрюлю и, спотыкаясь, вышла из этого дома.

На следующий день Фейт задремала за кухонным столом, и тут ее разбудил настойчивый стук в дверь. Сначала она надеялась, что он прекратится и ей удастся снова заснуть. Но стук все не утихал, и она, шатаясь, пошла открывать.

— Гай? — она протерла глаза.

— Можно мне войти?

Фейт сделала приглашающий жест. Войдя в гостиную, Гай остановился и огляделся. Он явно был потрясен.

— И ты здесь живешь?

Внезапно Фейт увидела свое жилище его глазами: окна без стекол, потрескавшаяся штукатурка, оборванные карнизы. Темные пятна на ковре под протекающим потолком, гнездо из одеял, которое Фейт соорудила себе на диване.

— Иногда я сплю здесь, а иногда — в других комнатах. Все зависит от того, с какой стороны ветер. — Заметив выражение его лица, она принялась оправдываться: — Здесь не так уж и плохо, Гай. В Ла-Руйи, если ты помнишь, тоже штукатурка со стен сыпалась. Я к этому привыкла.

— В Ла-Руйи было тепло. И там ты не была одна.

— Джейк время от времени приезжает в увольнение. И Руфус тоже. — Она пошла на кухню и сполоснула чашки. — Чаю, Гай?

— Не откажусь. — Гай присел к столу.

Фейт налила в чайник воды и поставила его на плиту. За спиной у нее Гай проговорил:

— Вообще-то, я пришел попросить у тебя прощения.

Фейт повернулась к нему.

— Прощения? За что?

— За то, что был плохим другом, — просто сказал он.

Слезы обожгли ей глаза. Фейт могла снести пренебрежение или даже холодность, но доброта в эти ужасные дни заставила ее расплакаться. Она отвернулась, чтобы он не мог разглядеть ее лица, и занялась посудой. А Гай тем временем говорил:

— Я никогда не забывал, сколько добра сделала для меня ваша семья. Я помню, как Ральф подобрал меня на шоссе, а Поппи пригласила остаться на обед. И как ты устроила мне постель в сарае. Сколько тебе тогда было, Фейт? Десять?

— Одиннадцать, — прошептала она.

— Я был совершенно растерян — ни денег, ни друзей, — и вы, все вы, меня спасли. А потом вы разрешили мне приезжать к вам летом. Знаешь, Фейт, я ведь каждый год только и ждал, когда наступит лето и я снова увижу вас. Я даже считал дни. Это было для меня лучшее время в году. И вдруг до меня дошло, что с тех пор, как вы переехали в Англию, я не… — Он резко оборвал фразу: Фейт не удалось скрыть подрагивание плеч. — Фейт, что с тобой?

Она всхлипнула.

— Ах, Гай, я так тоскую по всему этому! По Франции. По Ла-Руйи и по Жене — что теперь с ней?

Он обнял ее. На мгновение Фейт прикрыла глаза, наслаждаясь теплом и надежностью его объятий.

— Женя не пропадет. Такие, как она, в огне не горят, в воде не тонут, — сказал Гай, однако в его голосе не было уверенности.

— Чайник вскипел. — Фейт выскользнула из его рук и принялась неаккуратно и неумело заваривать чай.

— Но тебя мучает что-то еще, да?