Читать интересную книгу Смерть на выбор - Марианна Баконина

— А остальных, не обессудьте, только до метро. — Обозреватель Самохин завел двигатель и неожиданно вздрогнул: — Черт, совсем забыл. Мне же Фомин обещал статистику по грабежам за последний месяц. Сейчас. Последи, как греется.

Сараевский проводил проницательным взглядом умчавшегося приятеля и вздохнул:

— Ох и хитер, хитрее всех живых.

— Да ладно, тебе тоже никто не запрещает заняться этим делом, — миролюбиво проговорил Барсиков. Остальные молчали.

Максим вернулся через пять минут, запихнул в бардачок коричневый конверт казенного вида и схватился за руль. Вопросов никто не задавал, и до метро доехали в гробовом молчании.

— Нет, эта книга нужна мне прямо сейчас, у меня в семь вечера — сеанс. — Посетительница была в ярости: сиплый низкий голос трепетал от возмущения, длинные бронзовые серьги скребли плечи, укутанные пестрой бахромчатой шалью. К какого рода сеансу она готовится, можно было догадаться, не заглядывая в заявку, — типичный случай говорящей внешности. Мрачные серые глаза под набрякшими, подведенными чем-то угольно-черным веками, сморщенные щеки, карминные губы — все это превращало ее законные пятьдесят в дряхлые, но зато многозначительные семьдесят. Определенную смысловую нагрузку несли и узкое черное платье, и шаль, и тяжелая темная бронзовая бижутерия — ожерелье толщиной с якорную цепь, не менее весомые серьги и гигантские перстни. Такого количества цветного металла вполне хватило бы на «бюст героя на Родине».

Прочитать она хотела изданное в 1903 году сочинение некоего Максимова под многообещающим названием «Нечистая, неведомая и крестная сила».

Прочитать не из праздного любопытства — она скорее всего была одним из авторов объявлений типа: «Салон белой магии — снятие порчи, возврат мужей и любимых» или «Белая колдунья в седьмом поколении, опытная, потомственная, помогает людям, навсегда снимает любое колдовство, порчу». Объявлений такого рода — туча; клиентов у армии магов, целителей и вещунов не меньше.

Нина мельком заглянула в формуляр капризной клиентки, все правильно: образование — Институт культуры, в библиотеку записана еще двадцать лет назад как корреспондент газеты «Ленинские искры». Слабонервные воскликнули бы: «О времена, о нравы». Только не дожили до наших дней анемичные невротики, которые не сумели бы пережить успешное превращение в магистра белой и черной магии автора статей о внутриклассном соревновании октябрятских звездочек и о пионере Ковалеве, который уже три года после школы, как тимуровец, носит продукты и лекарства трем пенсионеркам. А почему, собственно, следует удивляться, если пионер Ковалев успешно переквалифицировался в наследника квартир облагодетельствованных пенсионерок?

— Нет, правило для всех общее, все заявки выполняются только на следующий день. — Нина постаралась неотрывно и гипнотично смотреть в глаза экстрасенсорной посетительнице. Дамы этого сорта сами очень скоро начинают искренне верить в то, что делают, — будь то ленинизм или шаманство. И посему очень чувствительны к примитивным психотерапевтическим приемам.

— Но мне очень надо, — плаксиво заканючила колдунья, позабыв о своих сверхъестественных способностях.

Нина стояла на своем:

— Очень сожалею, но порядок для всех один.

Она отвернулась, деловито сгребла пачку поданных за последний час библиотечных заявок и, стремительно прошествовав через читальный зал, скрылась в служебном кабинете.

И сразу же наткнулась на приветственный возглас Глеба:

— Добрый день, дорогая, а я уж не знал, как тебя вызволить из библиотечного плена!

— Ты перепутал — теперь сие именуется тленом. Один — действительно серьезный читатель. Аспирант из Герцена. Остальные — мракобесы. Мы потихонечку превращаемся в заочные курсы обскурантизма…

— Причем бесплатные, — охотно подхватил излюбленную тему Глеб Ершов. — Представляешь, какие деньги можно было бы собрать, если бы каждый любитель колдовства, йоги, каждый, кто ищет Шамбалу, и каждый, кто хочет за три дня постичь все тонкости бухгалтерского учета, юриспруденции или программирования, платил ну хотя бы за входной билет.

Девушка нахмурилась, и Глеб тут же сменил галс:

— Знаю, знаю, знаю, а как же бескорыстные искатели знаний, исследователи и буквоеды. Как же старички академики и их высокообразованные жены. Знаю, кто и когда изгнал торгующих из «храма научной мудрости и тишины». Знаю, что не пройдет и полвека, как шумная, глумливая публика волшебно превратится в высоколобых интеллектуалов, а мы снова станем Публичной библиотекой. Так?

