Читать интересную книгу Повелитель мух. Наследники. Воришка Мартин (сборник) - Уильям Голдинг

Кто-то крикнул. Ральф оторвал щеку от земли, уставился на мутный свет. Они уже близко. Сердце ухало и обрывалось. Спрятаться, прорваться, залезть на дерево? Что делать? Выбрать, вы-брать – потом не исправишь.

Огонь подбирался. Залпы – это трещат и взрываются ветки, даже стволы. Идиоты! Вот идиоты несчастные! Фруктовые деревья сгорят – а что они завтра есть будут?

Ральф съежился на своей узкой постели. Терять-то уже нечего! Да и что они ему сделают? Изобьют? Подумаешь? Убьют? Палка, заостренная с обоих концов…

Крики были совсем близко, его подбросило, как на пружине. Полосатый дикарь быстро шел из зеленых зарослей к его укрытию, дикарь с копьем. Ральф впился ногтями в землю. Что ж. Приготовиться.

Ральф повертел копье. Острием надо вперед. Но палка, оказывается, была заострена с обоих концов.

Дикарь остановился в пятнадцати ярдах и – крикнул.

Может, услышал в шуме костра, как стучит мое сердце. Только не крикнуть. Приготовиться.

Дикарь надвигался. Уже только ноги видны. И копье. Вот уже выше колен ничего не видно. Только не крикнуть.

Стадо свиней с визгом выскочило из зелени у дикаря за спиной и метнулось в лес. Вопили птицы, пищали мыши, кто-то крошечный прыгнул к нему под ковер, затаился. Вот дикарь совсем близко, в пяти ярдах стоит. И опять закричал. Ральф подтянул ноги, приподнялся, готовый к прыжку. У него в руках был кол, заостренный с обоих концов кол, этот кол дрожал и метался, стал короче, длиннее, короче, длиннее, тяжелее, легче опять.

Улюлюканье разлетелось от берега до берега. Дикарь опускался на колени у зарослей, а сзади по лесу метались огни. Вот колено вмялось в землю. Теперь второе. Обе руки. Копье.

Лицо.

Дикарь вглядывался во тьму. По сторонам он, конечно, еще видел свет, но только не тут, в середине. В середине – плотный ком темноты. Дикарь весь сморщился, расшифровывая темноту.

Секунды тянулись. Ральф смотрел дикарю прямо в глаза.

Только не крикнуть.

Ты еще вернешься домой.

Увидел. Проверяет. Заостренной палкой.

Ральф крикнул – от страха, отчаянья, злости. Ноги у него сами распрямились, он кричал и кричал, он не мог перестать. Он метнулся вперед, в чащобу, вылетел на прогалину, он кричал, он рычал, а кровь капала. Он ударил колом, дикарь покатился; но на него уже нес-лись другие, орали. Он увернулся от летящего копья, дальше побежал уже молча. Вдруг мелькающие впереди огоньки слились, рев леса стал громом, и куст на его пути рассыпался огромным веером пламени. Ральф бросился вправо, сердце выпрыгивало, он мчался, огонь накатывал, как прибой. За ним летело улюлюканье, коротенькие, тонкие выкрики: видят, видят. Справа вырос кто-то темный, остался сзади. Все бежали, голосили как бешеные. Вломились в подлесок, а слева гремел горячий огненный гром. Ральф забыл раны, голод, жажду, он весь обратился в страх. Страх на летящих ногах мчался лесом к открытому берегу. Перед глазами прыгали точки, делались красными кольцами, расползались, стирались. Ноги, чужие ноги под ним устали, а бешеный крик стегал, надвигался зубчатой кромкой беды, совсем накрывал.

Он споткнулся о корень, настигающий крик взвился еще выше. Шалаш взорвался в огне, огонь хлопал за правым плечом, впереди блеснула вода. И он упал, он кубарем покатился на горячий песок, он заслонялся руками и старался вытолкнуть из горла крик о пощаде.

Потом он встал, качаясь, весь натянулся, приготовился к новому ужасу, поднял глаза и увидел огромную фуражку. У фуражки был белый верх, а над зеленым козырьком были корона, якорь, золотые листы. Он увидел белый тик, эполеты, револьвер, золотые пуговицы на мундире.

Морской офицер стоял на песке и настороженно, удивленно разглядывал Ральфа. За ним, на берегу, был катер, его вытащили из воды и держали за нос двое матросов. В катере стоял еще матрос и держал автомат.

Крик охотников запнулся и оборвался.

Офицер еще поглядел на Ральфа с сомненьем, потом снял руку с револьвера.

– Здравствуй.

Думая о том, как постыдно он выглядит, ежась, Ральф робко ответил:

– Здравствуйте.

Офицер кивнул, будто услышал ответ на какой-то вопрос.

– Взрослых здесь нет?

Ральф затряс головой, как немой. Он повернулся. На берегу полукругом тихо-тихо стояли мальчики с ост-рыми палками в руках, перемазанные цветной глиной.

– Доигрались? – сказал офицер.

Огонь добрался до кокосовых пальм на берегу и с шумом их проглотил. Подпрыгнув, как акробат, пламя выбросило отдельный язык и слизнуло верхушки пальм на площадке. Небо было черное.

