Крючки паса изготовлялись почти исключительно из толстой раковины съедобного моллюска и из зубов крупных черных окуней или клыков австралийских дюгоней. Это были простые, крепкие, широкие крючки, отделанные порой роговой черепашьей пластинкой, прикрывающей слой тунгового клея, соединяющего отдельные части крючка. Хороший крючок паса и по сей день считается очень ценным предметом, и вместе с те’и его бережно хранят в специальном кожаном мешочке, который носят у пояса. Обе разновидности крючков, изготовляемых на Улаве, всегда охотно покупались и до сих пор приобретаются жителями других островов архипелага.
Халу Харере допустил меня в свою мастерскую неохотно. По-видимому, мое присутствие его стесняло. Я притворилась, что ничего не замечаю, и стала несколько бесцеремонно хозяйничать среди готовых уже фигурок и разных сортов дерева, сложенных заказчиками в мастерской. Я спрашивала хозяина о достоинствах того или иного материала, так как хотела вызвать его на разговор и понять, что больше всего интересует резчика. Через несколько дней лед был сломан, и мы стали хорошими друзьями.
Ты, верно, помнишь, Ева, как еще в шестом и седьмом классах мы пытались лепить фигурки из пластилина. Опыт, полученный мною во время этой забавы иод наблюдением молодого инструктора, который уже тогда обращался с нами, как со взрослыми девушками, очень пригодился мне теперь. Халу Харере, понаблюдав за моими довольно неумелыми попытками резьбы на куске мягкого, бумажно-шелковичного дерева, признал у меня задатки художника и позволил работать в своей мастерской. Первой моей самостоятельной поделкой был крючок паса. Из твердого щита черного моллюска я выпилила простейший десятисантиметровый стержень с утолщением наверху, а к нижнему концу приклеила большой согнутый зуб дюгоня. Затем я изогнула на специально изготовленном шаблоне слегка нагретую роговую черепаховую пластинку, а когда через несколько дней она окостенела, поместила ее внизу паса и заклеила все это ореховым клеем. Затем я еще раз аккуратно опилила и отшлифовала крючок, пластинку внизу вычистила до блеска и вручила готовый паса Халу Харере. Он осторожно взял крючок пальцами, внимательно осмотрел его со всех сторон, затем привязал к верхнему утолщению бечевку, а к зубу дюгоня подвесил большой тяжелый обломок коралла. Крючок выдержал нагрузку, но, когда резчик несколько раз взмахнул этой импровизированной удочкой, словно на нее бросилась бонита, зуб отклонился от стержня и вместе с грузом свалился на пол.
Я, ничего не понимая, уставилась на свой испорченный «шедевр», пока тихий смех Лилиекени и Даниху, которые оказались свидетельницами постигшей меня неудачи, вывел меня из оцепенения. Но Халу Харере лишь осклабился, очистил обе части напильником, пригнал зуб к стержню и связал очень тонкой, но крепкой тетивой. Затем налил на крючок несколько капель орехового клея, через два часа положил роговую черепаховую пластинку на место и еще раз залил клеем. Я поняла теперь свою ошибку! Прилаженный зуб следовало сперва крепко привязать к стержню, вырезанному из раковины, и лишь после этого залить клеем! Отшлифованный надлежащим образом крючок после просушки выдерживал нагрузку приблизительно до шестнадцати килограммов, что вдвое превышает средний вес зрелой бониты.
После этого дебюта мне было разрешено хозяйничать в мастерской, как у себя дома, но я не злоупотребляла гостеприимством милого хозяина, а старалась помогать ему. Тем временем Халу Харере взялся за крупных меченосов, которые должны были украсить форштевни лодок. Кроме того, ему предстояло изготовить особые украшения и для кормы. Мы занялись было отбором подходящего дерева для резьбы, когда принесли новый заказ. Дело в том, что кровли обоих домов ритуальных лодок были уже готовы и для их отделки не хватало только фигур, изображающих духа моря Вавеке Ману, расхаживающего по волнам, и духа Нгониеру, у которого вместо головы — рыба бонита. Дух должен восседать на радуге в окружении летучих рыб. Этот заказ несколько удивил меня: насколько мне было известно, главным духом моря на Улаве считается Пуа Танталу, а поэтому именно его изображение должно находиться в доме лодок.
Когда я спросила об этом Халу Харере, он только махнул рукой и сказал, что пантеон духов и священных акул-опекунш па Улаве столь многочислен и разнороден, что в нем трудно разобраться. Мне кажется, что в этих замысловатых вопросах лучше всех островитян, пожалуй, ориентируется мой отец!
Уже несколько дней в О’у царит большое возбуждение и радость, так как на океане были замечены целые тучи морских птиц, с пронзительным криком кружащихся над водой. Как утверждают высланные на разведку рыбаки, это объясняется появлением в океане бониты. В разных местах обнаружены такие большие косяки этих долгожданных рыб, что море буквально кишит ими, так как бонита высоко подпрыгивает за удирающими летучими рыбами, которые являются ее основным лакомством. Казалось бы, летучим рыбам грозит полная гибель, поскольку те из них, которым удается спастись от ненасытных глоток бонит, попадают в воздухе в клювы чаек, буревестников, даже ястребов и соколов, не говоря уже о разбойниках-фрегатах, вырывающих добычу у других птиц.
Каждый косяк бониты представляет собой согласно верованиям аборигенов «школу», состоящую из нескольких тысяч рыб. Отдельные «школы» странствуют по океану и охотятся на летучих рыб, не брезгуя при этом и каракатицами, креветками или даже родственными им самим рыбами. Нередко они сопровождают корабли, любят также общество дельфинов, одним словом, ведут беспечный, разбойничий и странствующий образ жизни. В конце концов некоторые «школы» подходят к берегам Соломоновых островов и кормятся здесь иногда более десяти дней. Островитяне верят, что каждая «школа» находится под опекой огромной акулы, причем не просто акулы-людоеда Веси, а акулы-девственницы Теку, воплощения одного из далеких предков. Она охраняет своих подопечных от других акул. Утром и вечером Теку отправляет свою «школу» за добычей, а затем скликает ее и ведет в глубь океана, где бониты безмятежно спят под защитой огромного туловища опекунши. Ввиду того что Теку — девственница, от подростков, подвергаемых обряду посвящения, требуют абсолютной физической и моральной чистоты. Однако весьма сомнительно, возможно ли соблюдение этого требования на Соломоновых островах, где половая жизнь начинается рано, а обряды посвящения малаоху проводятся всего лишь через каждые десять с лишним лет?
В домах ритуальных лодок и мужских клубах закипела жизнь. Мальчики в своих красочных нарядах помогали выносить священные лодки на берег, закрепляли бамбуковые жерди на корме, проверяли крепость лесок, привязывали к ним крючки. Взрослые, сильные и опытные рыбаки, которые жили в тухи, то есть в клубных домах, в качестве воспитателей малаоху, а на море должны были помогать им ловить бонит, собирались теперь на берегу и следили за тем, все ли готово к выходу в море.