Он откровенно разулыбался и не стал дожидаться ответа. Сотрудники национального достояния России — некогда Публичной, а ныне Российской национальной библиотеки, получающие с долгими задержками и с непременными доплатами невероятную зарплату в пятьдесят-шестьдесят долларов, уже устали ждать, когда, собственно, появятся Платоны и Ньютоны и в кремлевских кабинетах, и, соответственно, в читальных залах «Публички».

— Пойдем лучше кофе пить.

Из дореформенных ритуалов и обрядов сотрудников Публичной библиотеки выжили лишь два: полуденные чаепития с бутербродами и кофе в подвальном кафетерии. Причем бутербродная диета, раньше связанная с небогатым столовским ассортиментом, теперь стала экономически оправданной. Как ни дешева столовая, домашние заготовки еще дешевле. А кофе — что ж, не может же человек лишить себя вообще всех и всяческих излишеств!

Сотрудников буфетчица отличала, и в очереди стоять не пришлось. Устроились они в углу, подальше от шума городского, принесенного новыми посетителями библиотеки.

— Хорошо выглядишь…

Глеб придирчиво оглядел коллегу. Фирменное джинсовое платье в стиле кантри, не менее стильные сапожки, золотые сережки-кольца, дорогая оправа для очков — ее жалобы на нищету и бедственное положение с выплатой зарплаты прозвучали бы неубедительно. Объяснение она носила на безымянном пальце правой руки — обручальное кольцо с тремя алмазиками, известное в определенных кругах как «Счастливая семья».

Нина поправила сползшие на кончик носа очки и промолчала, она прекрасно знала, чем он заканчивает столь пристальный осмотр и столь неосмотрительные комплименты. Она вышла замуж уже почти год назад. Но Глеб неустанно интересовался, что заставило ее, девушку интеллигентную и образованную, связать свою жизнь с самоуверенным выскочкой из «Невского голоса».

Пока она сама нашла лишь два объяснения. Пережитые вместе тяжелые испытания — этот довод Глеб отвергал как малоубедительный. Второй ответ: «Сама не знаю» — казался ему просто диким.

В результате оба пришли к своеобразному соглашению: трогать эту странную тему как можно реже, дабы не омрачать давней дружбы.

— Кстати, завтра директор устраивает собрание. Интересно о чем? — спросила Нина, выдержав необходимую после комплимента благодарственную паузу.

— Не знаю и знать не хочу. Опять какие-нибудь призывы: собраться, затянуть пояса, сжать зубы. В бухгалтерии сказали: опять на банковском счете пусто, как в желудке у бушмена!

— Ну директор-то тут ни при чем.

Глеб неодобрительно блеснул глазами: он был уверен, что заразу в виде сорной присказки «ну» Нина подцепила у нелюбимого им Максима Самохина и должна бороться с болезнью всеми силами.

— Опять нукаешь, как твой Нукер. — Прозвище Нукер он придумал недавно. Нина на него не сердилась, хотя и считала кличку не слишком удачной. Если Максим и был кому верен, то самому себе и изменчивой капризнице прессе. Так что непременное в устах Глеба притяжательное местоимение «твой» было очевидно излишним.

— Все равно директор тут гошри чем.

— Как знать. — В свое время Глеб выступал против партийно-правительственных догм и ограничений. Он был активным посетителем клуба «Демократическая альтернатива» и участником митингов эпохи ранней перестройки. Бунтовщик выжил и по сей день, теперь он возмущался произволом капиталистического чиновничества. Именно чиновником Глеб считал и директора «Публички». Может быть, справедливо.

— Господи, я так устала от разоблачений.

— Если бы у меня супруг приторговывал информационным запасом России, я бы тоже просто устал.

— Глебушка, я-то чем провинилась? — чуть не расплакалась Нина, сегодня он третировал ее больше, чем обычно.

Глеб, вероятно, и сам почувствовал, что перегнул палку.

— Ладно, допила кофе? Тогда пойдем. Тебя сегодня встречают?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Тогда провожу. Значит, после закрытия у выхода.

Он ушел к себе в отдел. Нина тоже вернулась к своим книгам и заявкам — она сегодня подменяла заболевшую дежурную по читальному залу. Привычно рассортировав заявки, она принялась носить и складывать в аккуратные стопочки книги для тех, кто придет завтра. Попутно размышляла о «странных сближениях»: ее старинный приятель, начитанный, напичканный знаниями по самое никуда, кандидат исторических наук, с отчетливым академическим будущим, и ее неуемный и не слишком обремененный книжной премудростью супруг иногда казались горошинами из одного стручка. Вот и загадка.