Офицер весело улыбался Ральфу:

– Мы увидели ваш дым. У вас тут что? Война?

Ральф кивнул.

Офицер разглядывал маленькое пугало. Ребенка надлежало срочно помыть, постричь, утереть ему нос, смазать как следует ссадины.

– Обошлось без смертоубийства, надеюсь? Нет мертвых тел?

– Только два. Но их нет. Унесло.

Офицер наклонился и пристально вглядывался в лицо Ральфа.

– Двое? Убитых?

Ральф снова кивнул. За его спиной весь остров дрожал в пламени.

Офицер разбирался, как правило, когда ему лгут, а когда говорят правду. Он тихонько присвистнул.

Появлялись еще мальчики, некоторые совсем клопы, темные, с выпяченными, как у маленьких дикарей, животами. Один подошел к офицеру вплотную, поднял глаза:

– Я… я…

Далее ничего не последовало. Персиваль Уимз Медисон откапывал в памяти свою магическую формулу, но она затерялась там без следа.

Офицер повернулся к Ральфу:

– Мы вас заберем. Сколько вас тут?

Ральф только тряс головой. Офицер посмотрел мимо него на размалеванных мальчишек:

– Кто у вас главный?

– Я, – громко сказал Ральф.

Мальчуган в остатках немыслимой шапочки на рыжих волосах, с разбитыми очками, болтавшимися на поясе, шагнул вперед, но тут же передумал и замер.

– Мы увидели ваш дым… Так вы даже не знаете, сколько вас тут?

– Нет, сэр.

– Казалось бы, – офицер прикидывал предстоящие хлопоты, розыски, – казалось бы, английские мальчики – вы ведь все англичане, не так ли? – могли выглядеть и попристойней…

– Так сначала и было, – сказал Ральф, – пока…

Он запнулся.

– Мы тогда были все вместе…

Офицер понимающе закивал:

– Ну да. И все тогда чудно выглядело. Просто «Коралловый остров».

Ральф стоял и смотрел на него, как немой. На миг привиделось – снова берег опутан теми странными чарами первого дня. Но остров сгорел, как труха. Саймон умер, а Джек… Из глаз у Ральфа брызнули слезы, его трясло от рыданий. Он не стал им противиться; впервые с тех пор, как оказался на этом острове, он дал себе волю, спазмы горя, отчаянные, неудержимые, казалось, сейчас вывернут его наизнанку. Голос поднялся под черным дымом, застлавшим гибнущий остров. Заразившись от него, другие дети тоже зашлись от плача. И, стоя среди них, грязный, косматый, с неутертым носом, Ральф рыдал над прежней невинностью, над тем, как темна человеческая душа, над тем, как переворачивался тогда на лету верный мудрый друг по прозвищу Хрюша.

Офицер был тронут и немного смущен. Он отвернулся, давая им время овладеть собой, и ждал, отдыхая взглядом на четком силуэте крейсера в отдаленье.

Наследники

Посвящается Энн

…Мы, в сущности, почти ничего не знаем о том, как выглядел неандерталец, но всё… дает основание предполагать, что он был покрыт густой шерстью, уродлив с виду или даже омерзителен в своем непривычном для нас облике, с покатым и низким лбом, густыми бровями, обезьяньей шеей и коренастой фигурой… Сэр Гарри Джонстон в своей обзорной работе о происхождении современного человека «Изложения и переложения» утверждает: «Смутная память о таких гориллоподобных чудищах, с их изворотливым умом, неуклюжей походкой, шерстистыми шкурами, крепкими зубами и, вероятно, каннибальскими вкусами, быть может, и породила образ людоеда в народном творчестве…

Г. Д. Уэллс. Очерк истории

Один

Лок бежал во всю прыть. Он пригнул голову и держал терновую палицу над землей, чтоб лучше сохранять равновесие, а второй, свободной рукой разметывал рои трепетно витающих почек. Лику со смехом скакала на нем, одна ее рука вцепилась в каштановые завитки, которые густились у него на загривке, сползая книзу по хребту, другая же прижимала к его шее малую Оа. Ноги Лока были сообразительны. И они видели. Они сами несли его в обход обнаженных, торчащих корней меж буковыми деревьями, сами перепрыгивали там, где вода лужами лежала поперек тропы. Лику колотила его пятками в брюхо.

– Быстрей! Быстрей!

Но его ноги стали упираться, он свернул и замедлил бег. Теперь они оба услыхали реку слева близ тропы, еще невидимую глазу. Буки здесь поредели, кустарник отступил, и прямо перед ними оказалась хлюпкая, ровная болотина, где раньше всегда было бревно.

– Вот, Лику.

Агатистая болотная вода лежала перед ними и простиралась вбок, в сторону реки. Тропа вдоль нее убегала дальше на той стороне, где подымался склон, а потом исчезала меж деревьев. Лок радостно ухмыльнулся, подступил к воде еще на два шага и замер. Ухмылка на его лице потускнела, и он разинул рот так широко, что нижняя челюсть отвисла. Лику соскользнула к нему на колено и спрыгнула наземь. Она поднесла головку малой Оа к губам и глядела поверх нее.